Отряд

Мы попрощались и разошлись. Он к машине, а я к мужикам. По сути ничего не прояснилось, но и он, и я понимали, что главный разговор ещё впереди.

После обеда все собрались возле «Тигра». Пришло время обсудить замаячившую впереди проблему, поскольку она касалась всех нас:

– Со слов куратора начальство довольно и обещает дождь наград и фонтан немыслимых премий. Но собрал вас я по иному поводу. Валет недвусмысленно намекнул на повышенный интерес Конторы к нашей броне. Проще говоря, спецслужбы собрали факты о нашей неуязвимости, а также о необычных повреждениях вражеской бронетехники. Чуете, куда ситуёвина выворачивает?

– В целом понятно, а в частности не очень, – загнул наш умник Док.

– Объясняю для особо одарённых открытым текстом. Если фейсы узнают о том, что после обработки неким прибором мы все получили крепкую, как сталь шкуру, они нас немедленно изолируют и начнут больно изучать. А, поскольку это секрет особой государственной важности, то свободы нам в ближайшие сто лет не видать.

– Сам-то что собираешься делать со своими приборами? – проговорил Техник.

– Кроме меня ими никто воспользоваться не сможет.

– Эти смогут, – проворчал Сержант.

– Нет, братцы. Никто и никогда. А меня им не получить.

– За нас ты тоже можешь не волноваться, – подал голос Ромео.

– Поймите, братцы, я не за секрет боюсь. Ничего они в нём не поймут. Я за вас боюсь. А потому зарубите себе на носу: ваше молчание – это ваша жизнь и свобода. Главное, держитесь общей линии поведения: не знаю, не понимаю, сам удивлён. Конечно, они могут применить спецсредства, но не сейчас, не сразу и совсем не обязательно. В конце концов, всё замкнётся на меня, а я знаю, как себя вести. Всё, братцы, носы не вешать. А пока отдыхайте. Ромео, не забудь про дневального.

За следующую неделю мы основательно отъелись и отоспались. До блеска вылизали оружие. Накупались до синих губ и назагорались до красных спин. На базе в холле стоял приличный телевизор, и мы от души наболелись за футбол и насмотрелись новостей.

На седьмой день отдыха я впервые услышал предложение сгонять за выпивкой и отметить победы. Мне стало ясно, что ребята исчерпали фантазии на тему отдыха. И, как подсказывал мой личный опыт, если спокойствие длится слишком долго, жди беды, а если мужики собрались в количестве более двух штук, то рано или поздно всё кончится пьянкой и бабами. В принципе я был не против, но не сейчас. Война, тварь подлая, могла за это страшно наказать, и несвоевременные намёки я аккуратно пресёк.

В ответ услышал весёлое сожаление Марка:

– Пить – нельзя, курить – вредно, умирать здоровым – обидно.

И тогда мне стало предельно ясно, что во избежание неприятностей пора занять бойцов делом. Я подумал и взялся за спецсвязь:

– Бор вызывает Батю.

– Батя на связи. Здорово, Бор. Что скажешь?

– И вам не хворать. Есть проблема. Надо встретиться.

– Не вопрос. Подъезжай в штаб.

– Уточни.

– Туда, где вы долго стояли перед вторым рейдом.

– Понял. Сейчас выезжаю.

Со мной отправился Дитрих. Из оружия я на всякий случай взял пистолет, другое на своей земле ни к чему. Перед отъездом отвёл в сторону Ромео и строго-настрого велел пресекать любые попытки пьянки.

Выбравшись на шоссе, мы покатили в сторону городского центра. Непривычно облегчённая машина быстро набирала скорость и заметно «козлила» на неровностях. Свободно проскочив спокойные улицы города, мы подкатили к зданию администрации.

По привычке я включил переговорник и, оставив Дитриха на связи, направился к главному входу. Вращающаяся дверь втянула меня в круговерть административного центра. В огромном холле неспешно циркулировали чиновники и служащие, бегали курьеры, проходили военные и суетились посетители. В правом углу вблизи стойки дежурного негромко общались одетые в камуфляж люди. Увидев меня дежурный сотрудник с печальными глазами старого бассета, задержал на мне внимательный взгляд, достал мобильник и отвернулся.

Вроде бы никому не было до меня дела, но почему-то появилось странное предчувствие и непонятная тревога.

– Чем я могу вам помочь?

Я обернулся и окинул взглядом человека в бежевом лёгком костюме:

– Мне нужно к Захарченко Александру Владимировичу. Он ждёт.

– Простите, по виду вы боец ополчения, назовите ваш позывной?

– Бор.

– Одну минуту. Я уточню, – он отошёл и с кем-то переговорил по мобильнику, потом вернулся ко мне, – прошу за мной.

Вопреки моим ожиданиям, он повёл меня не к лифтам, а налево к лестнице, отвечая на ходу на мой незаданный вопрос:

– Лифты то и дело застревают. Что-то с блоками управления. Чинят.

У лестницы мы свернули направо к пожарному выходу:

– Между этажами пролёт восстанавливают.

Едва я заподозрил неладное, как меня сзади крепко приложили по голове.

Когда помрачение отпустило, я обнаружил себя без рации, часов, ремня и пистолета, со стянутыми сзади руками, сидящим на стуле с подлокотниками в полутёмной комнате. Жаль, что броня не защищает от контузии. Удар по башке, он и есть удар по башке. Но если бы не броня, я вряд ли очухался бы так скоро.

Вот и начались подлые игрища работников щита и меча. Дождался, млять! Что по мне, так и болт бы с ними, играли мы и в такое, но время моего пребывания здесь неумолимо истекало, и не хотелось бы закончить миссию, сидя в кутузке. Я огляделся по сторонам, и невольно потряс головой, посколькув памяти всплыл эпизод моего ареста в сорок первом, и перед глазами появился вид застенков НКВД. Да что ж такое?! Опять всё по кругу! Я посмотрел на обитую зелёным сукном столешницу старого стола и усмехнулся от мысли, что сейчас из полумрака выйдет внук того капитана-садиста и продолжит тот незаконченный допрос.

– Напрасно вы улыбаетесь, Сергей Борисович, – от темноты, действительно, отделился человек в тёмно-сером костюме и синей сорочке с чёрным галстуком, по-хозяйски уселся за стол и откинулся в кресле. – Я полагаю, что скоро вам будет не до смеха.

– Отчего ж так, господин-товарищ-барин? – Мне и впрямь стало смешно, а чувство дежавю всё усиливалось.

– А, от того, что мы умеем спрашивать, – невозмутимо продолжил «серый» и измерил меня презрительным взглядом.

– Ну, так спрашивайте, – я поскрёб о плечо щетинистый подбородок, – и, кстати, неплохо бы вам представиться, а то понятие «мы» больно уж расплывчатое.

– Я знаю, вы смелый человек, – «серый» сделал вид, что не услышал моего замечания, – но и у вас есть слабости. Вилять не советую, иначе сильно пожалеете.

– У меня такое ощущение, что ваша задача не узнать, а запугать. Вам, неизвестный малоуважаемый гражданин, надо к психиатру. Я вам русским языком говорю: спрашивайте, а вы всё о своём долдоните. Обязательно у врача побывайте. Это нельзя запускать.

– Я воспользуюсь вашим советом, – прозвучал невозмутимо спокойный ответ. Тёртый калач, такого с толку не собьёшь. И он продолжил: – Вернёмся к делу. Что вы можете сказать о бойцах вашего отряда?

– Только хорошее. Все они отличные воины-профессионалы, честные и исполнительные.

– Вы в курсе, что некоторые из них подпадают под определение «преступники»?

– Не знаю таких. Кстати, в первую очередь под это определение подходят те, кто незаконно меня задержал, нанеся телесные повреждения и насильно лишив свободы. Вот и вы, не представившись, тоже меня связанного допрашиваете без санкций и предъявления обвинения, а это произвол и преступление.