Мафия «Фикс». Мишень. Пластироны

Щелк!.. Р-р-р!

Ага, разбежались!

Вскоре соседскую дылду, которая расквасила мальчику нос, нашли в подвале. Она была прикована детскими полицейскими наручниками к водопроводной трубе.

Тело было истерзано. А нос отрезан. Девочка умерла в больнице, не приходя в сознание.

Зато соседи сразу вспомнили, что Сопляшечка – это Джон. И никто его больше не дразнил.

Потом пошли слухи, что он связался с бандой «Помойный червь».

Уисс с пеленок рванулся в битву за лучшее место под солнцем. Его остервенелую тягу вверх с лихвой оправдывала дарвинская теория: выживет сильнейший.

Он не просто выжил. Ему везло в мире слабаков.

Поразительно везло.

Длинноносый мобиль Уисса скользил по ночному городу. Как всегда в конце года на улицах царила суета, каждый был озабочен тайным желанием купить что-нибудь ценное, насладиться ароматом подарка.

Сколько радости в глазах! Вон тот мужчина после восьмичасовой очереди выхватил, наконец, из рук очаровательной продавщицы пару трусов из «настоящего хлопка»!

И пусть он не знает, ни что такое хлопок, ни чем он лучше пластика, главное – победить, выстоять, получить то, ради чего стоит жить, работать и зарабатывать.

В свое время Уисс изучил Мика, Фрика, Бамма и прочих. Но предпочитал иметь свое мнение обо всем.

Изобилие – выдумка, блеф.

Если всем, значит – никому.

Если не завтра – значит никогда.

И не надо иллюзий. Кто хочет – пусть верит, пусть ждет.

Народ пусть смотрит вперед. И как можно дальше.

Дальнозоркая лошадь мало ест.

Среди немногих слабостей Уисса одна была безысходная. Он вдруг некстати воспылал к демонообразному облику Миледи.

Среди выпукло – вогнутых форм на одном из лунопляжей помятый взгляд унылого босса вдруг наткнулся на стремительный импульс, ударивший по мозгу из точного зрачка.

Синусоида идеального женского бока высоко вздымалась на бедрах и медленно угасала на точеной пятке.

На фоне складчатых откормленных туш эта отличалась плавной гибкостью и совершенством. Необычная сила переполняла каждую клетку незнакомки.

– Пантера среди тюленей, – прошептал Уисс и плюхнулся рядом.

– Скучаешь, крошка?

Крошка стала секретарем Уисса.

Она с головой погрузилась в дела. К ней относились почтительно и подобострастно. Но ее бывшее имя, такое родное и ласковое, Молли, превратилось в холодное Миледи, которое она приняла, как свои обязанности.

Она подавала кофе, бумаги, звонила, рассылала, вручала.

Разумеется, Уисс вился и метал молоки в океане одиночества. Но высокоморальный облик прекрасно гармонировал с ее непониманием и почтительным уважением.

Недоступность прекрасной женщины постепенно возвращала Уисса в мир комплексов.

И он решил укротить ее дикие руки.

4. Неудачный эксперимент

– Поцелуй меня! Поцелуй! – гудела и постанывала Машина.

А бедный Сунц носился, как подпаленный с одного конца зала на другой, путался между рычагами и стойками.

Руки его дрожали. Случилось невероятное. То ли Машина перегрелась, то ли он сам что-то напутал в программе – кошмарная истерика огласила безлюдные этажи.

Только бы никто не вошел!

Машина тянула на грани безумия:

– О, как я страдаю!

Алек торопился: скорей, скорей!

Он лихорадочно искал ошибку. Его пальцы бешено скакали по кнопкам. Но Машина не отключалась.

Вдруг она задрожала, задвигалась. Крепления затрещали, колесики заскрежетали, и она покатилась прямо на изобретателя.

– Ты – мой! Ты – мой! – нежно заскрипел ее голос.

Алек попятился…

Он попытался вырубить напряжение, но сообразительная ЭВМ накатилась на него своим раскаленным телом, прижала к стене.

– Поцелуй меня! Ну же! Никто не увидит! Я твоя девочка! Твоя маленькая!

Алек, зажатый в темном углу, безумно вращал глазами, отпихивался от железяки ободранными локтями и коленями.

ЭВМ так стиснула его, что в висках заклокотало.

Нужно было немедленно отключить напряжение, а то и в самом деле…

Даже смешно…

– Ты – мой! Навек! О-о-о!