Убийца

– Нам нельзя здесь встречаться, а мне хочется знать все, что происходит, следить. Пожалуйста, Николай Гаврилович, заходите в контору и говорите, чтобы меня вызвали к доктору. Меня часто вызывают, и они не догадываются. Только давайте мне знать по возможности каждый день. Вы понимаете ведь, в каком я положении!

– Еще бы! Будьте покойны! Вы тоже подумайте, не придумаете ли чего-нибудь.

– Увы! Едва ли тут что-нибудь придумаешь!

– Главное – не теряйте мужества!

39

Поиски

В управлении сыскной полиции было задержано уже много лиц, причастных к делу мнимого Куликова, оказавшегося Макаркой-душегубом. Сидел под арестом рабочий, подавший во время обеда старику Петухову отравленную бутылку квасу; затем настоящий Куликов, привезенный из Орла; приказчик ювелира, упустившего Макарку с бриллиантами графа Самбери; горничная Коркиной, которую Елена Никитишна посылала к Куликову; несколько бродяг Вяземской лавры, знавших хорошо Макарку-душегуба, и другие. Все ожидали очной ставки с бежавшим злодеем.

Сам Густерин похудел и осунулся за эти дни, проводя бессонные ночи в составлении разных планов поимки душегуба. Были приняты самые энергичные меры. Фотографические карточки Макарки-Куликова были разосланы во все билетные кассы железных дорог, всем железнодорожным жандармам и во все ближайшие города. На трактах, больших дорогах и по окружности Горячего поля были расставлены агенты сыскной полиции, снабженные разными указаниями и инструкциями. Горячее поле от Средней Рогатки до Лигово, а в черте города от Громовского кладбища до заставы и далее до самых скотобоен и скотопригонного двора были оцеплены стражей. Густерин лично ездил проверять, все ли на местах и все ли бодрствуют. Один агент, самовольно отлучившийся на час в соседний трактир, немедленно был уволен и заменен другим. Казалось, сделано все, что только возможно, но Густерину было мало этого. Он понимал, что такое напряженное состояние не может долго длиться; усиленная стража и бдительность полицейских чинов не будет поддерживаться более двух-трех недель, тогда как Макарка может все лето и осень скрываться в дебрях Горячего поля и благополучно после уйти за черту охраны в одну из темных ночей. Необходимо сейчас, немедленно приступить к облаве Горячего поля, к поискам в болотах и кустах. но как это сделать? Ни пехота, ни конница не в состоянии пройти там, а если ограничиться одними агентами, то они рискуют или попасть на ножи бродяг, чувствующих себя там, как дома, или завязнуть в непроходимых кущах, вовсе до сих пор не исследованных.

– Возможно ли допустить, – горячился Густерин, – чтобы у нас, под самой столицей, были такие неприступные и недоступные притоны бродяг?! А что сделать с этим проклятым полем?! Уничтожить его – потребны сотни тысяч, которых ни город, ни уезд не в состоянии ассигновать! Установить же пикеты при теперешнем состоянии поля нет никакой возможности!

Бродяги Петербурга не хуже Густерина знали эти экономические условия Горячего поля и пользовались ими настолько удачно, что задумали устроить там целую колонию. Если бы не гибель Гуся и не ссылка Тумбы, то они выстроили бы в глуши Горячего поля прочные хаты и открыли бы торговлю необходимыми продуктами потребления. Густерину докладывали об этих планах бродяг, но он беспомощно разводил руками.

– Что же я поделаю?!

И в самом деле ему ничего нельзя было поделать, как и теперь, когда Макарка ушел на Горячее поле. Сколько ни думал он, все более убеждался только в безвыходности своего положения.

Судебный следователь, руководивший дознанием, относился к делу более равнодушно.

– Нет – так и нет! Нечего делать! Подождем – попадется где-нибудь, тогда уж церемониться не станем!

– Ждать! А сколько душегубств он совершит до тех пор?! Нет, во что бы то ни стало необходимо его поймать!

– Следственная власть не имеет в своем распоряжении ни агентов, ни чиновников для розысков, так что я ничего не могу сделать; тем более, что вы упустили Макарку раньше, чем пригласили меня, – вы и ловите!

– В том-то и дело, что, при всем желании, я ничего не могу сделать. Остается последнее средство, которое я решил испробовать, – это устроить облаву и зайти по возможности дальше в дебри. Мы начнем облаву на заре, когда бродяги спят.

– Прекрасно, но ведь мне помнится, вы объявили премию бродягам за доставку Макарки. Не подождать ли?

– Бесполезно. Они не решатся никогда выдать такого разбойника, да им и не взять его!

– Как знаете, дело ваше. Я занят теперь разбором вещественных доказательств, взятых в квартире Макарки. Улик у нас более чем достаточно!

– Да, действительно; при разборке бумаг мы нашли сорок два паспорта, в том числе на имя Семена Глотова, известного под кличкой Сеньки-косого. Не он ли и Сенька-косой?!

– О, нет, Сенька-косой совсем другой головорез!

– Тогда не убил ли его Макарка, так же как и Гуся.

– Едва ли. Антон Смолин рассказывал, что Сенька-косой убит Тумбой с товарищами. По всей вероятности, этот паспорт подложный или попал к Макарке в те времена, когда они вместе с Сенькой орудовали в Вяземской лавре.

– Во всяком случае, этот вопрос требует разработки!.. Кроме того, есть еще паспорта разных мещан и крестьян, имена которых встречаются в наших делах. Вероятно, между ними и Макаркой есть связь, но как ее обнаружить? Где найти этих людей?

В кабинет Густерина вошел Ягодкин.

– Сейчас получена телеграмма из Тюмени. Смолин отправлен был уже этапом дальше, но на первом переходном пункте его задержали и вернули. Кроме того, сообщается, что на этом переходе бежал опасный разбойник, Тумба.

– Бежал?! Ну, вот, значит, ждите нового визита! Опять возиться с ним! Месяцев через пять-шесть он будет уже на Горячем поле! Кстати, а где его Настенька?

– Я наводил справки на родине, – отвечал Ягодкин, – она еще прошлой осенью вернулась домой, но с наступлением весны уехала в Петербург вместе с ребенком. Вероятно, опять на Горячем поле!

– Хорошо. Мы ее, голубушку, сцапаем! Сегодня ночью, с первыми лучами солнца, мы сделаем облаву в дебри Горячего поля.

Ягодкин удивился, и на лице его отразилась торжествующая радость.

– Я давно настаивал на этом, ваше превосходительство! Нужно было сейчас же броситься туда! Каждый пропущенный день представляет все больший риск упустить злодея!

– Так, пожалуйста, распорядитесь, чтобы все было готово к двум часам ночи.

– Знаете ли, – произнес следователь, – и я готов принять с вами участие в сегодняшней облаве. Если нам удастся взять Макарку, то я дам вам полномочия заковать его в кандалы.

– Прекрасно, мы возьмем с собой на случай кандалы.

– Ваше превосходительство, – произнес Ягодкин, – необходимо потребовать взвод солдат и половину резервных городовых и околоточных надзирателей; хорошо было бы привлечь и тюремное ведомство. Мы все соберемся к часу ночи на городских скотобойнях. Позвольте, я объеду всех с просьбой о помощи; городское управление не откажет командировать в наше распоряжение своих всех бойцов, погонщиков и сторожей скотобоен. Чем больше будет народа, тем лучше! Возьмем плотников, землекопов: они устроят нам мостки, где нельзя будет пройти.

– Прекрасно, прекрасно, распорядитесь всем.

– Солдат надо расставить от Лиговки и Средней Рогатки, с тем, чтобы они на расстоянии двадцать сажень друг от друга подвигались медленно, цепью и приближались бы к нам! Предприятие, на которое мы идем, полно риску, но оно доставит огромную пользу в смысле изучения Горячего поля! Ведь стыдно сказать, что у нас Сибирь лучше исследована, чем Горячее поле! До сих пор в глубине поля не ступала еще ничья нога, кроме былых бродяг! Мы даже не знаем, что там есть! Пойманные бродяги рассказывают о кущах, полянках, называют прозвища дебрей, а мы ничего этого доподлинно не знаем!

– Мы с господином следователем сейчас только об этом говорили. Действительно, стыдно, но ничего нельзя поделать, потому что приведение участка земли, называемого Горячим полем, в состояние благоустройства не в нашей власти!

Ягодкин удалился, и следователь собрался уходить.

– Значит, к часу ночи я буду на скотобойнях.

– Хорошо-с!

– А дальнейший разбор улик новых злодеяний, пожалуй, в самом деле прекратите! Дальше в лес – больше дров, а результатов действительно никаких. Достаточно и этих: убийство Алёнки, семейства Смирновых, камердинера графа Самбери, Гуся, Игнатия, покушение на отравление Петухова, истязание жены.

– А убийство Смулева в Саратове, а портрет девушки с отрубленным пальцем?!

– Да, да! И так масса! Обидно просто, что такого зверя нельзя повалить! Ну, что ему ссылка?

– И не говорите! А еще обиднее, что пока мы придумываем ему казнь, он, может быть, катит по железной дороге за границу или душит кого-нибудь!

– Брр!..

Они расстались. Густерин весь день и вечер не переставал обдумывать предстоящую облаву. Несколько раз к нему входил Ягодкин с докладами. Военное начальство дало казаков, которые уже были расставлены. Городовые резерва посланы на Лиговку, где, под руководством Петрова и Иванова, они пойдут двумя колоннами от станции и до Средней Рогатки. В скотобойнях было собрано до ста человек переодетых полицейских.

– Было бы желательно, чтобы поисками каждой группы руководили наши агенты.

– Агентов и чиновников я предположил взять всех свободных, ваше превосходительство, а их восемнадцать человек. Этого будет вполне достаточно для всех групп; каждому агенту дается свисток и расписание сигналов, то есть условных разговоров. Если группа попадет в опасность, она дает три коротких свистка; если Макарка найден – долгий, протяжный свисток, повторяемый как можно большее число раз; если группа хочет сойтись с другими ближайшими, она дает отрывочный свисток с промежутками и так далее.