Я планировал взорвать мавзолей

Я не удержался и тоже прокомментировал увиденное: – Дурак к дураку, да еще и дураком погоняет!

Другу понравилась моя оценка этой процессии, – он аж причмокнул языком и от души посмеялся. Впоследствии, изменив тон, грустно добавил:

– Каждый народ имеет такую власть, которую заслуживает.

– Все зависит от культуры, – подхватил я тему разговора, – от порядочности людей. Я еще раз тебе напомню ситуацию: вождь на трибуне, а площадь пустая – никто не вышел приветствовать тирана.

Петр возразил:

– Такого никогда не будет, потому что эта система очень многим выгодна. Да-да, выгодна, ибо она дала им власть, хоть маленькую, но власть. А власть пьянит, так дает деньги. Учитывай при этом и тех, кого просто обманули… А ты думаешь, что на Западе при капитализме, действительно, так хорошо жить? Да, у них достаток, но нет… радости.

– Как так? – удивился я.

– А потому, что пошел, и все без очереди купил, все вопросы решил без проблем. У нас же иначе: достал по блату хорошие мебель, радиоаппаратуру, одежду, обувь или еще какой-то дефицит – и радуешься безумно. Стал в длиннющую очередь за колбасой или другим деликатесом, а у нас вся еда деликатес, и переживаешь: хватит тебе, перед самым носом кончится? Хватило!! Какая радость! Какое счастье!..

Теперь уже я смеялся от души. Говорю:

– Приезжай, дружище, ко мне в гости. Вот так, после работы и приезжай, угощу чем-то вкусненьким.

В 18:00 отмечались в отделе. В тот день нам выдавали продуктовые пайки: килограмм сахара, бутылку масла, палку колбасы, пакет гречки, пачку масла и банку сгущенного молока. Получая продукты, Петр чуть не заплакал, покачал головой и горько произнес: "Святая…".

Друг не замедлил, посетил нас. Пока мама готовила ужин, мы с Петром лакомились малиной в саду, собирали, мыли и перебирали клубнику на десерт. А вот и ужин дымится на столе. Я, как положено хозяину, поставил на стол бутылку домашнего самогона. Выпили по рюмке, по второй, поужинали и сели играть в шахматы. За игрой продолжали задушевные разговоры о необходимости действий, о том, что нельзя молчать, быть равнодушным наблюдателем, что нужно протестовать. Но где взять взрывчатку и электродетонаторы? – вот вопрос вопросов.

В порыве откровенности я признался, что недавно написал на Запад, для ЦРУ, тайнописью письмо, в котором просил выслать на территорию Союза четыре электродетонатора.

Адрес была зашифрован в предыдущем невинном письме, который я отправил еще весной. Понимаю, что это авантюра, но ухватился за этот шанс, как утопающий за соломинку. И еще: пусть не думают, что у нас все рабы. И я знаю: письма проверяют. Но если ребята из КГБ и догадаются, как проявить текст между строк, то им придется проверить почерк полтора миллиона жителей области. Мартышкин труд…

– Ты прав, – поддержал меня Петр. Если наш режим, за счет обнищавшего народа, по всему миру раздувает так называемые национально-освободительные войны, щедро финансируя "патриотов-революционеров", и поставляет им оружие, то почему нашим идеологическим противникам жалеть всего-навсего четыре электродетонатора? Наше же оружие гуляет везде! Наши советники обучают новоявленных соцвождей строить тюрьмы, раскулачивать и убивать богатых, организовывать колхозы, и много чего другого…

Игра в шахматы продолжалась. В ответ на мой, им непредвиденный ход, Петр любил повторять фразу из известного фильма: "В свое время мы подумаем и об этом!".

Играл он хорошо, но я чаще выигрывал, и это его раздражало.

На последний автобус мы в очередной раз опоздали. Предложил товарищу вернуться и заночевать у меня. Обрадовался, когда друг согласился. Вернулись и еще раз сели за стол. Я попросил жену постелить нам вместе.

Утром позавтракали, почистили зубы и пошли на автобусную остановку. Едем в автобусе. На перекрестке улиц Парижской коммуны и Ленинской, стоял сделанный из фанерных букв большой лозунг: "С ИМЕНЕМ ЛЕНИНА ТРУДИТСЯ И ПОБЕЖДАТЬ!".

Петр ко мне радостно: "А знаешь, не все у нас рабы, есть еще патриоты!.. Слышал, что ребята сделали с этим лозунгом? Неужели не слышал? Об этом все говорят. Ночью отрезали ножовкой несколько букв, и получилось "С ИМЕНЕМ ЛЕНИНА ТРУИТСЯ И БЕЖАТЬ!" Ох и получили, эти подонки КГБисты мороки, но виновных так и не нашли". Глаза друга светились радостью: "Молодцы! Герои! Так тем КГБистам и коммунякам и надо".

Это и есть, детально описанная, лишь одна, типичная история нашей длительной искренней дружбы.

В гостях у Клавдии.

Постепенно мы настолько искренне подружились, что Петр попросил меня привезти его доброй знакомой, которая жила за городом, телевизор. Я выполнил просьбу друга: мы купили "Рубин", загрузили в мою машину, завезли и установили в квартире Клавдии. В благодарность одинокая женщина пригласила нас в гости. Я принял приглашение и прибыл автобусом в назначенное время. Зашел. Хозяйка квартиры, Петр и его невеста уже ждали меня за накрытым столом. В тот вечер мы хорошо развлеклись. На следующий день Клавдия призналась подруге, что я ей понравился, и что она уже "Целых три месяца без мужика". Нина доверчиво раскрыла эту тайну любимому, а тот уже мне. Мы часто всячески обыгрывали эту фразу и хохотали, удивляясь женской долготерпеливости.

Первая больница.

Я страдал левосторонним гайморитом. Кто-то из коллег посоветовал обратиться в нашу ведомственную поликлинику, мол, новое помещение и оборудование там самое современное. Врач, осмотрев меня, любезно советовал, даже настаивал, чтобы мне раз и навсегда покончить с этой болезнью, лечь на неделю в ведомственную больницу.

"Оборудование имеем самое современное, сделаем нужные прогревание, ингаляции, и Вы навсегда забудете о болезни", – уговаривал он меня.

Недолго думая, согласился – хотелось отдохнуть от хлопот вызванных пожаром. Там, как принято, взяли необходимые анализы. Сосед в палате оказался на удивление умным, начитанным. Наговорились от души. Дежурный врач постоянно приглашал в свой кабинет играть в шахматы. Разговоры во время игры велись о наболевшем. Мне было приятно осознавать, что есть еще у нас люди, способные мыслить самостоятельно.

Петр был единственным из коллег по работе и друзей, кто навещал меня в больнице. Приходил с щедрыми подарками. Разместившись в дворике, мы попивали его самодельный коньяк, и за игрой в шахматы откровенничали.

Дела же у Петра были неутешительны: его любимая должна скоро родить. Жилищная проблема не решена, денег нет, долги – словом, хоть бери и вешайся. И чуть не плачет, бедный. И так мне жалко стало верного друга…

– А знаешь, – говорит, – я придумал выход! Давай отключим сигнализацию и ограбим какой-нибудь склад или магазин! Нам же это легко сделать, и никто не догадается, что это мы. Давай? Хорошо? А?..

Это было настолько дико – подумал, что он шутит.

– Да нет – говорю – я христианин, и не могу переступить заповедь "не укради", даже ради лучшего друга.

Петр будто не слышал и продолжал настаивать. Через день опять та же история, но я был непреклонен.

И вот наступил день выписки. Неожиданно меня вызывают в кабинет главного врача. Захожу. Там меня уже ждал интеллигентный на вид, хорошо одетый мужчина. Поздоровавшись, он любезно представился: "Познакомимся. Меня зовут Максимюк Ростислав Леонтьевич. Я главный врач Ровенского психоневрологического диспансера. Вы должны знать, что в человеческом организме нет ничего лишнего, а Вы долгое время живете без селезенки. Понимаете, в связи с этим возможны осложнения для психики, а потому мы решили Вас просто обследовать. Нет, не волнуйтесь, у нас не больница, а диспансер: лечить Вас никто не собирается. Просто Вы будете отдыхать, а мы будем за Вами наблюдать. Условия у нас, как в санатории, Вам понравится. И больничный выпишем, и на выходные отпустим".

Выражение его лица, интонация голоса как бы говорили: Не согласишься добром, – заберем силой. И я пообещал. Пообещал ради того, чтобы отпустили обдумать ситуацию вне стен больницы.

Вышел из больницы и пошел в юридическую консультацию. Там спросил, имеют ли право врачи принудительно положить меня на обследование. Видно, я был первым, кто обратился с подобным вопросом, потому что юристы только глазами хлопали и руками разводили. Наконец один опомнился: "Может согласиться, возможно, действительно, что-то есть".

Не мог успокоиться. Что это значит? Где я наследил? Как они на меня вышли? Кто предал? Значит ли это, что я уже "под колпаком у Мюллера"? Но откуда обо мне поступила информация? Кто предал? Кто? А, может, все-таки, Петр? Да нет – этого не может быть! Он же такой ученый, такой умный, а живет в нищете… Настолько умный юноша быть Иудой не может! Не может! Так кто же "Контору" на меня навел? Кто? Кто? Ответа не находилось.

Той ночью уснул только под утро. И все-таки я решил лечь в диспансер на то "обследование".

Вторая больница: психоневрологический диспансер.

Когда появился, мне были очень рады: "Ну, вот и молодец!" Отвели в палату, взяли анализы. И действительно, никаких процедур или лекарств мне не предлагали. Я гулял в саду, знакомился с пациентами и играл с ними в шахматы, бадминтон.

Моим "лечащим врачом" был еврей Юрий Рудольфович. Он часто приглашал в кабинет главного врача, где они оба со мной очень любезно разговаривали. Разговор сплетали очень хитро, и все пытались выведать мое отношение к советской власти. Я же следил за словами, и отвечал согласно популярной в сталинские времена песни: "Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек". Обсуждали различные темы, в том числе и бытовые. Врачи были в восторге от моей эрудиции, так, что Ростислав Леонтьевич шутил: "Наверное, отсутствие селезенки так благотворно влияет на ум, что пойду и себе ампутирую".

Шутка удалась, и все хорошенько посмеялись. Еще и игриво спросили: "А что, нравится у нас? Правда, как в санатории? Ну вот, видите, а Вы боялись…".

В диспансере люди искали спасения от алкогольной зависимости и психических расстройств. Удивляло большое количество юношей, которые находились на обследовании. Это ребята "косят" под психов, чтобы не служить в армии. Оказывается, жаловаться на голову проще всего. Если будешь жаловаться на другие болезни, то можно и "погореть", – просветят рентгеном, возьмут анализы, и еще и накажут за симуляцию. А голову чем и как проверишь? Если у юноши случается "заскок" дважды или трижды в месяц, то как такому доверить оружие на два года? Про таких хитрецов загадку придумали: "Кто целыми днями косит, а денег не просит?".

Разговариваю с пациентами. Вдруг один из них… громко выругался и стал избивать присутствующих. Прибежали санитары и обезвредили психически больного. Смотрю и замечаю: молодой человек удивленно хлопает глазами – он не понимает, почему присутствующие так встревожены, почему он стоит связанный в окружении санитаров! А он вовсе не психически больной, а одержим бесами. Родственникам надо было не в психдиспансер сдавать, а везти на вычитку в монастырь. А впрочем, атеистически воспитанные врачи мыслили стандартно: у человека припадки – значит, лошадиными дозами нейролептиков лечить следует.

Вспомнилось, как во время паломничества в Почаевскую Лавру увидел напротив… психушку. С открытых, зарешеченных окон пациенты истерически ругали Бога и прихожан. Это наша сатанинская власть поступила так намеренно, чтобы поглумиться над верой христианской и паломниками…

Была на лечении и другая категория людей. Вот молодая красивая девушка. Играю с ней в шахматы и прилагаю все усилия, чтобы выиграть. Она – пионервожатая в пионерском лагере. Ее коллеги продавали ворованные продукты и имущество, на вырученные деньги устраивали пьяные оргии. Девушке стало совестно обкрадывать детей, и она пристыдила зарвавшихся коллег. Так что же те? Те в ответ… отправили правдолюбку на обследование, относительно наличия у нее психических отклонений. Логика такая: мы, "черные вороны" и ты такой же будь, а если нет, то заставим почернеть или заклюем до смерти.

Больные со стажем раскрывали тайну: в каждой психбольнице, главный врач и его окружение работают на КГБ. Здесь все просто: откажешься – не получишь работы по специальности, согласишься – будешь иметь привилегии, льготы, карьерный рост.

Петр часто навещал, – со своей скромной зарплаты выкраивал мне на передачи. Снова пили его самодельный коньяк, а я не раз спрашивал: "Где я наследил? Где? Как комитетчики на меня вышли?".

– Действительно, здесь что-то нечисто, – соглашался друг. А сам как в воду опущенный. Снова рассказывает о своих проблемах, о безденежье, о том, что Нина уходит в декретный отпуск. Закончил печальную исповедь долгами, и снова агитирует ограбить магазин. "Так, – говорит, – спланируем, что никто не узнает. Тебе же деньги тоже не лишние?" Однако я решительно отказывал Петру, успокаивал, как мог.

Бутылка сухого вина.