Шурави советские. Записи военного контрразведчика

Однако дело прежде всего. Нас ввели в оперативную обстановку, сложившуюся в этом районе, уточнили маршрут, некоторые детали для нас были новыми, так как никто из нас ранее так близко к госгранице не служил. Затем коллеги организовали баню, и мы уснули сном праведников, пока не прозвучала вновь команда: «Подъем, по машинам!»

Движение начали утром, впереди нас ждал город Хорог, но до него было более 490 км. Дорога пошла вниз. Если до Мургаба мы почти не встречали кишлаков, то теперь они стали встречаться чаще. Да и дорога стала получше – прямее и кое-где даже асфальт. Вот тут-то наша техника и показала, на что способна.

Я сидел в БМП, которую вел комбат – Валера Нестеров. Это был мастер вождения, скорость 85 – 90 км/час он держал с батальоном четко.

Встречные машины прижимались к обочине, видя несущуюся стальную громадину.

Внизу было теплее, не так давило на сердце. Дышалось легче. Придавало силы то, что скоро будем на месте и приступим к учениям. Но глядели на карту, и становилось как-то не по себе. Какие учения, если кругом только горы и ущелья, а наша техника предназначена совсем для другого? Да и дорога потом никуда не вела. За речкой было чужое государство, и звалось оно Афганистан, а это было мирное, спокойное государство, где жили те же таджики. Чего же мы сюда приперлись, какие такие учения можно тут проводить? Спросить было не у кого, так как Селин остался в Сары-Таше. В общем, думай, что хочешь, но мыслей умных не приходило на ум, да и не до этого вскоре стало.

Прибыли в Хорог в четыре утра, остановились на горе выше речки Хорог и самого города. Стали также готовиться на постой – ставить палатки, проверять технику, оружие, кормить солдат.

Сон не шел, в организме все продолжало трястись, звон в ушах не затихал, да и в палатке было холодно. Я вышел и пошел искать своих коллег. Оказалось, что Кубатову оказывают медицинскую помощь, сердечко шалило, остальные чувствуют себя хорошо, только у всех обморожены губы да болят глаза. В батальоне у Саши Пономарева меня покормили горячей лапшой, напоили чаем, и вот тут я почувствовал, что устал и хочу спать. Заснул там, где сидел.

Не помню, сколько прошло времени, только команда «Подъем!» и разбудила. Вскочил, подошел к бочке с водой, умылся. Привел себя в рабочее состояние и пошел к ребятам.

Наш лагерь расположился около какого-то заведения, обнесенного проволокой и забором. Оказалось, что это тюрьма, оттуда слышались какие-то стуки, как будто стучат чашками. Внизу речка, а за речкой Афганистан. Просто речушка-переплюйка, а дальше заграница, неведомая страна. Что мы тут делаем и зачем сюда забрались, непонятно.

За нами приехали коллеги из КГБ Горно-Бадахшанской автономной области, и мы поехали к ним в отдел, где нас приняло начальство, познакомились, связались по ВЧ с нашим начальством в Алма-Ате, получили инструкции по дальнейшей деятельности, а затем поехали в Особый отдел Хорогского погранотряда, где уже более плотно вникли в оперативную обстановку.

Вот тут-то внутри что-то похолодело. То, что пришлось услышать, а затем увидеть на картах, привезенных офицерами Генерального штаба, каждого повергло в шок. По-другому не назовешь.

Нам предстояло в условленное время, которое нам сообщат отдельно, пересечь государственную границу с Афганистаном, двинуться вглубь, в сторону города Файзабад, и захватить его.

Дальнейшие инструкции будут даны уже потом. Вот тогда только в мозгах стало проясняться, для чего мы здесь появились, хотя не до конца было ясно, а что же дальше-то делать.

Здесь мы познакомились с жизнью погранотряда, узнали ближе этих мужественных и преданных Родине людей. Непросто здесь жить, не всякий выдержит в этом суровом краю. А ведь живут здесь вместе с семьями. Радуются всему хорошему вместе со своим народом и не считают себя забытыми, покинутыми.

Я всегда преклонялся перед семьями наших старших товарищей, которых судьба забрасывала в дальние гарнизоны, они через всю свою жизнь пронесли оптимизм, желание творить, любовь и верность нелегкому труду защитника Родины. Особые чувства вызывают жены этих мужественных людей. Невзирая на сложности семейной жизни, нелегкие бытовые условия, отсутствие элементарной медицинской помощи – они растили и растят потомство, чтобы их судьба повторилась в судьбе детей. Порой они, не доучившись в вузах, работали и работают там, где они нужнее всего, твердо веря, что делают нужное всем дело. Такими женщинами-патриотками сильна наша армия, сильны наши чекисты, офицеры особых отделов КГБ СССР.

Здесь же мы узнали, что в соседнем Афганистане произошли большие перемены. В связи с тем, что глава Афганистана Амин готовился предать интересы Апрельской (1978 года) революции, патриотические силы свергли его, выбрав руководителем Бабрака Кармаля, который обратился за помощью к руководству СССР, и наше правительство приняло решение оказать вооруженную помощь, так как против Афганистана готовилась интервенция. Больше нам ничего не сказали, но стало ясно, что ждет нас такое, чего и не снилось.

Задача полку была поставлена конкретная – пройти форсированным маршем из города Хорога в поселок Ишкашим, а затем в сопровождении маневренной группы погранотряда пересечь границу с Афганистаном и, соблюдая повышенную боевую готовность, выдвигаться к городу Файзабад и захватить его, расположиться лагерем около него и ждать указаний, что делать дальше. Оружие применять только в случае нападения на колонну.

Посуровели лица солдат и офицеров, когда им сообщили приказ Генштаба.

Что нас ждало за этими высокими горами? Есть ли там дороги? Пройдет ли техника? Как нас встретят афганцы? В каком качестве мы будем там находиться? Какие боевые задачи придется решать нашей части? Как будет организовано наше снабжение? Ведь с собой мы брали питания и боеприпасов только на первый случай, всего на несколько недель.

На эти и другие вопросы ответ мог дать только Афганистан…

Кундуз

Ил-76 поражает размерами, когда стоишь рядом с ним, подавляет своим объемом сидящих внутри него. Не каждый день приходится летать на таком гиганте. Ровно гудят двигатели, ярко светит сквозь иллюминаторы июльское солнце. В самолете стоит приглушенный гул разговоров. На сиденьях, на полу сидят, лежат офицеры, прапорщики, солдаты. Нет-нет да и видишь гражданских лиц. Чемоданы, вещмешки, сумки разных размеров и расцветок дополняют эту картину. У всех настороженные, сосредоточенные лица. Изредка слышно ойканье, когда самолет проваливается в воздушную яму. Некоторые офицеры дремлют или делают вид, что дремлют, скорее второе. Ведь наш самолет летит на высоте десять тысяч метров из Ташкента в Кабул. Расчетное время полета – 1 час 45 минут.

105 минут мы будем вместе. Мы – это свыше двухсот военнослужащих различных родов войск, направленных на замену нашим военнослужащим, находящимся в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане с декабря 1979 года.

Я смотрю на часы – 8:45 ташкентского времени, 6 июля 1981 года. В памяти пронеслись сумасшедшие дни подготовки к спецкомандировке в Демократическую Республику Афганистан…

На второй день отпуска, 20 апреля 1981 года, я не успел никуда уехать, меня вызвал в отдел Крайнов А. Н. и начал расспрашивать о здоровье, о семье, о планах на отпуск и так далее. Я удивился, с Крайновым у нас были чисто служебные отношения, никогда он ни у кого не интересовался подобным – и вдруг такая забота. Я ответил:

– Все нормально. Давай, Анатолий Николаевич, не темни, говори, зачем вызвал.

В ноябре 1980 года у нас со Светланой родился второй сын Алеша, старшему Саше исполнилось в марте пять лет. Крайнов никогда не отличался дипломатичностью, был прямолинеен и поэтому выдал:

– Решением руководства вы направляетесь на медкомиссию для выяснения пригодности к службе в жарких районах.

Я спросил:

– А где жарче, чем у нас в Средней Азии?

Ответ был прост:

– В Афганистане.

Для меня неожиданностью это не было, я знал, что большинство войсковых соединений, вошедших в Афганистан в декабре 1979 – январе 1980 годов, было из ТуркВО и САВО. Кроме того, Селин А. К. на совещаниях неоднократно заявлял, что многим из нас придется побывать в ДРА, заменяя оперработников, вошедших с войсками в числе первых. Тем более если ты там уже побывал.

Конечно, эта новость радости Светлане не доставила, так как Лешке всего шесть месяцев, Сашке идет шестой год. У нас до года даже не разводят, а здесь «по желанию» отправляют на войну, и ты должен еще радоваться. Мои родители живут в Узбекистане, отец прикован к постели, мать не может его оставить, родители Светланы на Дальнем Востоке, тоже в возрасте, так что с какой стороны ни подойди, быть ей одной с детьми в далеком гарнизоне. Были и слезы, и долгие разговоры, но в конце концов решение было принято однозначное: интернациональный долг надо выполнять, к тому же это моя профессия – Родину защищать.

О том, что происходит в Афганистане, я знал не понаслышке. Уже приезжали в гарнизон Кубатов Джумалы и Елизаров Саша, награжденные за боевые действия: Джумалы – орденом Красной Звезды, Саша – медалью «За боевые заслуги». Мы с волнением слушали их рассказы о боевых буднях полка, с которым я заходил в Афганистан, о делах конкретных офицеров, которых я знал лично. Эти ребята были первыми, в кого стреляли душманы, надеясь уничтожить вместе с ними и первые ростки народной власти.

Командир полка подполковник Кудлай был ранен в ногу на одной из операций и заменен в Союз, командиром полка был назначен подполковник Арутюнян, многие офицеры выросли и в должностях, и в званиях, награждены государственными наградами, некоторые ранены, несколько офицеров погибли. Замполит роты старший лейтенант Опарин Александр посмертно награжден орденом Ленина и «Золотой звездой» Героя Советского Союза.

Медкомиссию я, конечно, прошел, да и как не пройти – мастер спорта по боксу, ежедневно пробегал по пять километров (нескромно, конечно, но не в санаторий ведь еду).

Поехал в Узбекистан, в прекрасный город Навои, утопающий в зелени, чтобы попрощаться с родителями, братом и сестрой. Родители год назад уехали из села Чалдовар Панфиловского района Киргизской ССР в связи с болезнью отца (сказались старые фронтовые раны).

Настроение было боевое, однако мать его не разделяла, так как у нее был опыт ожидания отца с войны – с двумя детьми и долгие годы. Она знала, что ждет Светлану. Отец давал практические советы, как вести себя на войне, а уж он знал, что это такое – орден Боевого Красного Знамени, орден Славы III степени, четыре боевых медали что-то да значили для бывшего сотрудника ГРУ ГШ.

Мать по старому обычаю перекрестила меня и пожелала благополучного возвращения домой.

Сдал я дела прибывшему вместо меня оперработнику, услышал на проводах хорошие слова о себе от начальника Особого отдела КГБ СССР по САВО полковника Борисенко В. К., который заявил, что майор Дуюнов Н. А. – один из лучших оперативных работников округа и кому, как не ему, достойно представлять округ в Афганистане, и пообещал поддержку семье на период командировки.

Никогда не забуду выражение лица Светланы, плачущего Сашку, улыбающегося Лешку 3 июля 1981 года. Я просил ее не провожать до вокзала, проводят сослуживцы. Билет был куплен, подошел поезд, и я поехал в город Ташкент, в распоряжение Особого отдела КГБ СССР по Туркестанскому военному округу.

Странные чувства одолевали меня. С одной стороны, очень хотелось попасть туда, где только становилась на ноги молодая республика, где ждали замены ребята, первыми вошедшие туда и все сделавшие, чтобы об Афганистане заговорили как о самостоятельном государстве. С другой, я реально представлял, как тяжело будет моей семье в эти годы без меня. Но чувство долга и пример тех, кто первым громил банды душманов, перебороли сомнения, и я постепенно настраивался на Афганистан.

В Ташкент я прибыл в полдень 4 июля и сразу же с вокзала позвонил начальнику отдела кадров Особого отдела КГБ СССР по ТуркВО подполковнику Ермоленко П. П. Мне ответили, что ждут, подсказали, как проехать, устроили в гостиницу КЭЧ.

На следующий день со мной беседовали различные должностные лица, вводили в оперативную обстановку. Оформляли служебный паспорт, удостоверение личности. С учетом того, что я работал ранее в авиации, было решено направить меня в Особый отдел КГБ по авиации 40-й армии. А 40-я армия – это и есть тот ограниченный контингент советских войск в Афганистане.

6 июля 1981 года в 6 часов утра я и несколько других оперработников должны были вылетать из военного аэропорта Тузель города Ташкента в город Кабул, столицу Афганистана.

И вот, я лечу в самолете, кругом не знакомые мне люди. Но уже через час мы в большинстве своем перезнакомились, посыпались шутки, смех. Среди нас были и те, кто возвращался назад в Афганистан из отпусков, лечения после ранений, из командировок. К ним было больше всего вопросов – что за гарнизоны нас ждали, какая там обстановка и так далее.

Не на все вопросы могли ответить ребята. Да и времени было не так много, и мы с волнением ждали прилета в Кабул.

Одеты мы были в повседневную форму, везли с собой все свое богатство. Все пухленькие, незагорелые, свеженькие. А рядом сидели обветренные, худые и измученные солдаты и офицеры, уже понюхавшие пороха и окопной грязи.

Замигало табло «Пристегнуть ремни», затем раздался голос, объявивший, что самолет начал снижение в аэропорту Кабул, но он не просто снижался, он падал вниз так, что мы все попадали на пол самолета и лежали с ужасом, не понимая, что происходит. А происходило снижение по-боевому, о чем мы, естественно, не подозревали. Затем толчок, еще один, рев двигателей – и вот, мы катим по полосе.