Но крики не утихали. Спустя полчаса Даллас отчаялся уснуть и подумал, что кто-то получил травму. Наверное, этой женщине требуется помощь. Но все остальные, должно быть, уже там. Да и Старый неплохо справлялся с переломами и вывихами, как Даллас убедился на себе. В конце концов любопытство пересилило все доводы, и, опираясь на жерди, Даллас заковылял к жилищу, из которого доносился шум.
Пока он дошёл и откинул полог, женщина перестала кричать, но раздался другой крик – тонкий и пронзительный. Существо, издающее эти звуки, покоилось на руках Старого. Он стоял на коленях над стонущей женщиной, раскинувшей голые ноги. Бабы заглядывали в тряпьё, которым ведун в спешке укрывал ребёнка. Подошедшая поближе Гулёнка откинула край полотна и не сдержала вскрик. Она зажала рукой рот и в ужасе выбежала из палатки, чуть не сбив Далласа. Свесившаяся ткань обнажила огромную голову неправильной формы – по обеим сторонам лба выпирали бугры, а между ними образовалась вмятина. Глаза глубоко запали в череп, а огромный рот источал пронзительный вопль. Если так и выглядят новорождённые, но это ужасно.
Если не брать в расчёт орущего младенца, в хижине воцарилась гробовая тишина. Женщины с сочувствием поглядывали на распластанную стонущую мать, закатившую глаза в полубреду. Старый принялся выгонять их, чтобы не мешались под ногами. Даллас всё ещё стоял на пороге и пытался понять в чём дело. Вдруг роженица пришла в себя, с трудом подняла голову и обратилась к ведуну:
– Хде лялька моя? Дай ево мне!
Старый открыл флакончик и сунул ей под нос, приговаривая:
– Нет ляльки. Жабудь. Шпи, шпи…
Женщина, подёрнутыми пеленой глазами, поймала взгляд Далласа и сказала, обращаясь уже к нему:
– Пожалей, бох… Не замай мою ляльку… Пожалей, бох…
– Я не бог, – сказал он и пошёл к своей хижине.
На следующий день соседки Далласа ходили как в воду опущенные. Не слышалось привычной болтовни о пустяках, переругиваний или пересмешек. Гуля не пыталась проявить назойливую заботу и не бросала долгих тяжёлых взглядов в сторону Далласа. Она обратилась к нему лишь однажды, когда принесла миску супа.
На этот раз похлёбка оказалась на редкость вкусной. Похоже, в рецепт входило мясо, но… женщины не закалывали козу. Все прошлые запасы уничтожили мужчины, а новым неоткуда взяться. Чувствуя, как сводит живот, Даллас уже хотел выяснять у Гули из чего этот суп, но одна из женщин, допивая бульон, обронила фразу:
– Тааа, жаль, чё лялька уродец вышел, но хыть кусный, пузо-то набить…
Далласа вывернуло наизнанку прямо на пол. Его передёргивало от отвращения и снова сгибало пополам под удивлённые и испуганные взгляды женщин. Когда отпустило, схватил костыли и поспешил к выходу на улицу, отстранив подскочившую Гулю. Он направился к ручью, который ледяной струйкой стекал в расщелине скалы.
Проглотив как можно больше воды, Даллас вспомнил, что недавно попало в желудок, и его снова вырвало. После этого он отмывал руки, рот, лицо, но всё казалось, что на нём осталась жирная плёнка.
Наконец, когда руки закоченели, а балахон промок насквозь, Даллас сел на камень и задумался. К чёрту всё это первобытное общество и этих людей с их порядками и обычаями! Так жить нельзя! Грязные каннибалы, и его втянули в это! Надо выбираться отсюда как можно скорее! Нужно найти способ вернуться на Орион!
Поселение находилось на склоне горы, а её вершина терялась в облаках. Город хоть и держится на платформе с газовыми отсеками, но для фиксации на месте, возможно, связан со скалой – тросы или что-то наподобие. Даллас по привычке полез в смартлет уточнить эту информацию, но вспомнил, что без подключения к сети других гаджетов, новые данные он не получит.
Даже когда нога восстановится и Даллас взберётся на вершину скалы, не ясно, что делать дальше. Карабкаться по тросам – неосуществимая задача, если они вообще существуют. Проектируй город Даллас, он бы удержал его на месте стабилизационными турбинами.
Не приходили в голову и идеи как подать сигнал о помощи. Кто под слоем облаков его заметит, куда направлять, как осуществить – на эти вопросы не было ответов.
Глядя в пропасть, куда падала вода из ручья, бесшумно разбиваясь на капли далеко внизу, Даллас подумал, что страдания прекратятся прямо сейчас, если он отправится вслед за стекающей водой. Но потом вспомнил полёт сквозь пелену облаков, ужасающее приближение скал, и этот вариант отпал сам собой.
– Да-лас, ты как, живой? – поспешно ковыляя, приближался Старый, из-за его спины выглядывала взволнованная Гулёнка.
Ведун подоспел весьма кстати, к нему возник вопрос. Вместе с Далласом рухнули на скалу и его крылья. Их можно починить. Реактивные двигатели без топлива бесполезны, но, чтобы оказаться в воздухе, достаточно спрыгнуть со скалы, а затем с помощью сервомоторов по спирали подняться ввысь до самого города.
– Старый, ты находил мои крылья, когда я упал? На мне были механизмы, моторы. Где это всё?
Старичок убедился, что здоровье Далласа в порядке и переспросил. Он шевелил губами и чесал щетину на затылке, разбирая незнакомые слова. После нескольких пояснений он сказал:
– Чё-та кругом было, я взял кой-чё. Чудные штуки, не жнам начё они надо.
– Пойдём, покажешь, что ты взял, – Даллас решительно опёрся на костыли.
Хижина Старого стояла на отшибе, примыкая к скале. Рукотворное углубление закрыли стеной из сырой глины – вот и вся постройка. Но и это куда добротнее, чем палатки остальных. Жил ведун один. Он завесил всю пещеру амулетами и грубо связанными куклами. Приходилось выбирать, куда поставить ногу, чтобы не наступить на разбросанный хлам. Аккуратнее всего здесь смотрелись вырезанные в стене полки, заставленные каменными и деревянными фигурками. Даллас долго рассматривал аккуратные ряды многочисленных резных божков. Одни изящные, с мелкими деталями, другие лишь отдалённо напоминали формы человека.
Старый копался в завалах барахла и в итоге разложил перед Далласом хорошо знакомые механизмы. От «Икара» мало что осталось – лишь части корпуса, разломанные сервомоторы и кусок пластикового крыла.
– Мне нужны другие детали . Давай сходим туда, где ты меня нашёл, – Даллас надеялся, что нога не помешает забраться.
– Чую, хошь ты от нас ути к швоим вназат? Ну чё, я те не указ. Шведу, раз хошь, чё. Но ты шперва кажи: чем мы плохи? Иль не так за тобой ходили? Ишь Гулька мокрит тут, – Старый тронул за плечо девушку, которая, осознав к чему идёт дело, начала шмыгать носом и тереть глаза.
– Я понять не могу, чего она от меня хочет, если с ней спит другой? – довольно резко, не глядя на девушку, сказал Даллас.
– А чё хоть ты не лёх со мной? – в сердцах вскрикнула Гулёнка и выбежала вон.
– Видать, ты не жнам ваще как мы тута жизь поживам, – усмехнулся Старый беззубым ртом. – Ешлив баба лежит одна, ешлив она не лялька и ляльку не ждёт, и ешлив не помер родич её, то мужик, хто хочет, лежит ш ней. Хто шперва лёх, тот шпит, хто другой ждёт, ешлив тот удёт, иль ищет другу бабу.
Вот оно как. Кто успел, тот и молодец. Плевать на чувства, романтику. Да и от ссор такие правила вряд ли избавляли.
– В любом случае мне здесь не место. Я не могу жить как вы, не могу есть человечину, – Даллас пытался оставаться спокойным, объясняя Старому очевидные вещи.
– Чё жизь така, так чё ты думашь, мы так хочем? Лишь ш голодухи не помёрнуть. День-жа-день бабы исть ищат, мужики копать ходят, не то бохи ядный туман нашлют, померут вше, хто есь, – в голосе Старого чувствовалась горечь. Он подошёл к нише с фигурками, оглядел их с тоской. – Деды наши как живы штались – не жнам, бохи жалели, мож. Много-много племенов дедов шхибли. Та и нас мал-мало терь. Напали хады в ту жиму, чуть выбились. Ишь, мал им наш дар, усех коз им дай. Ток подмогли нам други-шошеди. Терь ш ними жимню жизь жавели. Так хто шгибнул, тех исть штали. Коз мала-мала, голодуха. А та лялька всё рно б шёня-завтра уйшла к дедам. А так, ишь, живы жа ней.
Даллас задумался. Судя по рассказу ведуна, этим людям приходилось несладко. Но то, как они выживают, человеку из Ориона кажется диким. Возможно, у них просто нет выбора. В других условиях они бы стали культурнее, жили иначе. Этим людям просто нужна помощь. Им необходимо продовольствие, лекарства, знания. Всё это есть на Орионе. Найдутся там и неравнодушные люди, которые помогут. Как ни посмотреть, Далласу необходимо попасть обратно или вызвать помощь. И он придумает, как это сделать.
Глава 5
Даллас шёл по снегу за Старым, опираясь на палку и осторожно ступая на больную ногу. Ведун не спешил. Он то и дело рассказывал истории, дожидаясь, пока его хромой спутник преодолеет подъём. Снег лежал намного выше, когда Старый нашёл его, распластанного в сугробе. Сам он пошёл тогда в горы за травами и кореньями, которые не доверял собирать никому.
Старый рассказывал, что, когда был моложе, поднялся на вершину горы – выше облаков. Там он увидел первого бога и тот ослепил его за дерзость – недостойный человек взобрался, чтобы узреть непостижимое. Но к счастью, бог сжалился и вернул бедняге зрение, услышав заверения, что смертный не желает стать небожителям ровней. А когда этот бог ушёл, один за другим проснулись деды— их глаза светились во тьме, подмигивали, а иногда роняли слезу, оплакивая жизнь потомков. Все люди когда-то были богами, но за поступки их низвергли на землю. И только после смерти позволено вернуться на небо.
Молодой ведун не спал всю ночь, любуясь молчаливыми глазами дедов, да подбрасывая топливо в огонь, чтобы согреться. И он увидел, как вышел ещё один бог – его лицо светилось так ярко, что снег вокруг заискрился и стал синим. Старый понял, что это главный бог ночи. Он обратился к нему, попросив разрешения врачевать народ своего племени, заглядывать в прошлое и будущее, молить о ранней весне и поздней зиме. Бог оставался молчаливым, но Старый заметил улыбку и понял, что хоть и недостойны смертные божественных слов, но просьба его услышана и принята.
Старый, которого, похоже, и в годы молодости, называли именно так, дождался, пока небожители уйдут – бог ночи за горы, а деды уснут, закрыв глаза. Небо окрасилось розовым, и он увидел дом богов – большое блюдо, висящее вдалеке. Знать, все они спали именно там, пока главный бог дня бродил по небу.
К утру у Старого закончились дрова, он покинул вершину и спустился в сумрачный мир – отбывать наказание, возложенное на предков. Кроме того, он уже получил одобрение заниматься ведунством. Оставалось надеяться, что когда-нибудь боги сжалятся над людьми и позволят, не дожидаясь смерти, жить на небесном блюде, а ночами взирать блестящими глазами на горы и облака.
Даллас глядел наверх, куда указывал Старый и обдумывал эту историю. Забавно, что дикарь, живущий под беспросветным облачным покровом, видел луну и звёзды, а обитатель «небесного блюда» не мог похвастаться тем же. Искусственные созвездия и проекцию луны в расчёт можно не брать. Он и солнце-то по-настоящему видел только мельком один раз. И оно тоже ослепило его – похоже на наказание за дерзость и попытку оказаться наравне с ним, если бы Даллас верил в такие вещи.
После нескольких часов пути Старый нашёл место крушения. Ложбину среди скал всю занесло слоем снега, но кусок пластикового крыла торчал, зацепившись за низкорослые деревья. Пробравшись к нему, Даллас осмотрел край обломка. Деталь сервопривода осталась на другой части крыла, скрытой под белым покровом.
Снег вокруг был чист и не тронут. Захотелось оставить на нём следы, испортив это белое полотно, расстеленное природой. Палкой, крылом, здоровой ногой, Даллас разрывал снег вокруг себя, надеясь обнаружить детали сервопривода. Но это оказалось бесполезной затеей. Старый не помогал – он сел на обломок скалы и пожаловался, что в темноте дойти домой будет очень трудно. Его доводы не лишены логики, но всё-таки не хотелось потерять шанс вернуться к прежней жизни, поэтому Даллас упорно копал снег.
Старый всё не унимался, пытаясь зайти с разных сторон, мягко уговаривал прекратить поиски и спускаться. Он напомнил об ужине, и Даллас, ничего не евший после того ужасного супа вчера утром, ощутил предательскую пустоту в желудке. Согрев во рту немного снега, он посмотрел вокруг ещё раз и понял, что действительно пора спускаться.
Они прибыли в деревню, когда почти стемнело. Женщины уже приготовили ужин – на сей раз что-то вроде рагу из неизвестных Далласу овощей, но, к счастью, без подозрительного мяса. После ужина, как это часто бывало ранее, Старый собрал детвору вокруг костра в центре площадки, окружённой хижинами. Он рассказывал им истории о богах и предках, которых они называли дедами. На этот раз Даллас присоединился к ним и подсел к костру, устраивая поудобнее ноющую после прогулки ногу. Детишки недоверчиво поглядывали на нового члена племени, некоторые показывали на него пальцем и что-то шептали на ухо друзьям. Но в конце концов, они увлеклись историей ведуна и напрочь забыли, что среди них чужой.
– Кажи нам, Старый, кажи ещё про железова боха! – просили дети новую историю.
– Ну, ладно-ладно, школь уж раз ту кажку кажал, та всё вам мало, – в шутку сердился Старый. – Жила как-то баба, а в пузе ейном был бох, что всех людей должон на войну вести, када большой мужик штанет. А жлые бохи нашлали мужика, шоб её к дедам уйти прям с лялькой в пузе. Мужик тот был вродь как мужик, а нутром железовый. И найшёл он ету бабу, а она бежать. И из бабахи в его палить, та ему ништо – знать железовый. Тока увидал он красу бабью, та шилу еёшнюю, так и грит: «Ты, баба, не боись, я должон тя убить, всё ж вижу, как ты краса, да шмела. Жнать твоя лялька буит правда нас воевать да нападать. Но мне моё племя не мило, а ты мила, так я те помогу, штоб мужик из водного железа вас не жнашёл».
– На самом деле помогал ей другой киборг… железный мужик, а первого она раздавила, – вмешался Даллас, вспомнив классический боевик конца двадцатого века.