Последний билет

– Предъявите билет!

– Девушка, я к вам обращаюсь! – Кристина вздрогнула.

– Простите… – она стала рыться в карманах рюкзака, но билета не было. Билетер хмурился. – Билет точно должен быть, я не могла его потерять.

Руки Кристины дрожали. Она уже начинала думать, что действительно потеряла билет, но, к счастью, вспомнила, что специально положила его в передний карман куртки, чтобы долго не искать, когда нужно будет предъявить его билетеру. Глупо улыбаясь, она протянула билет. Билетер с недовольным лицом надорвал билет и вернул его обратно.

Кристина снова обернулась – белый адидас был все там же.

“Как он так ровно держит голову? Она же у него не держалась совсем…”

Кристина пыталась вспомнить убедительное подтверждение того, что Костик не дышал. Но в ту ночь она не задавалась этим вопросом. Как-то не приходило в голову проверить, есть ли у него дыхание или пощупать пульс.

“С таким горлом не живут.”

И даже если бы он каким-то чудом выжил, то задохнулся бы гораздо раньше, чем выбрался из-под земли. Яма была глубокая, земля сырая и тяжелая. Только почему все эти аргументы рассыпались при виде белых адидасов?

Хотелось выйти на следующей же станции. И чем сильнее хотелось выйти, тем больше, казалось, что поезд замедляет ход и тянется по рельсам все медленнее и медленнее. А пассажир в кроссовках словно специально держал голову прямо, чтобы не видно было его лицо. Успокаивать себе рациональными доводами уже совсем не получалось. Кристина не выдержала, встала, схватила рюкзак и почти выбежала из вагона. В тамбуре было прохладно и громче стучали колеса. Но еще громче стучало сердце Кристины. Через окошко в двери она смотрела на голову в кепке. Скоро должна быть станция, тогда можно выйти из поезда. О том, что это разрушит план поездки, она не думала, так же, как и о том, как станет добираться домой. Между тем голова в кепке наклонилась, а потом пассажир в белых кроссовках встал. Кристина отскочила от двери и бросилась в следующий тамбур. Оказавшись в соседнем тамбуре, она прижалась к двери в другой вагон, готовясь бежать дальше, если это потребуется, и стала ждать, не сводя глаз с двери. Поезд остановился. Двери открылись. На перроне появились белые кроссовки. К ним подбежали маленькие ножки в красных туфельках. Человек в адидасах нагнулся подхватил девочку на руки, та потянулась в объятиях и сбила рукой кепку, обнажив полысевшую голову. Пожилой мужчина поцеловал девочку в щеку. К ним подошла белокурая женщина и подняла кепку.

Казалось, все пассажиры видели, как глупо себя вела Кристина, и ждали ее возвращения, чтобы смотреть на нее с ухмылками, поэтому вернуться в свой вагон она не решилась и пошла в другой. Она села на самое первое свободное место и уставилась в окно. К счастью, никто не обратил на нее внимания. Как нелепо она, должно быть выглядела, когда вскочила и вылетала из вагона. Кристина попробовала улыбнуться, но получилось не убедительно. Было по-прежнему не по себе. Угроза миновала, но реакция на обычные белые кроссовки сильно тревожила. Она уже один раз чуть не потеряла сознание посреди улицы, теперь вот это.

“Испугалась безобидного деда. Нервишки совсем ни к черту.”

Кристина вспомнила, как радостно тянулась к деду девочка, как ее ручки обхватили его загорелую морщинистую шею.

“Да, эта шея хорошо держит голову.”

В конце вагона кто-то заиграл на гитаре. Компания молодых парней и девушек нестройным хором запела “Я выбираю жить в кайф!”

“А вы живете с этим.”

Бескомпромиссное заявление. Кристина поморщилась. И, казалось бы, зачем об этом решении так настойчиво кричать. Можно подумать, кому-то есть до этого дело, кроме тех, конечно, кому потом придется разгребать последствия. У тех, кто делает в жизни лишь то, что доставляет им удовольствие и не желает себя ничем обременять, всегда создается впечатление, что кто-то хочет ограничить их свободу, и этот кто-то всегда тот, кому приходится расплачиваться за такое веселье, потому что цена есть у всего и оплатить счет придется в любом случае. Павлик вот тоже живет в кайф на свой лад. Точнее доживает, потому что еще одна станция, и Кристина выйдет из поезда и отправиться в Лядное.

Настоящее везение, а может даже судьба, что в фильм попал кадр, где крупным планом видна накладная, на которой оставила свою подпись золотозубая продавщица. Так стало известным название нужной деревни. Кристина от и до изучила карту и построила маршрут в Лядное, куда она решила поехать, но отложила поездку до тех пор, пока не установится теплая сухая погода, чтобы не создавать себе дополнительных сложностей, и без которых ее ждало не самое простое путешествие.

Тем не менее, Кристина была уверена, что Павлик – легкая мишень, в сравнении с Костиком. Как минимум известна главная его слабость – алкоголь. К этому пьянчуге не нужно долго подбирать ключи, ключ – бутылка водки, лежит у нее в рюкзаке. За улики можно сильно не переживать. Уделять много времени расследованию смерти никому ненужного пьяницы не станут – ну умер и умер. Даже если и будет расследование, то выйти на нее, человека, никак не связанного с жертвой, живущего в другой области страны, крайне сложно, скорее даже невозможно. Отпечатков ее пальцев в базе данных милиции нет, так что единственная задача – это не быть замеченной на месте преступления, а сделать это ночью в деревне не сложно.

Единственное, что сейчас делало план уязвимым – это нерешенный вопрос о том, как именно она попадет ночью в дом Павлика. Что если он не впустит ее? Что если его не окажется дома или он будет не один? И еще одна мысль, зарождалась где-то глубоко, но она так сильно пугала, что Кристина не позволяла ей обрести форму слов.

Кристина встала, закинула рюкзак на плечо и вышла из вагона. Прижавшись к нагретой солнцем стене, она уставилась в окно. Картинка за окном лишь отражалась от ее глаз, как от зеркала, не проникая внутрь, где черным вязким пятном расплылась тревога, не оставив места ни для чего, кроме страха. План, ранее казавшийся продуманным и надежным, теперь выглядел глупым и безрассудным. Теперь уже не было уверенности, что получится найти деревню. Вдруг она просто заблудится и не сможет вернуться домой? Не находилось никаких доводов, чтобы успокоиться и обрести контроль над собой. Как же хотелось сейчас просто вернуться домой и пойти с Джеком на прогулку.

Просто. Когда в последний раз было просто? Теперь уже и не вспомнить. Казалось целая вечность прошла. Вечность, в которой все пропитано резким запахом дешевого одеколона. Этот запах был повсюду, его отголоски появлялись в самых разных запахах, даже в еде, казалось, что все вокруг отравлено им. Словно привычная жизнь стала лишь далеким воспоминанием. Какая она была? Без этого запаха, без гнева, который поселился внутри и стал постоянным спутником? Без мыслей о мести? Даже, когда Кристине казалось, что она перестала думать о ней, она ловила себя на том, что мысли о мести никуда не исчезли, они просто стали такими же обыденными, как привычка чистить зубы по утрам, стали как фон, как саундтрек в фильме, только это был не фильм, а жизнь.

Дома у Кристины было много книг. С каждой стипендии она старалась купить хотя бы одну книгу в свою коллекцию. Чтение было любимым занятием, которое делало ее по-настоящему счастливой. Не было ничего более увлекательного, чем переноситься в разные миры, следить за героями, заглядывать в их мысли. Но все это осталось лишь в памяти. Кристина брала в руки книгу, но там были лишь отдельные слова, которые не складывались в предложения. Не получалось погрузиться ни в один из книжных миров, двери в них для нее вдруг оказались закрытыми. Теперь Кристина часто сидела на балконе и смотрела на дорогу, по которой без конца ехали машины. Их монотонное движение успокаивало, словно гипнотизировало, в голове становилось тихо, хоть и пусто. Пустота была лучше, чем фонящий поток злых мыслей, который не заглушала даже любимая музыка. Кристина больше не слушала музыку, потому что она ее не слышала.

Телефон молчал. Никто из друзей не звонил и не писал, чтобы узнать, как дела, или позвать веселиться, словно вдруг веселиться стало не модно. Ира, одна из подруг, которая училась в той же группе в университете, тоже пропала, хотя раньше часто приходила в гости. Все попытки дозвониться Ире оказались безрезультатными. Она не отвечала на звонки. В очередной раз послушав гудки в трубке, Кристина написала Ире сообщение: “Тебя что инопланетяне похитили? Или ты настолько увлеклась дипломом?” Сообщение тоже осталось без ответа.

Единственной оставшейся приятной вещью были прогулки с Джеком. Теперь они стали значительно длиннее. Жизнь на окраине города имела свои плюсы: места для прогулок было предостаточно. В их распоряжении было огромное поле и длинная аллея. Джека можно было отпускать гулять без поводка и намордника. Сразу за городом была небольшая деревня и пруд. Иногда они ходили на этот пруд. Если, проходя мимо деревни, удавалось, встретить гусей, то Джек был в восторге. Кристине приходилось брать его на поводок, чтобы гуси или сам Джек не пострадали от близкого знакомства. Джек был храбрым псом и боялся всего три вещи: пылесоса, весов в ветеринарной клинике и коров. Последних иногда приходилось встречать возле деревни. При виде коров Джек откровенно трусил. Он прятался за Кристиной, чем сильно ее смешил, но она старалась не смеяться и всячески успокаивала Джека.

К сожалению, даже самые длинные прогулки неизбежно заканчивались, и приходилось возвращаться домой, где не ждало ничего хорошего. Словно кто-то уже принял решение, и все что оставалось – это подчиниться этому чужому решению. Не смотря на все попытки сопротивляться, водоворот затягивал, и Кристина снова и снова прокручивала в памяти увиденные сцены и представляла, как Павлик расплачивается за содеянное. Сначала расплата была абстрактной, но со временем приобретала более определенные формы. В конце концов, Кристина составила план убийства.

А поезд будто собирался вечно нестись по зеленой траншее, утаскивая Кристину все глубже в пучину отчаяния.

“Один, два, три…” – Кристина стала считать пролетающие столбы, как делала в детстве, чтобы время в поездке пролетало быстрее.

На двадцатом столбе поезд стал замедляться, после тридцатого остановился, двери открылись, Кристина вышла. Поезд тронулся, и она осталась одна на залитом ослепительным солнцем пироне. Если бы не скамейка и табличка с расписанием движения поезда, прибитая к столбу, то сложно было бы понять, что это железнодорожная станция. Кристина, конечно, не рассчитывала увидеть вокзал, но все же она ожидала чуть больше, чем просто скамейка не то что без навеса, но даже без спинки. Представив раннее утро на этой скамейке в ожидании поезда, Кристина поморщилась. Чистое небо и яркое солнце давали надежду, что ночь будет теплой и без дождя. В противном случае следующее утро будет далеко не самым приятным. Она вздохнула и оглянулась по сторонам – железную дорогу с двух сторон обступала лесополоса, впереди, в той стороне, куда уехал поезд, виднелся переезд. Кристина достала телефон и посмотрела карту. Переезд был отмечен на ней. По маршруту нужно было дойти до переезда и свернуть налево. Радуясь, что быстро разобралась, куда идти, Кристина бодро зашагала по шпалам.

Стука поезда уже не было слышно, тишину вокруг нарушало только пение птиц и стрекотание кузнечиков. Солнце ласково грело, прогоняя плохие мысли. С каждым шагом к Кристине возвращалась уверенность, и с каждым ее шагом Павлику оставалось жить все меньше.

После поворота на переезде впереди показалась деревня. На карте путь проходил через деревню Камышовка. Скорее всего, это и была она. Планируя поездку, Кристина сомневалась, стоит ли идти через деревню из-за опасений, что кто-нибудь из жителей ее увидит и запомнит, но обходить деревню было еще опаснее. И теперь при виде того, что домики с одной стороны обступает лес, а с другой, поле, заросшее камышом и пересекаемое двумя водными каналами, было совершенно очевидно, что деревню обходить никак нельзя.

Кристина спрятала голову в капюшон и неуверенной походкой направилась в деревню. Возле столба с табличкой “Камышоука” сердце сильно забилось. Стараясь успокоить себя мыслью, что может никто и не встретиться на пути, Кристина подошла к первому дому деревни. И прямо здесь поджидала неудача: на лавочке сидели две старушки. Пройти мимо их любопытных глаз и остаться незамеченной – невыполнимая задача. Разглядывать людей для них что-то вроде забавы, а тем более незнакомцев. Воображение сразу нарисовала картину, где машина милиции останавливается возле этой лавочки, человек в форме и с папкой в руках подходит к старушкам, которые тут как тут на своем месте, конечно же, они же всегда здесь, все видят, все помнят. Милиционер спрашивает у них, не видели ли они что-нибудь странное, а они ему говорят, что видели девушку, после чего дают детальное описание внешности Кристины, включая цвет глаз и лака на ее ногтях. От волнения зазвенело в ушах.

"Ладно, включи мозги. Это полный бред! С чего ты взяла, что милиция будет искать приезжих, поищут убийцу среди его окружения. Допросы таких же пьянчуг, как Павлик, очень скоро их утомят, и они закроют дело, списавшись на несчастный случай или что-то типа этого," – рассудив так, Кристина на всякий случай поглубже спряталась в капюшон, стараясь скрыть лицо, и неспешно прошла мимо старушек, которые сразу же притихли, и без стеснения стали в упор разглядывать Кристину, их пристальный взгляд она, казалось, чувствовала спиной. Через пять домов был поворот на другую улицу. Желание броситься бежать к повороту было почти непреодолимым. Ноги от волнения подкашивались, казалось, что со стороны видно, как трудно идти ровно. Только, когда она, наконец, свернула, ощущение, что ей прожигают взглядом спину, прошло. Идти по деревне оставалось не долго, домов десять не больше. На улице никого не было, кроме двух мальчишек, пинающий мяч. Когда Кристина поравнялась с ними, один из пацанят, белокурый с то ли загорелым, то ли с чумазым лицом, звонко крикнул:

– Здрасьте! – Кристина даже дернулась от неожиданности.

– Здравствуй, – Кристина постаралась ответить как можно более уверенно. В этот момент другой пацаненок, такой же белокурый, но немного пониже, видимо брат, пнул мяч и тот звонко врезался в зад его старшего брата. Тот подпрыгнул, повернулся и, издав воинственный вопль, рванул к обидчику, который уже мчался в сторону калитки.

Мальчишки напомнили одноклассников Димку и Сашку, Кристина улыбнулась. С ними и еще с парой ребят она подружилась еще до школы. Все они жили в одном доме и часто играли вместе во дворе. Благодаря одной из игр, придуманной Кристиной, она стала их лидером. Хотя игрой это можно было назвать только сейчас. Тогда это была вовсе не игра, все было всерьез. Кристина учила своих друзей летать. Она убедила их, что если бежать, расставив руки в стороны, и изо всех сил верить, что умеешь летать, то получится оторваться от земли. И она их не обманывала, потому что сама не сомневалась в этом. Но они повзрослели слишком быстро, до того, как смогли поверить, что умеют летать.

Больше никого не встретив, Кристина поравнялась с последним домом, сиротливо ютившимся среди высоких сорняков. Он жалобно смотрел пустыми, без стекол, окнами. Видимо, обитатели дома давно умерли, а он остался здесь пустой и никому не нужный. Для него с уходом хозяев время замерло, жизнь не продолжилась, а смерть не наступила. Он словно спрашивал у каждого прохожего: “Почему я все еще здесь?” Наверное, предать его огню было бы милосердием.

Было 19:10, когда Кристина вышла на полевую дорогу, освещенную косыми лучами солнца, спускающегося к горизонту. У нее оставалось два часа, до того, как стемнеет. Еще раз взглянув на карту, она определила, что прошла приблизительно половину пути, что означало, что к 20:00 она будет уже в Лядное и до наступления темноты останется целый час. Околачиваться в деревне целый час нельзя: ее могут заметить и тогда все пропало. Впереди виднелся лес, там можно сделать привал.

Этот лес совсем не был похож на тот, в котором недавно пришлось побывать. Он словно приветливо распахнул двери, приглашая в свой зеленый мир, наполненный густым ароматом трав, коры и цветов. Во всем слышалась радость гостье: и в шуме деревьев, и в пении птиц, и в жужжании пчел. Решив не заходить далеко, чтобы не заблудиться, Кристина устроилась на повалившемся дереве. Бутерброд казался особенно вкусным, даже комары не могли испортить впечатление от этого незапланированного пикника.

Узкая полоска солнца лежала на ноге Кристины теплой хваткой, словно лес хотел задержать ее у себя в гостях, придерживая невидимой рукой. Она смотрела на куст цветущей малины, раздумывая над тем, как попасть в дом Павлика. Логичнее всего было просто попроситься на ночлег, а в качестве благодарности предложить бутылку водки, а когда он будет спать пьяный совершить задуманное. Одна только деталь не давала покоя: как она объяснит, что оказалась в этой глуши? Ведь он точно спросит. Шла в соседнюю деревню и заблудилась? Может раньше, когда-то давно никто бы не счел странным то, что незнакомец просится на ночлег, но не сейчас. Поэтому требовалось правдоподобное объяснение, почему пришлось просится на ночлег в деревне в такой глуши и почему выбор пал именно дом Павлика. И вдруг ее осенило. Ведь это глушь. И это и есть причина. Что если она ехала на машине, и машина сломалась? Она шла несколько километров до деревни, стучала в разные дома и ей не открыли. И вот она постучалась к Павлику. И он откроет, ведь у нее есть то, что ему надо. Это могло сработать. Кристина улыбнулась и отхлебнула кофе из термоса. Она была очень довольна собой и своим простым и таким логичным решением. Мимо ноги ровным строем бежали муравьи. Их слаженное и целеустремленное движение умиротворяло. Сейчас все казалось правильным.

Безмятежность была разрушена в один миг неожиданной мыслью, которая словно громкий вопль разрезала тишину в голове. Мама. Кристина не знала, где сейчас ее мама. Она часто уезжала в санаторий по бесплатным путевкам, полагающимся инвалидам, с тех пор, как сильно разбила голову, поскользнувшись в ванной. Обычно они созванивались. Сейчас же Кристина не могла вспомнить, когда в последний раз с ней разговаривала. Она тут же попыталась позвонить маме, но сделать это не удалось: сеть не ловилась. Стало дурно. Кристина замерла и даже перестала дышать. Она не могла понять, как вообще могла такое забыть. Глубокий вдох, которым она попыталась наполнить сжавшиеся легкие, отдался в них болью. К горлу подкатила тошнота. Кристина заплакала.

– Я сошла сума… Что я вообще здесь делаю?! – пелена слез размывала и кривила деревья.

Кристина пришла в себя, когда поняла, что лес потемнел. Солнце начинало садиться. Что бы там ни было, нужно выйти из леса и идти либо в Лядное, либо обратно на железнодорожную станцию. Выйдя на дорогу, она остановилась, посмотрела на телефон – было 20.20, и пошла по дороге в сторону Лядного.

За пригорком показались деревянные дома, идти оставалось уже не долго. Где-то впереди соревновались в пении лягушки. Порыв прохладного ветра принес запах рыбы и гнили. Кристина ему совсем не удивилась, скорее всего, впереди была речка. Ее еще не было видно, судя по всему, речка была совсем мелкой, но она точно должна была быть, в этом не было сомнений. Было такое ощущение, что эта самая подходящая местность для речки, что, если бы Кристина выбирала, где добавить речку, то она выбрала бы что-то похожее на это. Скоро появившийся впереди мост подтвердил эту догадку.

Мост был короткий и невысокий. Кристина подошла к ржавым перилам и посмотрела на черную воду, затянутую тиной. Это была скорее не река, а оросительный канал. Вода под мостом тихонько журчала, словно чья-то незатейливая песня, в которой не было слов, но ясен был смысл. Кристина думала о том, что что бы ни случилось сегодня ночью, утро как всегда наступит, будет новый день, с ней или без нее вода будет так же журчать, а тина так же плавать. Иногда нужно оказаться среди огромного поля под бескрайним небом, чтобы ощутить физически, насколько огромен мир, чтобы почувствовать кожей, что он даже одним своим незначительным движением способен перевернуть жизнь человека с ног на голову, стереть в своих жерновах любого, и существовать дальше, поэтому бояться просто глупо, потому что все равно конец только один. Кристина глубоко вдохнула сырой воздух. Высокие заросли камыша у берега зашуршали, и что-то громко шлепнуло по воде. Кристина дернулась от испуга, но, поняв, что это всего лишь лягушка, когда та во все горло протяжно квакнула, пытаясь перекричать других певуний, улыбнулась. Нужно было идти.

Стало уже совсем темно. Вся деревня была наполнена запахом цветущих садов, словно ночью их аромат пришел на смену солнечному свету. Узкая улочка терялась в темноте, если бы не свет в одном из домов, то можно было бы подумать, что в деревне нет ни одного человека. Номер дома Павлика был не известен, но Кристина хорошо помнила, как он выглядит. Без сомнений удастся узнать дом по большим ивам и высокому забору. Было так тихо, что казалось, что даже слабый шорох выдаст ее, разбудит деревню и ее тут же обнаружат, схватят, как воришку, забравшегося ночью в чужой дом. Кристина почти крадучись пошла по улице мимо спящих домов. Внезапно раздался негромкий скрип. Кристина дернулась всем телом и остолбенела. Открылась калитка. Первая мысль была бежать без оглядки. Из открывшейся калитки навстречу выбежал пес и остановился, перегородив дорогу. Собаки – вот что она не учла, в деревне много собак и они обычно лают на чужаков, поэтому собственно их и держат. "Вот и все!", – мелькнуло в голове. Кристина вся напряглась и скривилась, ожидая, что пес сейчас залает. Но тот молча сел, не сводя с нее глаз.

– Привет, малыш… – тихо и не решительно проговорила Кристина, стараясь сделать голос максимально дружелюбным. Пес наклонил голову набок жестом "мадам, я вас слушаю внимательно", свесив вниз свое большое ухо. – Хочешь кушать?

Стараясь не делать резких движений, Кристина медленно сняла рюкзак и стала искать в нем пакет с оставшимся бутербродом. Пес отлично понял, что его приглашают к позднему ужину, и, не стесняясь, подбежал к незнакомке, виляя своим косматым хвостом. Он понюхал бутерброд, который положили перед ним, и стал вытаскивать из него колбасу, спрятанную между двумя ломтиками хлеба. Воспользовавшись моментом, пока пес был занят бутербродом, Кристина поспешила уйти. Она боялась, что пес пойдет за ней и наделает шума, но, к счастью, тот не очень хотел уходить далеко от своего двора, и, когда Кристина в очередной раз обернулась, то увидела, что пес трусцой бежит обратно к забору. Она облегченно выдохнула. Оставалось только надеться, что оставшуюся часть пути удастся преодолеть без подобных встреч.

Но все же одна встреча произошла. Возле одного из домов на земле у забора выделялось темное пятно. Кристина остановилась и стала вглядываться, пытаясь понять, что это. К счастью, клубок был слишком маленький и совсем не походил на собаку. Кристина подошла ближе. Это был ежик, рядом с ним стояла тарелочка с молоком. Он видимо пил молоко, которое ему оставили люди, и, испугавшись шагов, свернулся в клубок. Когда Кристина была ребенком, мимо дома ее бабушки примерно в одно и тоже время вечером пробегал ежик. Они с бабушкой специально сидели на лавочке до самой темноты и ждали, когда появится еж, чтобы дать ему молока. Только увидев ежика, Кристина сразу же бежала к нему, боясь, что он перебежит дорогу и скроется в траве. Очень хотелось увидеть его мордочку, но еще задолго до того, как она наклонялась к нему, ежик сворачивался в шарик. Она аккуратно клала колючий мячик в подол юбки. Ежик также же, как и этот, лежал клубком возле блюдца с молоком и не разворачивался. Мечта увидеть, как еж пьет молоко, так и не сбылась, все, что оставалось, это пустое блюдце утром. Вот и сейчас не удалось увидеть, как еж пьет молоко. Повзрослев, Кристина стала подозревать, что ежи возможно не пьют молоко, и тарелку опустошал их всегда наглый кот. Но тогда в детстве Кристина, видя по утрам пустую тарелку, была очень счастлива от мысли, что кормит ежа.

Почти в конце деревни, наконец-то, показались ивы, за которыми прятался нужный дом. В одном из окон горел свет. При виде горящего в темноте окна опасения, что Павлик может быть не один, возобновились с новой силой. Вместе с опасениями пришла злость. Кристина злилась на себя за то, что упустила такую важную деталь и не продумала запасной план на случай, если у Павлика будут гости, например, та мерзкая девка в трениках. Хотя продумывать было нечего, выход был один, и для него нужно было больше водки. Сейчас с этим ничего уже нельзя было поделать, и злиться было бесполезно. Нужно приступать к делу. Но прежде чем идти в гости, надо осмотреться.