Когда придет Волчок

– Как это «послать»? – заорала Лина. – Ты в своем уме, Башмачков? Когда мы с тобой работали и в отделе расследований, ты не был таким трусливым. Наоборот, вечно лез на рожон. Помню, во ходе одного расследования ты познакомился со следаком Коляном и написал о нем неплохую статью. После этого Коляна не уволили из полиции, а, наоборот, повысили в звании. Теперь же… Три человека погибли странной смертью, – Лина не выдержала и заплакала. – Три неплохих писателя приехали в этот «райский уголок» с целью написать книгу и пройти тренинг у литературной знаменитости. Все они мечтали стать успешными и богатыми. Это не преступление, кто же о таком не мечтает? В итоге все трое нашли здесь нелепую смерть. Мы должны докопаться до сути, Башмачков! Если ты, конечно, не хочешь, чтобы ты и я стали следующими. Звони своему дружку, следаку Васильеву! Если, конечно, ты не собираешься со мной расстаться. Навсегда!

– Вот это действительно серьезная угроза! – сказал Башмачков и, притянув Лину за плечи, нежно ее поцеловал.

Золотые книжечки

Владик Волков никогда не увлекался чтением. Мол, жизнь и так трудная штука, зачем же тратить время на фантазии писателей. Со своими бы проблемами разобраться! Соседи Владика по Дуделкино создавали вымышленные миры, нередко правдоподобные и увлекательные, однако сам юный мастер предпочитал фантазиям реальную жизнь и реальные деньги. Хозяева дач любили поиграть в демократию и «поговорить с народом». Другого народа, кроме дачной обслуги, писатели давно в глаза не видели, поэтому обрушивали всю свою любознательность на деревенских помощников. Владика литераторы тоже частенько доставали расспросами. Например, каждый писатель считал своим долгом спросить паренька, что он читает после работы.

– Некогда мне книжечки почитывать, работать надо! Ну, или спать, – хмыкал Владик и принимался прибивать спинку к скамейке или грести граблями с удвоенной энергией. Пацан про себя удивлялся: неужели выдумки людей, которые в жизни тяжелее авторучки ничего не поднимали, чего-то стоят? Сам Владик книги никогда не покупал, потому что не привык тратить денежки, заработанные потом и кровью, на ерунду. Томики с автографами, что постоянно дарили ему соседи по даче, пацан читал редко, если только про войну или про бандитов.

Отношения Волчка к книгам изменила случайная встреча. Он тогда учился в десятом классе. Аркашка Цветков, проживавший через дом от Владика, нарисовался на дороге со спортивной сумкой. Сосед еле тащил поклажу в руках.

– Чего это ты припер? – спросил Волчок, не скрывая любопытства.

– Да книжки всякие, – небрежно сказал Аркашка и по-пацански сплюнул на дорогу.

– Ты что, в Литинститут собрался? – Владик взглянул на дружка насмешливо, как на малахольного.

– Волчок, я что, по-твоему, на психа похож? – Аркашка заржал, как молодой конь. – Это моему папаше в свое время подфартило с изданием его «гениальных творений». Типа явился миру молодой талант, а нам как раз надо обновлять постаревший союз писателей. Мне по любому ничего подобное не светит. Нет ни таланта, ни железной задницы, чтобы часами по пишущей машинке долбить. Да и вообще… Не мужское это дело! Буду поступать на экономический. Экономика, как говорил когда-то Брежнев, должна быть экономной. Надо подтвердить делом эту мысль вождя позднего социализма, ты как считаешь? Короче, я сегодня взял у папаши членский билет Союза писателей и купил в писательской Книжной лавке вот эту макулатуру.

– Нафига? Считай, деньги выбросил.

– Ты когда-нибудь слово «маржа» слышал? – Аркашка взглянул на дружка с явным превосходством.

– Не-а.

– Короче, мастер золотые руки, стой и не падай! Маржа, а если по-простому, прибыль с этих книжек 500 процентов!

– Кто-то дает за книжки такие деньжищи? – опешил Волчок. – Они у тебя из золота, что ли?

– Без писательского билета эти книги не достать, а в Москве есть состоятельные люди, которые хотели бы их иметь в домашней библиотеке за любые деньги.

– Так ты книжный спекулянт, что ли? – догадался Волчок.

– Предпочитаю называть себя иначе – «коммерсант» или «предприниматель», – важно сообщил Аркашка. – Вот эти книги я брал «под заказ». Прикинь, у меня в Москве уже несколько постоянных покупателей есть.

– Можно посмотреть?

Владик потянулся к сумке.

– Да пожалуйста! Смотри, сколько хочешь, можешь даже потрогать.

Аркашка вытащил из сумки и разложил на скамейке книжки в разноцветных обложках. Владик с недоумением перебирал тонкие томики и медленно читал имена авторов: «Ахматова», «Гумилев», «Набоков». Аркашке стало ясно: он видит эти фамилии впервые.

– И сколько стоит, например, эта книжка? – спросил Владик, показав на Гумилева.

– Двадцать рублей.

– Ничего себе! Мне надо неделю задницу рвать, чтобы столько заработать!

–То-то и оно! Ладно, я пошел уроки делать.

Собрав книжки, Аркашка не спеша удалился.

Владик опустился на скамейку в глубоком раздумье.

Через неделю Волков опять встретил Аркашку в поселке. Волчок поначалу не узнал его. Под глазом у писательского сынка красовался огромный синяк, лицо было поцарапано, на лбу синела шишка.

– Кто это тебя так? – оторопел Волчок.

– Да московские барыги! Отобрали, суки, «Гумилева» и велели на Кузнецком больше не появляться. Типа они там сами точку держат.

– Что теперь делать будешь?

– Не знаю, – честно признался Аркашка.

– Хочешь, я стану твоей «крышей»?

– Это как?

– Буду тебя прикрывать. С гопотой договорюсь сам, не ссы. Маржа – пополам.

– Не жирно, Волчок, а? Я же книжки достаю, не ты. Двадцати процентов хватит!

– Не хочешь? Ну, как знаешь? – Владик отошел, поднял с земли молоток и принялся прибивать к забору оторванную доску.

– Ладно, я пошутил! – Аркашка подошел к Владику и тихо сказал: – Согласен!

Они стали работать в паре. Аркашка покупал дефицитные книги в Лавке писателя, Владик договаривался с книжными «жучками» и стоял на «атасе», чтобы вовремя заметить дружинников, которые в то время активно боролись с книжными спекулянтами. Покупателей находил тоже Цветков. В отличие от Владика у него было много знакомых в кругах столичной интеллигенции, страстно желавших заполучить дефицитные книги, пусть и с огромной переплатой. Пару раз, поджидая товарища, Владик полистал книжки, лежавшие в его спортивной сумке. Тексты Волчка не впечатлили. К поэзии он был с детства равнодушен, даже стихи в школе учил с трудом. «Навороченная» проза Набокова тоже его не захватила. Владик не уставал удивляться: люди тратят немалые деньги и время на книжки малоизвестных авторов, хотя могли бы купить что-нибудь стоящее, допустим, «фирменные» американские джинсы с переплатой.

Весной приятели закончили школу, и Аркадий при помощи связей отца поступил в Плешку (Академию народного хозяйства имени Плеханова). Там учились продвинутые дети торговой элиты. Их родители сколотили в советской торговле тайные капиталы и не жалели чадам денег на книжки – лишь бы те в люди выбились и в приличную компанию попали. Владик тем временем отслужил два года в армии и стал задумываться о том, что делать дальше. Бабушка с дедушкой уже умерли, впрочем, и прежде от их крошечной пенсии толку было мало. Учиться дальше не хотелось, да и не было возможности. Надо было думать, где работать и чем зарабатывать. Вкалывать «от и до» на заводе, где задерживают неделями зарплату? Глупая идея. Стать в «Дуделкино» мастером на все руки и в конце концов спиться – перспектива не лучше. Всю жизнь спекулировать книгами – тоже не сахар.

Тем временем Перестройка закончилась, грянул 1991 год. Был объявлен свободный рынок. Книги перестали быть дефицитом, спекуляция потеряла смысл. В продаже появилось все, и это «все» теперь стоило дорого. Единственным дефицитом стали деньги.

Волков быстро понял, что в наступившей эпохе деньги значат намного больше, чем прежде. В советское время многое можно было раздобыть буквально за копейки: билеты в театр и кино, чтобы сводить туда девушку, шампанское и торт «Птичье молоко», чтобы привести ту же девушку домой. При некотором везении можно было дешево купить импортную тряпку, когда ее вдруг «выбросят» в универмаге или, если удастся, выпросить талон на «закрытую распродажу» у секретаря Союза писателей…

В наступившую эпоху без денег было не выжить. Цены взлетели буквально на все, особенно на продукты. То тут, то там появлялись платные услуги. Постепенно менялись приоритеты. Секретари Союза писателей, прежде солидные, обеспеченные и уважаемые люди, в одночасье стали никем. Что уж говорить об обычных литераторах? Совсем недавно их печатали, платили хорошие гонорары, приглашали на работу в толстые журналы и в издательства, и вдруг… Западники и почвенники, прежде враждовавшие насмерть, внезапно оказались в одном положении, причем весьма незавидном. Жизнь писателей разделилась на «до» и «после» 1991 года – как для дворян в 1917 году. Прежде литературные «тяжеловесы» жили – не тужили. Государство неплохо оплачивало лояльность «классово близких» деятелей литературы и искусства, награждало их премиями и медалями, выделяло недорогие путевки в дома творчества. Теперь же сочинения в духе социалистического реализма стали никому не нужны. Над прежними кумирами насмехались юные и наглые критики. Литературные журналы постепенно разорились и закрылись, а те, что еще работали, перестали платить гонорары, предлагая писателям печататься «за славу». Впрочем, в книжных издательствах с гонорарами тоже стало туго. В прессе стали появляться предложения напечатать любую книгу за деньги заказчика. В общем, как говорится, концепция поменялась. Литература потеряла свой прежний сакральный смысл. Бессмысленно стало бороться за читателей, которые теперь могли издать на коммерческой основе любые свои творения и почувствовать себя настоящими писателями. Платить «за слова» публика больше не желала. У мастеров литературы остался единственный выход: сдать свои городские квартиры в аренду и окончательно переселиться на дачу. Впрочем, эти дачи, прежде такие престижные и желанные, теперь выглядели довольно убого по сравнению с новыми коттеджами, которые, как грибы, вырастали в ближнем Подмосковье.

Владик, как настоящий Волчок, первым учуял ветер перемен и объявил другу Аркашке: настал час прощания с книгами. Жизнь с детства приучила его быть гибким и быстро перестраиваться. Он помнил слова деда: когда закрывается одна дверь, тут же открываются множество других. Пришла пора действовать. Волчок потолковал с одними, с другими соседями, выпил водки с бывшими писательскими детьми, не слишком вписавшимися в новую жизнь, и понял: деньги теперь делаются буквально из воздуха. Главное, поймать за хвост удачу. Как учил его когда-то тот же дед: кто не успел – тот опоздал.

Жизнь менялась стремительно. Мэр Юрий Лужков разрешил в столице точечную застройку. Типа где он бросит кепку, там и дому быть. Повсюду стали вырастать многоэтажные башни, увеличивая и без того плотную застройку столичных районов. Владик услышал, что деньги в строительстве крутятся немалые, а главное – делаются быстро. Словом, эта идея «зашла», как стали говорить позднее, ему в голову.

Чтобы войти в девелоперский бизнес на правах соучредителя, требовалась немалая сумма. Владик без жалости и сантиментов продал родовое гнездо – домик в Дуделкино – и снял комнатуху в Москве. Ну, а дальше все стремительно закрутилось, да и сам Волчок принялся крутиться, как волчок. Купил участок земли, продал его под застройку, взял кредит и снова купил… Выполнение одних задач тянуло за собой другие. Владик еще в юности намертво усвоил наказ старого книжного барыги: в бизнесе, как на велике: не будешь крутить педали – шлепнешься в грязь. Вот он и крутил воображаемые педали без передышки. Для начала Волков построил бизнес-центр под сдачу в аренду, потом вырыл котлован под элитный дом, затем построил поселок таунхаусов в ближнем Подмосковье. Народ приезжал в Москву учиться и работать, и квартиры в домах Владислава Волкова раскупались, как горячие пирожки.

Владик быстро сообразил, что девелоперский бизнес – один из самых нервных и опасных. Зато он приносит драйв и огромные барыши. Как-то Волков зарвался и дважды продал одни и те же квартиры в многоквартирном доме. Надеялся, что потом как-нибудь «порешает вопрос». Например, заселит «двойников» в следующую высотку. Как назло, банк, давший ему кредит, разорился, достроить вторую многоэтажную махину не получилось. Обманутые вкладчики начали перекрывать автотрассы и маршировать под окнами префектуры, причем с обидными для Волкова плакатами. История попала в СМИ аккурат перед выборами, и на Волкова завели уголовное дело. Откупиться сразу Владислав Петрович не смог, как ни старался. Пришлось полтора года посидеть в местах не столь отдаленных, пока наконец адвокаты не вытащили его по амнистии.

На свободе Волкова ждали денежки, спрятанные в надежном месте. Прежние связи в мэрии и в префектуре тоже никуда не делись, все чиновники, с которыми можно было «порешать вопросы», оказались в своих креслах. Девелоперский бизнес в столице шел в гору. Внутри Садового кольца поднимались элитные высотки, за МКАДом застраивались новые районы, жилые кварталы вырастали на прежних полях и пустырях, как грибы. Вскоре после выхода на свободу Волков вступил в союз девелоперов и поселился в родных местах – коттеджном поселке, расположенном неподалеку от Дуделкино.

Как-то Владик Волков, теперь уже Владислав Петрович, заехал в крупный хозяйственный магазин. Пока ходил по залам и выбирал стройматериалы для очередного дизайнерского ремонта своего коттеджа, айфон у него звонил не переставая.