Криминал-шоу. Повести

Игорь молча кивнул.

VI

Зоя никак не могла усидеть на месте.

Она лихорадочно металась по квартире: из комнаты на кухню, из кухни в ванную, выскакивала на лоджию – бессмысленно смотрела минуту-другую на зловеще-кровавую физиономию луны. Оказываясь снова в комнате, Зоя старательно уклоняла взгляд, не смотрела на кровавый целлофановый ком, лежавший на письменном столе. Потом пересилила себя, спрятала мёртвый мизинец мужа в пакет, отнесла и засунула зачем-то в морозильную камеру холодильника – рядом с говяжьими костями, двумя пачками масла и минтаем.

Так, теперь – думать, думать и думать. Сперва она загорелась было сразу звонить по 02, но тут же себя одёрнула: ишь, начиталась в юности Юлиана Семёнова да насмотрелась сусально-сказочных «Знатоков» по телевизору. Нет, на милицию надежды мало. Надо искать деньги. Где? Как?..

Чуть лишь забрезжил за окном равнодушный рассвет, план в общих чертах у Зои обрисовался. Первым делом она выскребла из сусеков все наличные. От получки с отпускными осталось тридцать тысяч да от старых запасов, от Игоревых отпускных, сохранилось пять тысчонок. Зоя выпотрошила даже сумку, с какой на огород ездили, но там уж и вовсе мелочь завалялась – меньше сотни.

В начале восьмого, когда мир вокруг стал оживать, Зоя, настроив себя, огрубив, торкнулась к соседям.

– Нина, прости, думай что хочешь – я потом, завтра всё объясню… Короче, мне срочно, сейчас, нужны мои деньги. Срочно!

Нина, конечно, опешила, смертельно разобиделась, враз надулась, но, главное, поклялась родными своими часам к одиннадцати все двенадцать тысяч возвернуть, до единой копеечки.

Зоя дома сразу схватилась за телефон – не дай Бог, Валентина на дачу укатила уже. Но та, к счастью, ещё только собиралась в поход. Звонку несколько удивилась: они с Зоей относились друг к дружке прохладно, на кафедре почти и не общались.

– Валентина Васильевна, – Зоя постаралась говорить помедовее и в то же время понезависимее, с достоинством, – вот какое дело… Я слышала, вы ищете подержанный портативный телевизор для дачи? Я как раз решила продать свой «Сапфир»: диагональ двадцати три сантиметра, показывает прекрасно. А нам он на кухне мешает, да и хватит пока одного «Горизонта».

Валентина, подлая, почуяв момент, начала ломаться, кобениться: хотелось бы цветной… да сейчас денег нет лишних… да сегодня некогда… Пришлось уговаривать, уламывать и в конце концов ублажить старуху: всего на пятьдесят тысяч согласиться. Более того, ей, Зое, самой же и пришлось переть телеящик, погрузив его в дорожную сумку, к покупательнице на квартиру. Благо, та жила через две улицы. Уже совершив сделку, у порога, Зоя с пылу-жару хотела ещё и взаймы попросить у седовласой доцентши, но вовремя опомнилась, одёрнула себя, вернула в реальность.

В коридоре у дверей её квартиры толклась Нина, терзала звонок. Вот заело человека, вот разобидело – раньше срока сейчас деньги швырнёт. Было страшно некогда, нервы напряжены, но смотреть на поджатые губы соседки-товарки, на её брызжущие обидой глаза тошно. Нина шагнула навстречу, протянула пачечку бумажек.

– Вот, забери свои деньги! Спасибочки за помощь!

Зоя обошла её, открыла один замок, второй, третий. Распахнула дверь, убедительно попросила:

– Зайди.

Нина, задрав подбородок, подчинилась, переступила порог. Зоя скинула туфли, включила в прихожей оба светильника, сходила на кухню, принесла уже заледеневший свёрточек, развернула перед носом Нины. Та вскрикнула, всплеснула руками – радужные сотенные посыпались на циновку.

– Это, Нина, часть моего Игоря, – тихо, внешне бесстрастно пояснила Зоя. – Если к шести часам я не наберу полмиллиона – мне пришлют в посылке его голову… Вот так, милая. Так что уж прости меня за жадность.

Что? Как? Когда?.. Зоя вкратце рассказала. Нина даже побледнела, брызнула слезами.

– Ой, Зоенька, ой! Ужас-то!.. Стой, я щас…

Она крутнула замок, опрометью бросилась вон, через минуту ворвалась обратно, задыхаясь, сунула в руку Зое три тысячных билета.

– Вот! Я пятнадцать перехватила… Ничего, хлеб есть, картошка есть, вермишель – до получки дотянем.

Зоя было воспротивилась, но Нина снова принялась обижаться всерьёз, теперь уже на то, что у неё последних денег не берут. Потом Нина захотела выспросить подробности, но Зоя растолковала: времени уже мало и денег ещё мало – потом. Соседка, побожившись всё удержать втайне, исчезла.

Итак, уже сто тысяч наскреблось. Теперь – следующий этап. Зоя вынула из серванта шкатулку с документами, отыскала сначала сберегательную книжку, затем два ваучера, которые, слава тебе Господи, благополучно долежали до сего дня вопреки теле- и радиовымогательствам всяких чековых сомнительных фондов. На счету имеется восемнадцать тысяч рубликов, да за каждый ваучер, говорят, уже по двадцать тысяч перекупщики выкладывают: итого – почти шестьдесят тысяч добавится.

Но действительность тут же разбила в пух и прах все расчёты непрактичной женщины. Сначала она ткнулась в запертые двери Сбербанка и узнала под старость лет, что сие финучреждение в воскресенье бастует. Плакали её кровные денежки! На рынке тоже всё пошло кувырком. Зоя вообще не любила базар – его грязь, вонь, толкотню, наглость и шум. Торговаться и вовсе не умела – торгаши подавляли её своей напористостью, хапужестью, зычным голосом. При случае, если надо было купить, к примеру, лук-репку или, в сезон, арбуз, она пристраивалась к другим покупателям, вслушивалась в их диалоги с торговцами, узнавала цены и тогда уже, выбрав, почти молча покупала товар.

Вот и теперь она с полчаса, теряя драгоценное время, бродила по бурлящей площади городского торжища, не решаясь приступить к делу. На каждом шагу встречались дельцы обоего пола с табличками на груди или животе: «Куплю ваучер, золото, валюту». Но всё была такая публика, что подойти противно: грязные цыгане, плотные наглые кавказцы, лоснящиеся буйволы из местных с похмельными взглядами, замызганные бабёнки с беззубыми ртами, размалёванные девки проститутского вида…

Наконец, у одного более-менее благообразного старичка с седенькой бородкой Зоя поинтересовалась: почём? Ответ поверг в уныние – шесть тысяч. Зоя метнулась к другому покупателю – женщине преклонных лет: шесть с половиной. Она сунулась было к одному бугаю в иностранной майке и шортах, но тот и вовсе огорошил: плати, тётя, сперва стольник за информацию о цене…

Целый час металась Зоя среди бедламной толпы, уже сама разгорячилась, разохотилась, вошла в роль продавца ваучеров и в конце концов сбыла свою и мужнину часть государственного имущества оптом за восемнадцать тысяч деревянных. Вот и обогатилась – спасибо родному правительству, чтоб ему ни дна ни покрышки!

Было уже начало одиннадцатого. Пора приступать к третьему этапу добывания денег. Зоя побежала в барахольные ряды. Здесь на длинных прилавках и просто на земле теснились-громоздились товары всех видов, размеров, расцветок и степеней изношенности. От швейных иголок до велосипедов, от новеньких импортных компьютеров до потрёпанных детских пинеток. Зоя высматривала среди продавцов человека с хорошим лицом. Один мужчина, степенный, деревенского вида – в полосатой рубашке-косоворотке и кепке-шестиклинке – ей глянулся. Он продавал стиральную машину «Малютку», трёхрожковую люстру и голубой унитаз. Зоя приблизилась, спросила с заминкой, робко:

– Простите, вам пылесос не нужен? Новый, в упаковке. Очень недорого…

– Нет, милая, не нуждаемся. Своё бы добро распродать до вечера.

Обескураженная Зоя отошла, призадумалась. Вдруг:

– Зоя Михайловна!

Она вгляделась: ба! Её студент, Борщевский— в этом году окончил. Она только-только у него экзамен принимала – фюнф поставила. Ну и ну! Борщевский стоял в торгашеском ряду, сверкая толстенными стёклами очков, предлагал на продажу всякую мелочь: видеокассеты, женские трусики-недельку, батарейки, жвачку и что-то маленькое в блестящих упаковках – чуть ли не презервативы. Зоя уж и вглядываться не стала.

– Зоя Михайловна, – поздоровавшись, сразу приступил к делу вчерашний студент, – у вас, вижу – проблемы?

– Д-да… – Зоя подумала: а почему бы и нет? А вдруг? – Видите ли… э-э-э… Яков, мне срочно надо продать новый пылесос, а я не знаю, как это делается

– Пылесос? Советский?

– Да, «Ракета»… Но совершенно новый, в упаковке – последней модели.

Студент-торгаш сдвинул на затылок бейсбольную кепочку, протёр профессорские окуляры, поразмышлял с полминуты.

– Ладно. Ради вас, Зоя Михайловна, так и быть – рискну. Да и пора мне дело укрупнять. Пойдёмте.

Борщевский собрал в громадную наплечную сумку своё товарное барахло, попросил соседа по прилавку приглядеть за местом.

По дороге Зоя не утерпела, спросила:

– Вы меня, Яков, извините, но я поражена. Ведь вы учились отлично, немецким владеете уже на уровне…

– На «отлично» учиться не трудно, Зоя Михайловна, если голова есть. С дипломом учителя прожить трудно – вот в чём беда-то. Я ведь, если откровенно, поступал на иняз от души, и вправду хотел учителем стать. Вроде героя Тихонова в «Доживём до понедельника»… Э-э, да что там! Сейчас всё перестроилось, и планы мои тоже перевернулись. А немецкий… Он не пропадёт, спасибо вам, Зоя Михайловна. Вот поднакоплю, как по политэкономии учили, первоначальный капитал, язык тогда и пригодится – будем с Германией связи налаживать. И всё будет зэр гут…

Зоя слушала вполуха, а сама всё пыталась утвердиться – какую цену запросить?

В квартире Борщевский разулся в прихожей, оставил здесь же сумку, прошёл в комнату, цепко осмотрелся. Помог хозяйке вытащить из угла, из-за тумбочки с телевизором, резервный пылесос в коробке. Раскрыл, вынул машину, осмотрел-ощупал со всех сторон, включил в розетку, послушал гул, провёл щёткой по ковру.

– Ну и сколько же, Зоя Михайловна?

– Тридцать пять.

– Гм, – начинающий бизнесмен наморщил лоб, ещё раз оценивающе осмотрел «Ракету».

– Простите, Зоя Михайловна, но он в магазине за сорок пять «штук» свободно стоит. На нём трудно навар сделать… Тридцать.