Ищущий смерть

– Но когда они увидели тебя, словно выросшего из-под земли, их рожи вытянулись ещё больше. – Вадна подвела черту. Основные моменты были обсуждены, и тому как следует, порадовались.

Вечер удался. Спать ложились с необычайно хорошим настроением. Вонрах пробормотал себе под нос:

– Утром пойду к старейшине, добью его окончательно. – Он принял какое-то решение, и Салмана боялась не за Вонраха, а за Годшина. Когда Вонрах был в таком настроении, было мало приятного для некоторых. Но остановить его и Годшина было уже нельзя. Эти двое готовы были идти до самого конца, раз уж начали.

Ночь прошла в сплошных догадках завтрашнего. Никто толком не выспался, ну разве, что кроме Вонраха. Он встал раньше всех, и долго сидел на крыльце дома, в ожидании солнца. Солнце было первое, кто заглянул в глаза ТИТАНА, в этот полный неопределённостей день. Встревоженная Нохва, вышла с первыми лучами солнца на крыльцо. Она с тревогой посмотрела на Вонраха, в ожидании ответов. Могучий человек не спешил рассказывать о своих планах. Он спокойно сидел и смотрел вдаль, словно перед ним было бескрайнее море, а не забор собственного двора. Наверное он, что-то видел, но Нохва этого не поняла.

– Скажи мне ТИТАН. Сможет ли мой сын выдержать то бремя, которое ты несёшь на своих плечах? – Вопрос был задан, теперь дело было за ответом.

– Твой сын в состоянии вынести всё, что ему выпадет в его дальнейшей жизни. А испытания ему будут выпадать только человеческие, и не коим образом не те, с которыми я привык сталкиваться. В его жизни с сего дня начинаются перепутья, и он должен научиться принимать правильные решения. – Вонрах решил оставить своих гостеприимных хозяев. Он давно собирался рассказать о своём решении, но всё как-то не получалось. Теперь это было очевидно, он мог идти дальше, оставалось последнее дело в этой деревне. Вонрах встал и вошёл в дом. Годшин был собран и ждал его сидя за столом. Приготовленный Вадной завтрак стоял перед ним, но был не тронут.

– Ну, пошли, что ли? – Вонрах посмотрел на всех в доме, словно он прощался с ними навсегда. Только он понимал, что после их разговора со старейшиной, жизнь в корне измениться для всех без исключения в этой деревне.

Годшин был готов. Он в точности, помнил чему его учил Вонрах, готовя именно к этому дню. Теперь надобность в этом учении пропала, но не полностью. Нужно было поставить жирную точку в разногласиях между Годшином и его матерью с одной стороны, и остальными жителями деревни, с другой стороны.

Они шли не спеша, каждый их шаг привлекал к себе живейшее внимание односельчан. Все понимали важность этого дня. Они простые люди понимали, что свершается великое и сложное в их жизни. Калека Годшин, теперь все могли видеть его абсолютно здоровым, и выглядел он лучше, чем до болезни. Сильный и уверенный в себе парень, в сопровождении словно вытесанного из камня Вонраха, шагал как равный ему. Что-то очень важное и неимоверно сложное должно было случиться там, куда эти двое направлялись. А собирались он в дом старейшины. Они вошли во двор и стали посередине его, в ожидании того, кто решал абсолютно всё в этой деревне.

Старейшина не спешил выходить из дома, он видел серьезные лица пришедших к нему людей. Значит вопрос пришли они решать не простой. А следовательно, пусть подождут когда народ станет собираться в нетерпении. Вонрах и Годшин терпеливо стояли на своём месте и ждали. Таков порядок, и они это прекрасно понимали. Постепенно люди стали «наводнять» двор старейшины. Тихие и не уверенные шёпотки постепенно сменялись не громкими разговорами. Люди гадали о причине такого поведения «порченного» и Вонраха. Они делились своими мыслями друг с другом. Версий постепенно становилось слишком много, люди начинали нервничать, положение спас старейшина, появившись на крыльце своего дома.

– Чего пожаловали, и чего просить хотите? – Его голос не звучал высокомерно, больше настороженно. Он смотрел на Вонраха ненавидящими глазами. Его взгляд понимал только Годшин, ну и сам Вонрах конечно.

– Мы пришли за справедливостью, на защиту которой ты поставлен в сем месте. – Вонрах говорил как хозяин положения.

– Это на какую справедливость вы оба вы рассчитываете? Али кто обманул вас? Или долг не выплатил? Так как я знаю, никто вам не должен ничего. – Старейшина был удивлён не меньше собравшихся.

– Дочь почтенного Тадкулы, всем известная Газна, обещалась Годшину в жёны. – Бурю негодования пробудили его слова в Тадкуле, и его жене.

– Так тож было то когда, после чего он расшибся почти на смерть. – Тадкула едва сдержался, чтобы не заорать во весь голос.

– Она сказала так: «Коли воспаришь над обрывом, стану твоейной женой». А больше ничего не было сказано. А значит, Годшин может повторить свою попытку, и коли удачной она станет, то потребовать причитающееся ему. – Вонрах говорил настолько уверенным в себе тоном, что самой Газне стало не по себе.

– Так ведь есть у него жена, на кой ему вторая? – Мать Газны хваталась за «соломинку». Люди позволили себе одобрительный смех.

– Твоя правда женщина. Но коли не захочет Годшин дать своей жене развод, и взять вашу дочь, то по обещанному, ты, и твой муж обязаны отдать приданное своей дочери, от которой жених отказался, считая её порченой. – А вот эти слова оскорбили всех, кто их услышал. До сих пор подобное оскорбление позволительно было только в адрес Нохвы, и её сына. Вонрах повернулся спокойно, с осознанием собственной силы, люди ударились о его ледяной взгляд и притихли. Никто не спешил испытывать свою судьбу.

– Он правду говорит. Коли не может свой ядовитый язык держать за зубами дочь, пусть расплачивается за это её отец. – Слова Кендуна заставили непонимающе посмотреть на него всех деревенских. Даже Годшин не ожидал такого от своего соседа. Кендун был почтенным сельчанином, он прослыл честным и справедливым человеком, к его мнению всегда прислушивались.

– Кому из нас Нохва сделала плохо? Никто не знал от неё отказа. Она помогала всем и каждому. Но только стоило ейному мужу пропасть, и все как псы накинулись на беззащитную женщину. А кто видел Самнаха? Её мужа? И кому он сказал, что считает свою жену порченой, и не желает с ней жить? Никто такого не слышал, и никто не вправе говорить такого. Я поддерживаю право Годшина на Газну. Она или должна стать его женой, или отплатить ему должен её отец. Но только если полетит, как было уговорено. Деревенские разделились на два лагеря. Были те, кто согласились с Кендуном, но были и не согласные.

– Ну а раз решили так дети, то нам осталось только посмотреть на всё то, что дорогой Вонрах приготовил. – Слова старейшины прозвучали приговором. Вонрах и Годшин пошли на тот самый обрыв, с которого Годшин уже успел два раза кувыркаться, в обоих случаях ломая себе все кости. Все без исключения направились за ними. Их поход на приметный обрыв сопровождались бурными обсуждениями происходящего. На обрыве стояли Салмана, Нохва и Вадна. Они смотрели на крылатое изобретение, которое оставил там Вонрах, и переполненные ужаса ждали того, что должно было произойти.

Жамнар смотрел на приближавшихся людей в поисках кого-то очень для него важного. Увидев Годшина, он стал размахивать руками, и стараться вырваться из объятий матери. Вадна поставила на землю сына, который радуясь и крича «папа», побежал изо всех своих детских сил к Годшину.

Отец подхватил сына на руки, поцеловал его, и направился к своей жене. Вадна любящими глазами посмотрела на своего безрассудного мужа, но ничего ему не сказала. Она принимала его выбор как свой собственный, и готова была следовать за ним на край света.

– Сейчас он воспарит. А когда налетается, объявит нам всем о своей воле. – Вонрах говорил с онемевшими от изумления людьми. Газна медленно теряла всю свою надменность. Она приближалась к самому ответственному моменту в своей жизни.

Годшин никогда не видел того приспособления, о котором постоянно ему рассказывал Вонрах, и которое раскинув свои странные крылья, томилось в ожидании своего воздушного наездника. Он еле сдерживал внезапно напавшую на него нервную дрожь. Волнение было выше всех его ожиданий. Он медленно подошёл к своим крыльям, которые должны были унести его к облакам. Или обрушить на самое дно самой глубокой пропасти. Годшин встал под перекладами и упёрся шеей в верхнюю её часть. Внешне громоздкие, крылья приятно удивили своей лёгкостью.

Подняв над землёй свою судьбу, Голшин сделал шаг к неизбежному. Как следует разбежавшись он прыгнув с обрыва, и рухнул вниз. У некоторых это вызвало полный ужаса стон. Некоторые выдохнули с облегчением. Годшин нёсся навстречу с землёй и вспоминал руководство Вонраха. Он со всей силы оттолкнул от себя перекладину, и земля отдалилась от него, оставаясь где-то внизу.

На обрыве стояли взволнованные люди, и каждый переживал о своём. Нохва и Вадна приготовились к самому худшему, на лице Газны застыла надежда. Внезапно из лёгких всех собравшихся вырвался выдох всеобщего удивления. Из-под кромки обрыва взлетел «крылатый» Годшин.

Он нёсся на встречу с небесами, смеясь над собственными страхами. Поймав восходящий поток, он стал по спирали подниматься так высоко, как мог. Люди смотрели на него, позабыв про собственные разинутые рты. Такого они не могли даже представить, а уж увидеть и подавно.

Годшин прекратил набирать высоту, он отправился в свободный полёт, и бросил мимолётный взгляд на кучку людей, стоящих на обрыве. Он видел деревню, он видел дали, вдруг крылья рухнули вниз. Они неслись с такой скоростью, что когда Годшин выровнял полёт, и пронёсся над селянами, те присели от неожиданности и страха.

Радость свободного полёта опьяняла того, кто плакал от собственного счастья. Он кричал от радости и не замечал этого. Он был там, где начинаются и заканчиваются все его мечты. Годшин не мог контролировать время, оно неслось с бешенной скоростью, мимо него. Когда Годшин собрался вернуться, у людей давно уже затекли шеи, им было трудно следить за ним. Пробежав несколько метров по земле, опьянённый успехом, Годшин оставил свои крылья и подошёл к матери и Вадне. Он перевёл дух, и обратился к селянам:

– Слушайте все. У меня есть жена, и я всей душой люблю её и нашего с ней сына. А та, что обещалася мне, мне не надобна, я порченных, в жёны не беру. Бедна она душою, бедна и несчастна от того, а потому зла как собака на весь мир. Пусть её отец теперь отдаст мне, то приданное, что готовил к свадьбе дочери, тогда её долг передо мной будет погашен. – Он взял своего сына на руки и сопровождаемый гордой женой и матерью пошёл домой. Вонрах остался на обрыве. Он собирался убрать крылья Годшина.

Газна с матерью и отцом, шли позади всех. Они готовы были плакать, да гордость им не давала сделать это до прихода домой. Когда Салмана и Вонрах остались одни, дождавшись когда люди ушли, и никто не сможет даже случайно увидеть их. Вонрах подошёл к дельтаплану, словно прощаясь со своим крылатым товарищем. Он готов был сам подняться в небо, но что-то его удерживало на земле. Он посмотрел на свою девушку через плечо. Она смиренно ждала его решение, она прекрасно понимала, что летающее чудо должно было исчезнуть.

Вдруг Вонрах повернулся к ней и со странной улыбкой на устах спросил:

– А скажи мне милая моя Салмана, а видела ли ты землю, такой, какой видят её птицы? – Девушка была растеряна. Она не понимала вопроса, и не знала, что именно она должна была ответить. Вонрах подошёл к Салмане, взял её руку и подвёл к замершим на земле крыльям.

– Дельтаплан. Так он называется, должен быть уничтожен. Но сперва, ты увидишь землю, паря над ней как птица.

Разбег и прыжок с обрыва, навстречу свободному падению, грозящему неминуемой смертью. Но один рывок перекладины от себя, и Вонрах отправил дельтаплан в полёт. Истошно крича от страха и переполняющего Салману восторга, девушка прощалась с удаляющейся от неё землёй.

Ветер трепал её волосы, он вырывал слёзы из глаз девушки. Слёзы не есть только горе, или разочарование. Они иногда символизируют высший восторг, радость и счастье. Именно такие слёзы оросили глаза юной красавицы. Вонрах не собирался возвращаться на землю слишком быстро, он хотел продлить полёт как можно дольше, и продлил. Облака стали ровней Салмане, они больше не казались такими величественными и далёкими. Они были скорее влажными и прохладными.

Девушка рассталась не только со своими старыми суждениями о неодолимости небес, она распрощалась и со всеми своими страхами на счёт них. Вдруг она увидела всё происходящее с ней и вокруг, совсем другими глазами. Она смотрела на весь мир глазами своего возлюбленного. Теперь она могла хоть и отдалённо, но понять, насколько обыденно для него то, что для простых людей невообразимо, восхитительно и не преодолимо далеко.

Радость свободного полёта внезапно превратилась для неё во, что-то простое и повседневное. Ветер небес больше не казался ей волшебным вестником богов. Она простилась с детскими мечтами, и наивными суждениями. Теперь она стала совсем другой, и понимала это.

Земля приближалась стремительно и неотвратимо, но страха уже не было. Ступив на землю дрожавшими от волнения ногами, Салмана почувствовала себя немного опустошённой. Не было больше в ней места сказкам и мечтам о волшебном. Теперь она понимала, каким обыденным может быть простое чудо. И перед ней стоял тот, кто был в состоянии творить это чудо в любом количестве.

Пламя напало, на казалось сжавшегося от ожидания смерти, дельтаплан. Оно пожирало его, уничтожив до последней его мелочи. Только пепел и боль, вот, что осталось от когда-то гордого летуна. Немного разочарованные Салмана и Вонрах шли домой молча, и не спеша. Вторая половина дня для всех была сплошными мыслями.

Каждый думал, и каждый думал о своём. Но всех объединяли мысли о бывшем калеке. Только старейшина бесился больше остальных, хоть и не многих. Он жаждал отмщения, и бешено искал способ это сделать. Теперь в его лагере было больше единомышленников. Некоторые по-прежнему считали, что Годшину и его матери нет места среди них. Они были переполнены негодованием, но старейшина, просто сгорал от дикой жажды крови. Он и думать не думал о Нохве и её сыне. Ему не давал покоя сам Вонрах. Кто он такой? Как у него получилось уйти от ярости демона? Он безусловно был видный воин, это уже не обсуждалось. Но что в нём было такого, что останавливало такое могущественное существо? Камень передаваемый из поколения в поколение, в роду старейшины, уже не казался таким могущественным оружием.

Камень постоянно висел на груди владыки деревни. Теперь же он не расставался с ним ни на минуту. Никто не мог знать, когда понадобится помощь потусторонней силы. Если люди узнают правду, о том, как получал свою безоговорочную власть он и вся его семья, бунта не избежать. И если старейшина сомневался на счёт Вонраха, то остальных демон сотрёт в порошок без сомнения. Он и его дет,и будут нести ответ перед этой адской тварью, и никто не сможет причинить им вред, кроме самой этой твари. А значит, он пойдёт на всё, чтобы сохранить свою власть.

Незадолго до заката жители вновь собрались во дворе дома старейшины. Каждый желал знать решение первого лица деревни. Его решение всегда было неоспоримо и мудро. Он всегда подводил черту под каждым спором, но никогда ситуация не была такой сложной.

Все жители деревни разбились на два противоборствующего лагеря. С одной стороны, были те, кто готов был поддержать Годшина, но были и те, кто готов был драться за обратное. В центре стояли всё те же, Вонрах и Годшин.

Годшин был полноправным хозяином положения. Он скрестил руки на груди и гордо взирал на противников с высоты собственного, внезапно взлетевшего под самые небеса, положения. Все ждали, когда выйдет тот, кто и в этот раз прольёт свет мудрости на всё это тёмное дело.

Старейшина вышел ко всем в сопровождении двух своих сыновей, и жены. Молодые, сильные и переполненные гордостью парни были готовы ко всему. На их шикарно украшенных поясах красовались не менее шикарные ножны, скрывающие лезвия боевых ножей. Жена старейшины пристально осматривала людей, словно она кого среди них выискивала. Нохва и Вадна, стояли немного в стороне от своего сына и мужа. Жамнар удивлённо рассматривал всех сидя на руках Салманы.

Вонрах снисходительно улыбнулся, увидев гордость на лицах, сопровождавших старейшину. Он готов был рассмеяться в голос, но ему не хотелось срывать вуаль важности всего собрания. Старейшина старательно прятал перебинтованный, большой палец на правой руке. Он поклонился собравшимся, и величественно заговорил:

– Все знают о том, что Газна обещалась Годшину в жёны. И все прекрасно помнят, чем кончилось то их дело. – Он обвёл вопросительным взглядом всех присутствующих, в поисках несогласных. – Хочу сказать я согласен с тем, кто привёл этого молодчика, и заявил о его праве на неё и на то приданное, что ей причитается.

Но так он не жил среди нас, и не есть тот, кто может указывать нам на наши ошибки. А по сему я снимаю обязанность отдать приданное, с отца Газны. Он может поступать как посчитает нужным, он в праве отвечать перед мною, и всеми вами, за себя и свою неразумную дочь. Но перед тем, кто пришёл к нам как ищущий приют, он не обязан нести ответ. – Недолгая тишина после этих слов была нарушена теми, кто был согласен со старейшиной. Но были и те, кто не собирался соглашаться с такими доводами. Спорить со старейшиной было слишком опасно, все знали о божественном помазании его семьи. Сверхъестественная сила всегда хранила его и его семью. Но Вонраху и Годшину на это было как-то наплевать. Годшин возвысил свой голос, перекрывая возгласы соплеменников: