Zадача будет выполнена! Крымский котел

– Ничего себе, какой аромат! – шумно шмыгнув носом, произнес высокий молодой мужчина, стоявший надо мной. – Угостите? – спросил он, вытаскивая из кармана бушлата шкалик коньяка.

– Присаживайтесь, – пригласил я. – Стас, – представился я.

– Константин, – ответил военный. – Можно просто – Костя, и на «ты». Договорились?

Парень лет тридцати – тридцати пяти, подтянутый, спортивной наружности, цифровой камуфляж сидит на нем как влитой, ни одной лишней складочки. Аккуратная стрижка, гладко выбритая физиономия, с ровными открытыми чертами лица. Внимательные, хитрые глаза. Красавец! На погонах три звездочки. Черного берета на голове нет, положенных шевронов – тоже, значит, не морпех. Тогда кто? Судя по повадкам и заходу на цель – особист!

– Ничего себе! – удивленно протянул Костя. – Давненько я такой вкусный кофе не пил. Только в Турции подобное пробовал.

– Особист? – спросил я, грея пальцы о кружку и вдыхая кофейный аромат.

– Что, так сильно заметно? – улыбнулся Константин.

– Не очень, просто я давно ждал, когда мной заинтересуется Первый отдел. Тебя я здесь до этого не видел, пешком ты сюда не пришел, значит, тебя привез комбат морпехов. Возникает вопрос: а какого полового органа цельный подполковник будет просто так подвозить старлея?

Я отказался от предложенного спиртного. После ранения и лечения в госпитале мне приходилось жрать тонны таблеток, и вся эта химия плохо сочеталась с алкоголем.

– Ну, раз ты такой проницательный, то может, сам скажешь, что надо контрразведке от Стаса Крылова? – поинтересовался контрразведчик, добавляя коньяк в кружку с кофе.

– Нет уж. Сам пришел, сам и рассказывай. Думаю, что вам нужна инфа или совет.

– А вдруг мы раскопали, что вы, товарищ Псих, на самом деле засланный казачок – агент Запада!

– Фигню городишь, – легкомысленно отозвался я. – Был бы хоть малейший намек, что я вражина засланная, то давно бы меня били сапогами по почкам в сыром подвале и яйца в тисках зажимали. Это только в фильмах контрразведчики и шпионы ведут интеллигентные беседы о высоких материях и сущности бытия, а в жизни – хвать под белы рученьки, утащили в камеру и за пару часов выпотрошат подчистую.

– Что-то у тебя в голосе нотки проскользнули печальные, как будто ты пережил нечто подобное на собственной шкуре.

– Я много чего пережил в этой жизни. И что? Каждому свое. Ты, Костя, лучше не тяни кота за принадлежности да прямо спроси, чего надо. Так и тебе и мне проще будет. Хорошо?

– Хорошо. Тогда для начала расскажи свою краткую биографию, – особист вытащил из кармана диктофон и положил его на землю.

– Вроде уже рассказывал, – вздохнул я, понимая, что придется повторяться. – Ну, надо так надо… Станислав Павлович Крылов, семьдесят седьмого года рождения, уроженец города Брест, что в республике Беларусь. Папа – военный, ракетчик, осевший после выхода на пенсию в теплом Крыму, маму я свою отродясь не знал, она умерла, когда меня рожала. Что еще сказать? Школу окончил с тройками, в институт, на истфак, не поступил, в армии отслужил два года, в погранвойсках, потом остался на контракт, это еще три года. В армию пошел сам, хотя мог и «откосить», все-таки по паспорту я был гражданином РФ, хоть и проживал с отцом в украинском Крыму. Но в восемнадцать лет приехал в Россию, где и «сдался» в ближайшем военкомате. Служил на границе с Афганистаном, в республике Таджикистан. После окончания контракта много где работал: охранником, сторожем, продавцом, строителем, монтажником, ходил пару сезонов матросом на реке Лене. Окончил курсы бухгалтера, немного поработал по профессии, но быстро наскучило. Что еще? Женился, но неудачно, хоть и ребенок был, да видать не особо я был пригоден к семейной жизни, разошлись, официально остались в браке, но жена с дочкой уехала к родителям. Воевал на Украине на Донбассе. Войнушку забросил через девять месяцев: как только словил два осколка в левую руку, сразу же завязал, тем более стало понятно, что местные «варягов» не жалуют и «тянут одеяло на себя». Но то дело такое – гражданская война, одним словом, не понять, кто свои, а кто чужие и за что воюем, за идею или за гроши. Несколько раз «развязывался», нарушал собственные обещания и возвращался в Донбасс, привозил гуманитарную помощь для своих бывших сослуживцев и оставался каждый раз на несколько месяцев, подменяя раненых и выбывших бойцов.

Ну а когда в январе 20… года в Крыму прогремели первые взрывы терактов, собрал кое-какие вещи в сумку, закинул на плечо зачехленную отцовскую вертикалку да пошел в военкомат на пункт сбора, где был тут же послан обратно домой. Почему-то я, обычный гражданин России, пусть и с боевым опытом, понимал, что скоро начнется большая война, а работники военкомата не понимали. Хотя они люди подневольные, им что приказали, то они и делают.

Повезло – встретил давнишнего приятеля, через которого в свое время уезжал воевать на юго-восток Украины. Приятель, хоть и сволочь редкостная, помог – пристроил меня в отряд керченской самообороны. Целый месяц наш отряд ничего не делал, с нами проводили какие-то несуразные тренировки и читали курс скучных лекций. Ну а когда на Донбассе началось очередное обострение и ВСУ стали всерьез кошмарить мирные города ДНР и ЛНР, я основательно задумался о том, что пора опять возвращаться на войну. Но так получилось, что не я пошел на войну, а война пришла ко мне.

В феврале 20… года власти ДНР и ЛНР обратились к руководству России с просьбой о признании их республик и оказании военной помощи. Президент Российской Федерации их просьбу выполнил и подписал указ о признании Донецкой Народной Республики и Луганской Народной Республики. В этот же день наиболее густонаселенная часть России, а также ДНР и ЛНР подверглись массированным ракетно-бомбовым ударам. Началась Третья мировая война!

Вот тут наш отряд самообороны и пригодился. Мы эвакуировали людей, порой силком выгоняя их из жилищ, тушили пожары, гоняли мародеров, помогали жильцам выносить вещи, выполняя обязанности грузчиков, сопровождали колонны с покидавшими город жителями, следили за правопорядком в ночное время. Короче, ишачили, как папы Карло и мамы Марло. Эвакуировали не только Керчь, но и остальные города Крыма. Многие жители Крыма в то смутное время решили покинуть полуостров. Оно и понятно, ведь всем было ясно, что хохлы костьми лягут, положат любое количество своих бойцов, но прорвутся в Крым. Поскольку самолеты не летали, то единственной дорогой оставался Крымский мост, по которому были уже нанесены удары, и дорожное полотно зияло дырами, но мост продолжал выполнять свои функции, по нему крымчане эвакуировались на Большую землю.

Из сотрудников частных военных предприятий, нескольких казачьих подразделений и взвода Росгвардии был создан военный отряд, который принял на себя первый удар врага в Восточном Крыму. Командовал этим отрядом я. Так уж получилось, что я в тот момент оказался самым опытным в ратном деле.

Враг, не считаясь с потерями, прорвал оборону российских войск и вышел на оперативный простор северного Крыма. Севастополь был окружен. С моря полуостров блокировал турецкий флот. Крым оказался между молотом и наковальней. С севера давила мощная группировка ВСУ, а с юга ее поддерживала огромная флотилия Западной коалиции. На ЮБК уже высадились турецкие войска. Чтобы не оказаться в котле, российское командование спешно выводило из Крыма все воинские подразделения. Бои длились несколько месяцев, за это время наш отряд разросся до состояния полноценного батальона, у нас появились бронетехника и системы залпового огня, все это было захвачено у противника. Действовали в основном небольшими мобильными группами: грузовик с минометом в кузове да пара современных «тачанок» – пикапы с установленными на них пулеметами и АГСами.

Наш отряд прикрывал эвакуацию гражданского населения из Крыма, удерживая единственную дорогу, ведущую на материк – через Керченский полуостров.

Я был несколько раз легко ранен. В последнем бою, где полегла большая часть моих людей, отражая высадку турецкого десанта, получил сильнейшую контузию и был эвакуирован на материковую часть России.

В госпиталях провалялся несколько месяцев, потом не выдержал и сбежал. Вначале поехал повидаться с бывшей женой и дочерью. Они жили у родителей жены в небольшой деревне на Урале. Встретили меня не очень дружелюбно: дочь не узнала, испугавшись моей посеченной осколками рожи; жена жила с другим мужиком. Она оформила документы, что я умер, вышла замуж второй раз и записала моего ребенка на фамилию нового мужа. А еще бывшая оказалась беременной. Вот такие пирожки с котятами!

Устраивать скандалов не стал, переночевал, выпил с тестем бутылку водки, рассказал о своих приключениях, а утром уехал на войну. Тесть отвез меня на железнодорожную станцию, там же в банкомате я снял всю наличность с карточки и отдал ее тестю. Им теперь деньги нужнее, чем мне. Мужик моей бывшей хороший попался: особо не пьет, ее и моего ребенка любит, рукастый, такой прокормит не только себя, но еще и семью. Мира им и добра в дом! Кому-то детей рожать и воспитывать, а кому-то воевать!

Сперва подался в ближайший военкомат, хотел как можно быстрее попасть на фронт, но там меня завернули, сообщив, что инвалиды им не нужны. Подался в другой военкомат, потом в еще один, и еще. Только после пятого военкомата понял, что так мне на войну не попасть. С моей выпиской из госпиталя и штампом в военном билете никому я не нужен, и пусть у меня опыта, как у дурака махорки, тыловикам это до лампочки!

Самое обидное, что во время своих мытарств по военкоматам видел сотни мужиков, которые скрывались от мобилизации. Здоровых, сытых, полных сил мужиков, которые не желали идти на войну. А я желал, всеми правдами и неправдами хотел попасть на войну, чтобы хоть как-то помочь Родине, а меня не брали. Обидно!

На перекладных и попутках, а часто и просто пешком двинул на запад. Добирался долго, почти месяц, по дороге подхватил коронавирус, который осложнился пневмонией, думал, сдохну, но ничего, пронесло, выжил! Только к осени добрался до Краснодарского края, где и напросился в боевую часть. Здесь на мою степень годности здоровья глядели уже не так сурово, тут ценились реальный боевой опыт и знания. Да и пару знакомых нашел, которые и помогли – пристроили к морпехам. По слухам, они в скором времени должны были высаживаться на побережье Крыма, чтобы отбить полуостров у врага. Вот и вся моя история жизни, – закончил я свой рассказ, допивая остывший кофе.

Фомич сидел рядом, дожевывая бутерброд с салом, которое он самым наглым образом выпросил у нашего гостя. Костя тоже харчил бутер, но уже с паштетом, вприкуску с гречневой кашей, которой угостили морпехи. Моя тарелка с кашей стояла в сторонке и остывала. Есть не хотелось. Привычно тошнило, и болела голова.

– Ну, в целом понятно, – кивнул особист. – Насколько хорошо знаешь Керчь и его пригороды?

– Отлично знаю. Большую часть жизни там прожил.

– Совсем хорошо, ну, тогда собирайся, поедешь со мной.

– Собраться и поехать – не проблема. Вопрос: куда? Если в штаб или в тыл, исполнять роль советчика, то идите на все четыре стороны, товарищ особист!

– Нет, не в штаб и не в тыл. В самое пекло, на передок! Есть задача для группы смертников, им нужен проводник, человек, знающий окрестности Керчи и сносно владеющий турецким языком. А еще этот везунчик должен быть в некоем роде отморозком. Согласен?

– Еще бы, – усмехнулся я. – Последний вопрос: почему я?

– Я поспрашивал за тебя, Псих, и выяснилось, что ты себя хорошо, прямо скажем, геройски проявил в первые дни войны. Твой отряд отлично воевал. А еще тебя характеризовали как весьма опытного и прагматичного человека, с одной стороны, не боящегося замарать рук, а с другой стороны, берегущего солдат. Сам понимаешь, что в нынешних обстоятельствах у командования каждый солдат на счету, и вот так просто бросать на пулеметы целую роту никто не станет. Конечно, когда речь идет о прикрытии высадки нескольких бригад, то тут не то что ротой, батальоном пожертвовать можно. Но все равно, если есть шанс минимизировать потери, поставив во главе подразделения такого, как ты, то почему бы не воспользоваться этим шансом.

– В отряде будут все добровольцы? – спросил я.

– Да. Все добровольцы, и каждый из бойцов понимает, что назад они, скорее всего, не вернутся. По предварительному плану рассматривался вариант после выполнения задания уйти в горы к партизанам, но до тех гор еще добраться надо. Вся территория полуострова под непрерывным и тотальным контролем ВСУ и Западной коалиции. А в такой ситуации лучше, чтобы командиром отряда был человек опытный и практичный, а не горячий и безрассудный юнец, вызвавшийся добровольцем.

– Понятно, – кивнул я. – Ну, раз так, то я согласен. Из моих старых бойцов кого-то еще нашли?

– Как высадитесь на берег, на месте узнаешь, – хитро сощурился особист.

– Надо только харчей у морячков подрезать, – деловито поддакнул Фомич. – Жаль, не успел мосты навести с их поварешкой.

– Старик, а ты куда собрался? – удивился старлей.

– Ему можно, у него неоперабельный рак, – пояснил я рвение деда. – Фомич желает умереть в бою.

– Ну, тогда собирайтесь, а я пока договорюсь за машину.

Глава 2

Тяжелогруженый баркас переваливался на волнах, как беременная касатка, медленно шел к берегу. Сыпавшаяся с неба снежная крупа вперемешку с мелким дождем нависала над головой свинцовой непроглядной стеной. Морская вода отливала всеми оттенками серого и черного. Отчасти из-за такого цвета воды Черное море и назвали Черным. Древние мореманы, которые, как известно, «ходют», а не плавают, знали толк в географических названиях, поэтому и не ошиблись, когда нарекли этот водоем по цвету забортной воды.

Сидя на корме баркаса, его нос еще кое-как было видно, а вот дальше ничего, сплошная муть сыпавшегося с неба мелкого крошева. Погода была настолько отвратительной, что казалось, хуже быть не может. В такую погоду хорошо сидеть дома, перед обогревателем или открытым огнем камина, и попивать горячий облепиховый чай, закусывая его плюшками. Ну, можно еще, укрывшись одеялом, дрыхнуть на верхней полке поезда дальнего следования, изредка просыпаясь от гудков встречных составов, а мерное цоканье чайной ложки о край пустого стакана в фирменном подстаканнике будет убаюкивать не хуже колыбельной песни или бубнежа телеведущего программы новостей. Короче, сейчас хорошо бы оказаться в тепле и уюте, а не на промозглой, скользкой от наледи лавке дырявого баркаса.

Фомич сидел рядом, закутавшись с прорезиненную плащ-палатку, изредка шурша целлофановыми пакетами на ногах, которыми обмотал свои сапоги. Я поступил несколько мудрее и надел на ноги длинные «чулки» от костюма химзащиты. Теперь, высаживаясь на берег, я точно не замочу ноги. С моим здоровьем простывать нельзя, таблеток пью столько, что порой непонятно, чего в мою глотку проваливается больше: обычной еды или фармацевтической дряни.