Питомцы

Каждая зелёно-бордовая переноска, каждый зелёно-бордовый жилет вызывали у Орехина приступы тошноты. Он вспоминал о своём недавнем намерении оставаться среди людей и со спокойным достоинством нести по жизни своё настоящее, и не был уверен, что найдёт силы на это. Может, Соня и тут права? Уехать подальше в самую разглухую деревеньку, посадить огород, завести корову, куриц… Нет, Лана никогда не согласится на такое. И Дениса не отдаст…

Квартира встретила тоскливой тишиной, спёртым, как будто чужим запахом. Егор включил телевизор, чтобы хоть что-то звучало. Отыскал свой разряженный смартфон, поставил заряжаться. «Сейчас поеду к Лане! – решил вдруг. – Скажу, сам Ираклий подтвердил, что напал на него не я».

– …И как нам только что сообщили, – донеслось из телевизора, – задержанный по подозрению в нападении на лидера общественного движения «Свободу питомцам!» преподаватель колледжа Егор Орехин отпущен на свободу. Прибывший на процедуру опознания Ираклий Наумов сказал, что Орехин не похож на нападавшего. К тому же одна из студенток колледжа, где работает Орехин, заявила, что преподаватель в то время, когда произошло нападение, находился с ней…

Ну Соня! Егор схватил смартфон с намерением сейчас же позвонить ей и отчитать за самодеятельность. Сказал же, что не надо ничего сочинять! Как он теперь должен оправдываться перед женой? Вот пусть едет к ней и сама, как хочет, так и объясняет!

Смартфон загрузился, из него посыпались сообщения о пропущенных звонках. Звонила директриса, приятель Серёга, Елена Николаевна. Больше всего пропущенных было от Сони. От Ланы ни одного. Орехин положил гаджет обратно. Ни одного. И какое право он имеет отчитывать Соню? В то время, когда он, покинутый женой и отвергнутый всеми остальными, безвольно плыл по течению, улёгшись на дно своей шлюпки, Соня одна спасала его, как могла.

Орехин подошёл к окну, словно хотел посмотреть, куда его занесло, не виднеется ли берег. Внизу около пустой детской площадки на скамейке сидел сосед-пенсионер, рядом стояла сумка-переноска с расстёгнутой дверкой. «Выгуливает питомца», – передёрнуло Егора. Он поискал взглядом его реального питомца – лабрадора – и не нашёл. Поводка в руках у соседа не было. Егор вспомнил, как пёс здоровался с ним при каждой утренней встрече, тычась мокрым прохладным носом в руку.

– Ну и скотина! – вырвалось у него и тяжело упало на подоконник.

Он вдруг понял, что ему больше не жаль людей. За что их жалеть? Как они могут не понимать, что делают? Каждому дан мозг и способность думать. А они предпочитают слепнуть!

***

Из декабрьского неба, как из огромной солонки, густо и щедро сыпало снегом. Орехин в надетом поверх пуховика оранжево-синем жилете с эмблемой в виде двух мордочек – кошачьей и собачьей, сел в подкативший к остановке служебный микроавтобус. Подобрав ещё несколько таких же оранжевожилетных пассажиров, микроавтобус выехал за город и свернул на просёлочную дорогу без каких-либо указателей. Через полчаса остановился около металлических решетчатых ворот, влево и вправо от которых, сколько хватало взгляда, уныло тянулась сетка-рабица. Невзрачная табличка на воротах сообщала, что пассажиры прибыли в Городок питомцев.

Из сколоченных наспех деревянных вольеров, неровными рядами расползшихся по территории, поднялся дружный собачий лай всех тонов и оттенков. Орехин вместе с другими работниками зашёл на территорию Городка, взял в сарае, который именовался складом, пакет собачьего корма и открыл первый вольер. Навстречу выбежал бело-рыжий пёс, отряхиваясь от сенной трухи, ткнулся влажным носом в руку. Орехин потрепал его по холке:

– Потерпи, брат, это временно.

Пёс радостно помахал хвостом: потерплю, дескать, чего уж там.

Орехин знал, о чём говорил. Пока ещё это место сути напоминало приют, но скоро здесь вырастет город. Городок для бывших любимцев, где они будут находиться под круглосуточным присмотром. Появятся отапливаемые павильоны, прогулочные зоны, ветеринарная служба. Сколько пришлось обить для этого порогов – чиновничьих и предпринимательских – Орехин не считал. Он взывал к совести и самолюбию, давил на жалость и жадность. Убеждал, что Городок покроет расходы на строительство, сможет сам себя содержать и даже приносить прибыль. Ведь когда в домах не останется настоящих животных, люди станут возить детей на экскурсии и с радостью раскошелятся на то, чтобы их чада могли погладить или подержать на руках настоящую кошку, покормить попугайчика, поиграть с собакой, сводить её на прогулку на поводке, сфотографироваться, в конце концов.

«Поддержите проект Егора Орехина! – взывали теперь газеты, листовки, телевидение, интернет. – Городок питомцев! Впереди морозы, и наши питомцы могут погибнуть в суровых зимних условиях, мы должны построить для них тёплые павильоны, организовать службу спасения…»

– Потерпи, брат, – повторял Орехин, заходя в вольер к каждому из своих подопечных.

Он говорил это не только собакам. Себе тоже. Когда Городок питомцев построят, он и сам поселится в нём. Будет ухаживать за животными, встречать посетителей, проводить экскурсии.

Он все силы положит, чтобы сохранить настоящее для того, кто однажды придёт за ним. Денис это будет, или сын женщины в красном пальто, или Сонин ученик из далёкой деревни – кто бы ни был.