Умирают только короли

– Фамильная реликвия, можно сказать, – девушка снова запустила руку под тунику, чтобы спрятать сокровище. – Ригоронский перстень, принадлежащий ранее семье Императора Ригорона.

– Ты отдашь его мне? – оторопел он. – За эту лодку? Что значит, по факту сделки?

Аяна кивнула ему в сторону города, и они отошли от пристани. Она шла знакомым путём к его дому, он, как счастливый домашний пёс, бежал следом и слушал чужеземку.

– В смысле, переодеться алесцийкой? – возмутился он и встал посреди толпы.

– Ты отвлечешь на себя стражников. Они разыскивают алесцийку, пусть гонятся за ней. Точнее, за тобой, – Алесцийка подхватила его под руку и поволокла дальше.

Герд от возмущения открыл рот, но не мог сложить междометия в полноценные фразы возмущения.

– Что тебя не устраивает? – с напускной беспечностью рассуждала она. – Приоденем тебя, грудь побольше воткнём, волосы распустишь, мукой их присыплем, чтобы казались светлее. Махнёшь своим самым длинным ножом, вильнёшь бёдрами, по темени они признают в тебе настоящую алесцийку. Твоё дело бежать, но не слишком быстро, чтоб не сразу бросили погоню. А я тем временем освобожу невольниц и отведу на судно.

Герд выпучил глаза так, что даже не моргал.

– А перстень ты мне голубями передашь?

– Тебя беспокоит только это?

– Как сказать, – огрызался он, выпрямился во весь рост и распрямил плечи. – Ещё немного грудь беспокоит. Вдруг выпадет не ко времени.

– По пути я спрячу перстень в условном месте. После придёшь, заберёшь.

Герд недовольно пыхтел, но продолжал идти рядом.

– Ты можешь просто гм… заняться со мной любовью, сесть на ту проклятую посудину, отдать мне перстень и уплыть в свою Алесцию? Без пленниц и накладной груди. Я добрый, можно и без посудины, только любовь и перстень.

– Не могу, – искренне призналась она. – Весь день думала. Герд, не могу. Люди страдают. Помоги мне, пожалуйста.

– А если они меня поймают?

– Сойдешь извращенцем, – отмахнулась она. – Звезды на тебя так действуют, хочется переодеться алесцийкой. При этом спасёшь полтора десятка невинных жизней. Подумай об этом, может ты родился ровно для этого случая, провидение, заговор богов.

Герд едва сдерживал смех и возмущение одновременно.

– А можно, ты будешь алесцийкой? У тебя и с грудью проблем не будет. Давай так, план такой: ты и я прямо сейчас, внесешь, так сказать, предоплату. Затем ты и стражники. Под конец я затолкаю этих дурёх в лодку и буду ждать свой перстень. Как тебе такой заговор?

– А если они меня поймают? Сойти извращенцем не получится. К тому же я не знаю город, а ты знаешь.

– Пока неубедительно, – остановился он и сложил руки на груди. – У тебя меч при себе. Если все, что я знаю об алесцийках верно, стражники погонятся за тобой, ночью ты их по одному перережешь в подворотнях.

– Женщины с тобой никуда не пойдут, – со знанием дела рассуждала она. – Представь, ночью к ним ворвётся такое откровенно бандитское рыло и предложит с ним бежать. В лучшем случае тебе плюнут в рожу, в худшем получишь коленом промеж ног.

Герд задумчиво почесал многодневную щетину и оттопырил нижнюю губу.

– Рыло моё не подходит. А изображать алесцийку щетина не мешает?

– Побреем. Кто знает, как выглядят алесцийки? Может у них в моде усы и мужские плечи.

Герд шумно втянул воздух в ноздри.

– Какие лихие бесы толкнули меня к тебе подойти? – ругнулся он.

– Это называется провидение.

– Я хотел развлечься с алесцийкой на своих тюках, а не изображать её подружку. И учти, я всё ещё хочу первого и не согласен со вторым.

– Ты перстень хочешь или нет? – взбеленилась она.

– Я бы хотел его ещё больше, если бы сам достал у тебя с груди, – плотоядно улыбнулся он.

– Извращенец!

– Да, я такой, – улыбнулся он самой обезоруживающей улыбкой и ногой толкнул дверь в свою халупу. – Не сдал тебя за вознаграждение, слушаю полный бред, уже меняю планы на вечер и прикидываю из чего будем делать грудь. Только извращенец на такое способен.

– Что, серьёзные были планы?

Аяна оглянулась по сторонам, всё на прежнем месте, и тюки, и хлам на полах и стенах.

– Н сомневайся, – важно заявил он. – Пошататься по пристани, зайти в пару злачных мест, перетереть с местной братией, может, какая работёнка привалит. Ты рушишь все мои благие начинания и лишаешь завтрашнего ужина.

– Завтра у тебя будет перстень, – она наклонилась к тряпью, чтобы подобрать костюм ночной алесцийки.

– Я не так уверен в этом, – спорил он. – Но даже если так, мне ещё нужно найти покупателя, сговориться, не продешевить, а заодно и головы не лишиться за него. Перстень непростой, дорогой.

Резон в этом есть, дорогая вещица в руках этого оборванца может стать причиной неприятностей, но это его проблемы, не ее.

– Раздевайся, – швырнула она в его сторону пару несвежих тряпиц.

– Наконец, я дождался стоящего предложения, – радостно пропел тот и скинул рубаху.

– У тебя что, нет нижнего белья? – возмутилась девушка.

Герд стянул штаны и блеснул подтянутыми ягодицами. Гралиец оказался худой, но жилистый, местами волосатый, что только усиливало общее впечатление. Он интересный, тело поджарое, мужественное, развитое. Герд не отказывался ни от какой работы, жил в порту, грузил трюмы, выходил в море, на нем только кости да жилы. Алесцийка из него получится, прямо сказать, на любителя.

– Ты ещё спроси, есть ли у меня постельное бельё. Его нет. Где будем крепить грудь? – крутился он, предлагая рассмотреть себя полностью.

– Я думаю, спереди будет правильнее, – задумчиво пробурчала она.

Сложнее всего вышло даже не с грудью. С ней промучились, но только потому, что Герд настаивал на заметном размере, а Аяна корректировала его на удобный для бегства. Трудно вышло с бёдрами, которые не получались убедительными. При ходьбе бутафория съезжала, при беге может помешать так, что запутается в ногах и станет помехой.

С лицом преображение получилось много лучше. Щетину убрали, остались кровавые отметины от притупленного ножа, но издали и в ночи их не рассмотреть. Волосы помыли дважды, стало только хуже, гралиец распушился, как напуганный кот, и сетовал на смытую красоту. Присыпка из муки подействовала на лицо и волосы, но имела временный эффект, отчего Герду запретили любую активность. Он сидел в единственном разбитом кресле и томно вздыхал.

– За такой красоткой и я бы погнался. Заметь, я нынче смотрюсь лучше тебя.

– Угу, рубашку застегни, волосы между грудей торчат, – хмыкнула алесцийка. – Давай ещё раз проговорим порядок действий.

– Давай ещё раз проговорим, где ты оставишь мой перстень, – огрызнулся он и в очередной раз и облапил свою грудь. – Но так, чтобы нашел только я. Весело мне будет задолжать за лодку и остаться ни с чем. С перерезанным горлом.