Князь медвежий

Может чьи то уста мое имя сейчас вспоминают?

Изыди раздумий проклятое круговращение!

Несносен мой дух и мечется, рвется куда-то,

Как зверь в западне, как птица в предчувствии бури,

Закрыт ему был от начала путь для возврата,

Коль слово я храброе бросил небесной лазури!

Так прочь же иди, прочь, сестры молодой предварение!

Прочь Светозара бессмысленной жертвы нелепость!

И уголек, и в ночи смиренное тленье,

Не нужно стучаться в мою непокорную крепость!»

И так отходили от князя тревожные думы,

Закрапал по листьям зеленым дождь хладный и нищий,

Да в озера глубь отступили все прочие шу?мы,

И сон опустился на князя и уголь в кострище.

Занимается утро лучами туман рассекая,

И князь прежде всех презрел священную рощу:

«Не гнать тебе боле ужас, тропа ведьмовская,

Не наводить вам, деревья, страх древнею мощью!»

Подымают средь мокрой травы князя сильные ноги,

Широкая грудь вбирает в себя воздух свежий:

«Вставай же дружина, время достать из берлоги

Владыку лесов и местных крутых побережий!»

Рогатину в мощной руке Владимир вздымает,

И клич его боевой обдает всю округу,

Но лишь тишина сему воплю горло сжимает,

Исчез его клич вдалеке, словно павший в яругу.

«Ах, печегнёты! Вставай, коль велит слово княжье!

Не время для сна, время красную кровь проливати!»

Но вновь тишиной ответило логово вражье,

Дружина во травах лежит будто в царской кровати.

Приблизился князь к одному из дружины вплотную,

Сильной рукою тряхнул за вымокший ворот,

И тут же отпрянул, вернув в постель травяную

Мертвое тело доспех чей во клочья распорот.

«Да что же все это?! Ужасное верно виденье!

Коварные боги играют со мною как дети!

Прочь отступите да дайте же мне пробужденья!»

Вскричал так Владимир в брезжащем туманном рассвете.

И бросился князь к павшим воям, теряя рассудок:

«Ещё один мертв, и еще один сгинул измучась,

Здесь череп раздавлен, а там разодран желудок…

Безногий мертвец в канаве нашел свою участь.

А этот хотел бы укрыться подобно кунице,

Вот грязи полоска да кровь, да примятые травы,

Глядят на меня драный лик и пустые глазницы,

Ах лучше б смертельной я выпил отравы!

Не уберег я отряд!» – в безумии князь восклицая,

В землю упал, и рыдает пред всеми богами,

А роща стоит, как и прежде полунемая,

Её не затронут ни плач, ни скрежет зубами.