(Апокалипсис всегда)

бе резать не стану.

К. Воннегут. Сирены Титана

– А-а-а… Филологиня твоя? Ну я так и подумал.

– Она культуролог, – поправил Будимир.

– А лучше всего помогает в таких ситуёвинах с филологинями – это поёбывать других баб…

Будимира передёрнуло. Но тут же – у него шевельнулась гаденькая мысль, что (гипотетически (в какой-то параллельной вселенной (может быть, когда-нибудь), хотя конечно, вряд ли), но всё же) Волочай может быть прав.

Очень заметив это, Волочай заржал:

– Хах! Ну камон! Тень никто не отменял – Фрейда почитай. Ты ведь точно такой же, с-ка: ты же тоже на «Бентли» хочешь покататься!

– Я тачки не люблю. – Будимир внимательно осматривал блеск кружки.

(– И проехал половину мира автостопом…)

Разлили кипяток и легли с чаем. Со шкафа всё так же смотрел – с пучком бороды, сухощавый, истерзанный, смуглый (Будимир пока ещё только вохрил), вроде бы и светящийся, но всё же слишком по-человечески, – Христос.

Волочай шумно хлебнул и поставил кружку на живот:

– И чё им иконы эти староверские не понравились? Это типа какой-то офигенно крутой Бог, который сначала говорит: да, да, нормалёк, а потом – не, давайте лучше без собак? Ну рили, это уже не каноны получается, а мода.

– Ты говоришь очень буквально. – Будимир кротко улыбнулся. – Смысл иконы не в изображении – тут просто точка контакта. Потому что не ты смотришь на икону, а она на тебя. И икона – буквально является иконописцу. – Он прихлебнул. – Этот Спас, например, один из древнейших: я где-то читал, что первый раз он буквально на платке проступил.

(– В статье на «Википедии» ты читал!)

– Ну такое, такое… – потянулся Волочай. – В семинарии нам то же самое затирают… Но протестанты как-то более трушные в этом плане. Ну или мусульмане, там.

Будимир не обращал внимания – он смотрел на икону и думал, как бы её подправить (конечно, надо заново писать, но это краски заново делать и опять доску левкасить; или вообще бросить нафиг? но заказали же).

А Волочай держал кружку на животе и слегка пружинил ногами.

– Слушай, Будка, займи десять кэсов, – сказал он (как бы невзначай).

– Ты чуваков дождаться не можешь? Мне за квартиру платить.

– За такой плэйс? Да в этой халупе вообще бесплатно селить должны!

Хлебнув чаю (обжигает не хуже водки), Будимир спросил:

– А зачем тебе?

– Да на муку. А то собирался в выхи с двумя мадам зависнуть. – Волочай оглядел кружку лукаво (как бы рассеянно). – Ну… или ты можешь сразу порошочка отсыпать, если не жалко, конечно… Я потом деньгами верну.

Будимир уже привык не всё понимать, так что молча пил чай и смотрел на икону.

– А я вот думаю иногда, – заговорил он вдруг, – а если бы мы с отцом росли – мы были бы какими-то другими или нет?

– Какими другими? – Волочай устало похрустел шеей.

– Ну. Не такими потерянными, что ли…

– Хах! Не знаю, как ты, а я очень найденный. Просто лежу – и кайфую от жизни!.. Хотя десяточку бы сейчас хорошо, хорошо… – Он потянулся и (заразительно) зевнул. – Внатуре, надо было видеоблоггером становиться.

– А почему не рэпером?

Волочай вдруг сбросил всё ехидство:

– Мне было бы стыдно.

Допив два глотка, Будимир понял, что хочет в туалет:

– Ща вернусь.

– Агась.

Он сполз с кровати, прошёл по кромочке и в коридор. Туалет был выдержан в коммунальном духе: на крючках разноцветные стульча?ки (у каждого свой), на бачке – книжка про Французскую революцию (обрюзглая). Едва затворилась дверь, Будимир забыл о Пульхерии Ивановне напрочь и заорал в полный голос:

– Слабый ход, Автор! Ну просто слабый.

(– Какой ещё ход?)

– Отправлять сыщика гоняться за собственной жопой. Всё, блин! Закрыто дело! Вяжите меня, офицер!

(– Если что, ещё есть Чуваки – про которых ты, кстати, так и не спросил. Ты вообще сюда по делу зашёл или так, поболтать?)

Будимир рассеянно схватился за ремень:

– И где эти иконы вообще искать?.. Какого хрена этим занимаюсь я?

(– Ну слушай, помимо расследования дела об иконах, ты ведь расследуешь и свои мотивы: пытаешься понять, кто ты.)

– Да понятно всё – шизофреник.

(– Или пророк.)

– Неканонический, ага.

Нажав на спуск, Будимир отряхнул руки и вернулся в комнату. Кровать была пуста (занавеска насмешливо пританцовывала). Будимир обошёл кровать и выглянул в окно: голый переулок, пара машин.

– Только не говорите, что…

Он кинулся к куртке – десяти тысяч в нагрудном кармане (разумеется) не было.

ЧЧ