Военные будни, часть 2

– Ношу. Вот,– Леха расстегнул ворот гимнастерки и выпростал крестик на черном шнуре.– Родители крестили, с тех пор и не снимал. Истерся весь. Тут уж и Спасителя не видно почти и надпись с обратной стороны не видать,– продемонстрировал Иванов крестик, покрутив его перед склонившимися к нему парнями.

– А у меня нет никакого,– вздохнул завистливо Сафронов,– и в комсомол я вступил своевременно. Радовался, помню, когда значок с членским билетом выдали.

– А чего тогда не носишь значок-то?– спросил его Черпак.

– Так на сборы же призвали и дома на костюме остался. У меня же их не сто штук. А здесь не выдали. А ты чего без значка? Тоже забыл?

– Не было никогда. Я в комсомоле не состоял, Степка. Хотел, не приняли. Судимость же у меня есть, как вот у Павловича,– признался Черпак.

– Да это мы давно подозревали. И за что?

– А после армии сразу, завалили в ресторан, отметить это дело, ну и после погулять вышли всей компанией. Я и не помню все в деталях, отчетливо. Сцепились с кем-то. Драка получилась. И тех, кто потом убежать не смог, повязали само собой. Год дали,– коротко поведал сержант.

– Ага, а гонору-то, будто рецидивист в Законе,– рассмеялся Сафронов.– По фене чешет, пальцы гнет, чисто урка знатный.

– Какая феня, Сафрон? Ты ее слышал когда-нибудь? Настоящую, ты вообще хрен поймешь. Там такие словообороты, что впору переводчика рядом иметь, чтобы понять, как с немецкого или французского. Вот хоть у Павловича спроси.

– Точно,– подтвердил его слова Алексей Павлович,– веками формировался сленг этот. Чтобы только свои понимали. Шифровались. Но усваивается быстро. Только сейчас в тюрьмах и лагерях все больше людей обычных сидит, так что феня не востребована. Так, слегка чешут на ней для понтов, типа сидельцы.

– А с настоящими ворами вам приходилось встречаться, Алексей Павлович?– тема явно увлекла Сафронова.

– Приходилось. Они особняком всегда держались и норовили под себя остальных подмять. Работать им, по их законам, нельзя и много чего еще западло, как они говорят.

– А как же администрация тюремная к ним, если работать не желают?

– По-разному. В карцер сажают, а эти хитрят… на работы выходят, но волынят. Уклоняются, короче. Бегут при первой же возможности. Это вообще считается у них первое дело – смыться из-под стражи. Жизнь вольная – вот главное. Семью заводить, тоже западло. Вяжет потому что и воли лишает. Вор должен воровать и воровством кормиться.

– О как. Так вымрут же тогда воры, в конце концов,– пришел к выводу Сафронов.

– Переживаешь за их поголовье?– рассмеялся старшина.– Не боись, на твой век хватит и, поэтому за карманами своими в транспорте следи внимательно. Щипачи там еще долго не переведутся.

– Милиция хреново работает. Сажает невиновных, таких как Яшка, а настоящие преступники на свободе болтаются,– сделал вывод Сафронов.

– Милиции, конечно, можно претензии высказать, но главная причина, Степан, не в них, а в сущности людей. Всегда были среди них воры. Во все времена, при любых властях. И в Библии не зря заповедь есть "Не укради". А Библии этой уже почти 2-е тысячи лет. Это Новому Завету. А Ветхому и еще больше. Так и там уже эта есть заповедь. Всегда люди воровали. Потому что легкость видимая, приобретения материальных ценностей, привлекала. А войны, Степа, что это? Тоже воровство, но расширенное до государственных возможностей. И организованное государствами. Тоже ведь имущество идут чужое присваивать. Так что, Степа, прежде чем милицию винить, ты себе в душу загляни и столько там всего обнаружишь, что диву станешь даваться. Воровского, я имею в виду. На мыслях себя завистливых обязательно поймаешь. А зависть – первая причина для воровства. У него есть, а у тебя нет. И если возможность появляется присвоить чужое, то не многие от нее силы имеют отказаться.

– Так если ничье валяется, а нужда есть. Тогда как?– возразил Сафронов.

– Бывает всяко. Но я не про валяющееся бесхозно говорю, а конкретно чье-то. А уж облапошить ближнего – это вообще дело святое. У нас даже поговорка есть.– "Дураков учат". А кто такие эти дураки? Простаки, которым свое имущество сохранить ума не хватает. Доверчивость и наивность дуростью названа. И еще у нас говорят,– "Простота – хуже воровства". А почему? Простотой тут глупость, недомыслие названы и имеется в виду, что человек сам себе вреда этим больше наносит, чем, если бы его обворовали. И другим он вред своей глупостью может нанести больше, чем воровством. Лучше бы воровал. Конечно, мудрость в этом есть, но воровство поставлено на второе место, а ведь в заповедях о глупцах ничего не сказано. Там нет такой заповеди "Не глупи, не будь прост". А почему? Потому что люди бывают глупы и вины их в этом нет. Беда это. А вот воровство всегда осознанно и чаще всего воруют те, кто себя простаками уж точно не считают.

– А зачем тогда милиция, если люди такие?

– Милиция – чтобы страх имели. Страх наказания воров сдерживает. И заповедь в Библии для этого же. Предупреждает, что наказание и на Том Свете за нарушение ее будет. Стимулирует к неворовству. А Государства Законы свои внутренние тоже ведь вынуждены выпускать в ответ на действия населения. Учитывают, каков Человек. Если бы все были честными, не ворами и жили бы по Заповедям Божьим, то и законы бы не понадобились уголовные. Были бы только правила всякие, регулирующие. Типа железнодорожных и автомобильных. Без них никак.

– А вот я на одной лекции слышал. Приезжал к нам лектор и, всем велено было посетить. Так вот он говорил, что воровство – это родимое пятно капитализма и что пока строим Коммунизм, мы это пятно напрочь выведем. Все станут получать по потребностям и, тогда не будет причин воровать. Это как?

– Этого я и сам не понимаю. Агитацию эту про Коммунизм. Деньги мечтают отменить и, каждый станет по совести брать только необходимое в специальных местах распределительных. Сказка красивая, по-моему. Разные потребности у людей и уравнять их запросы невозможно. Значит, потребуется жесткая система контроля за распределением благ общества, чтобы брали в меру установленную. А система контроля потребует систему контролеров над этой системой, чтобы не пользовались преимуществами контрольными. И такая пирамида получается, что просто и верхушки ее не видно. И получится не Коммунизм, а Тюрьма. Там ведь как раз такая система уравнительная уже и есть.

– А я думал, что потихоньку Государство это станет вводить. Сначала хлебом обеспечит, солью и прочими необходимыми продуктами. Потом все это станет таким дешевым, что и воровать никто не станет. А потом во всем так станет. Всякие услуги подешевеют, и люди привыкнут жить честно,– задумчиво произнес Сафронов, которого явно вопросы эти волновали не меньше, чем любого советского человека.

– Именно так и говорят, что например, проезд в общественном транспорте станет бесплатным, а уже у нас обучение в учебных заведениях бесплатное и медицинское обслуживание тоже. Это, мол, путь к Коммунизму. Трудно сейчас предположить, куда придем в результате, но идея людям нравится. Хотят Рай на Земле, хоть ты тресни,– улыбнулся старшина.

– А плохо разве, если и здесь на Земле люди станут жить хорошо, а не только после смерти?

– Ничего плохого в этом нет. Только коммунисты ведь Бога не признают и загробную жизнь тоже. А люди вообще от обезьяны произошли, так они учат сейчас в школах бесплатных. А это ложь. А на лжи нельзя построить Рай.

– Значит, нужно совместить коммунистов с христианством. И тогда полный порядок будет. Христиане о душе будут радеть, а коммунисты о теле. А вместе получится замечательный результат,– предложил выход Сафронов.

– Степан, я тебе совет хочу дать, как чуток уже поживший. Ты никому эту идею больше не озвучивай. Здесь-то все свои и понятливые. А можешь нарваться и огрести по полной. Коммунисты нынешние, рассматривают христиан, как своих противников злейших и, пользуясь властью полученной, их всячески притесняют. Закрываются монастыри, храмы. Церковь отделена от Государства и школа от церкви – законодательно. Одним из первых декретов Советской власти. Так что никакого коммуно-христианства быть не может. Это две противоположности. Нетерпимые. Поверь мне, Степан, что будет лучше промолчать, если спросят твое мнение по этому вопросу. Прикинься простаком. У нас ведь еще и так говорят, что «Дураку Закон не писан» и «спроса с Дурака нет». Будь умным дурачком, не лезь на рожон. Время такое.

– Да я понимаю, что время и не лезу ко всякому с разговорами. Это здесь я с вами разговорился. Свои потому что. А чтобы я стал вот так же со всяким… С кем ни попадя…

– Вот и правильно. А время покажет, что там получится. Живы будем – увидим.

– А вот Церковь, чего же она не борется с насильством? Священников в ГУЛАГ сажают, храмы закрывают, она помалкивает?– полез вовсе уж в дебри взаимоотношений Церкви и Государства Сафронов.

– Сопротивляется, в меру сил, раз еще не все храмы закрыли – это во-первых, Степа. А во-вторых, Церковь – это все в ней люди. И поэтому ты спросил, почему народ оцерковленый не сопротивляется? Так ведь по сути-то? Так. А не сопротивляется потому, что ему давно уже мозги набекрень свихнули. И не большевики начали. Еще при царях. Сначала приняли законы в Государстве царском еще, по которым превратили священников в чиновников на окладах жалования. И стали многие из них не о прихожанах думать, а о жаловании. Священник раньше-то зависел от прихожан. Кормился от них. С кружки пожертвований. А когда перестал, то и плевать многим из них стало на людей. О мощне стали думать и радеть. Зажирели. А каков поп – таков и приход. Слыхал? Вот и расплачиваются теперь по грехам своим.

У них тысяча лет было, после крещения, чтобы авторитет свой укреплять и они этот срок не использовали, выходит, в полной мере. Оторвались от народа, превратившись в касту привилегированную и, народ им ответил взаимностью. Относись к людям так, как ты хочешь, чтобы они относились к тебе. Забыли священники этот главный принцип христианский, а он их в первую очередь касается. Теперь несут крест мученический. Истинные, расплачиваются за зажравшихся. Потому что те-то быстро приспособились к новым властям. Расстриглись, ново-обновленческую Церковь выдумали, за кордон сбежали многие от паствы неблагодарной и не любимой. А прежде при царе, кто на Руси после помещика жил припеваючи в деревне – ПОП. Народ не слепой, поэтому и нет радения за длинногривых особенного. Гонят большевики и хрен-то с ними. Монастыри взять хоть прежние, ведь до отмены крепостного права у них даже свои крепостные крестьяне были в собственности. Так и назывались – монастырские. И что на волю их отпускали, если кто-то жертвовал людей им? Вот уж хрен. Гнобили почище помещиков. Монастырь таким образом превращался в коллективного помещика – рабовладельца. Поэтому и монастыри эти большевики закрывают повсеместно и ни кто грудью на их защиту не встает. Ты бы встал, если бы твои предки горбатились на них? Плюнул бы, да еще и позлорадствовал. Сами выходит себе на голову камни собирали.

– Сами виноваты? А Бог-то куда смотрит? Почему ума не добавил, коль им своего не хватило?

– Вот, в корень спросил,– усмехнулся старшина.– Потому что Бог людям дает по чаяниям их. И вот, что чаяли, то и имеем. Хотели Рай на Земле построить, стройте и даже прорабами обеспечил с идеями райскими. Большевиками. А священники, которые безмозгло жили, видать не считали так-то. Чаяли что-то другое. Может, хотелось им в массе своей уйти из-под опеки Государства и вернуться к пастве. Вот, пожалуйста, и получили. Отделены. Теперь уже не чиновники в рясах службу служат в оставшихся храмах. И Патриаршество восстановили при большевиках. А при царях было отменено. И народ, глядишь, к ним переменит свое отношение. Испытание им Господь послал по грехам их. Смогут понять и пронести этот крест, значит, снова купола засияют золотом над Россией. А нет, так и о чем говорить?

– Так, а вы же говорили, что ничего не происходит без воли Божьей на Земле. Значит, это Он и при царе и потом за все отвечает. Раз ни один волос не падает без Него,– Сафронов, ухмыльнулся, решив, что вот сейчас-то он точно загнал старшину в угол.

– Это все не так просто, как ты думаешь, Степа. Бог все создал и все вертится изначально по его Воле. Отсюда и выражение это про волос. Потому что не было бы Бога и выпадать было бы нечему. А вот в рамках дозволенных Бог волю человеческую уважает и не лезет как милиционер со свистком. Понятно?

– А че не лезет? Иногда свистнуть бывает в самый раз,– рассмеялся Сафронов, заражая всех этим весельем,– А Он, выходит, пустил все на самотек?

– Нет, не пустил. И "свистит", бывает. Когда уж вовсе людей несет черте куда,– рассмеялся вместе со всеми старшина.– Вот меня понесло, с Морозовым схлестнуться и Бог помог. Ведь если руку на сердце положить, то куда мне с таким обломом натасканным и тягаться-то. Однако полез.

– Жалеете?– спросил Черпак.

– Глупо сожалеть о том, чего не поправить. И там так все сложилось, что и выбора мне Морозов не оставил.

– А чего он там орал вам?– спросил Иванов.

– Да чего ему орать-то оставалось? Оскорблял, само собой. Хватит об этом, парни. Что вокруг делается? Вы хоть выползали из лесу за прошедшие сутки?

– А как же. На разведку сходили. На дороге стало вольготнее. Основные прошли войска. А тут рядом хутор брошенный хозяевами есть. Километрах в двух, но в сторону от дороги получается. Стоит пустой, двери и окна заколочены. Мы с Черпаком и соваться не стали. Обошли вокруг, на огороде редиски с луком надергали и все. Дом пятистенок. Видать еще финны строили.

– А банька там есть?– загорелся старшина.

– Есть.

– И чего тогда сидим? У меня даже пятки зачесались от предвкушения. Гаси костер и собирай монатки,– принялся распоряжаться старшина.

– А вы как, сил хватит дойти?– не поверил своим ушам Черпак.