Обезличенность. Книга первая

– Представит человек чёрный квадрат, к примеру. А мы снимаем, какие импульсы проходят у него в голове, обрабатываем, и этот квадрат появляется при помощи устройства в пространстве. Как-то так.

– Если вы и правда хотите транслировать что-то из мозга человека, то вам стоит держаться Фараона. Для того, чтобы вывести даже просто чёрный квадрат, точку, изображение полового органа… Что угодно, недостаточно понимать, какие импульсы проходят, каждый человек будет для этого задействовать различные участки мозга.

– Даже если вы однояйцевые близнецы, – добавил Гюнтер.

– Чёрт. И каковы ваши предположения?

– Фараон, – ответил Чип.

– Что Фараон? – переспросил Витька.

– Смотри, он умеет уже сейчас работать с любым мозгом. В общем, чтобы вводить импланты, которые действуют не на спинной мозг, тоже нужны схожие механики, а он умеет это делать. Думаю, вряд ли он откажет вам в помощи.

– А в чём его интерес? – спросил я.

– Я не знаю, но насколько могу судить, ему необходимо легализоваться, а это возможно только при наличии больших денежных сумм, так что сейчас он их зарабатывает, – объяснил Гюнтер.

– Ведь он много где в розыске, а наша контора взяла его под крыло, – добавил Чип.

– Судя по всему, не зря взяли под крыло, раз он настолько гениален, – ответил я.

– А может быть, пожрём? – спросил Витя.

– Да, само собой, здесь сакэ – высший пилотаж. Просто что-то, – добавил Чип и заказал каждому по стопке.

– Ухх, прям… Красиво-то как! – восхитился Витёк принесённой едой, да, всё время разговора мы сидели голодные и холодные. Но все заказали различные вариации мисо, супа и лапши. Роллы оставили девочкам, ведь нам ещё работать, а значит, нужно плотно пообедать.

Мы выпили, поели и вернулись на работу. Интересно всё-таки, каким образом Фараон разгадал тайну мозга?… При случае – спрошу его обязательно. Хотя, думаю, всё равно не пойму, для этого нужно изучать само строение мозга, а это мне не дано. Я обучен другому.

Оставшееся время мы пытались изобразить подобие сложной системы обработки. Вообще, трудно разрабатывать что-то, когда нет параметров всех компонентов системы. Путём довольно методичных проб и таких же ошибок, мы пытались вывести нечто обобщённое, только усилия наши бесполезны, ибо каждый человек будет размышлять собственными величинами.

– Эй, ты на часы-то смотрел? – спросил Витька.

– А чего с ними не так?

– Так уже время к десяти подползает. Может, ну их в задницу, эти опыты? Завтра со свежей головой продолжим?

– Думаю, ты прав, валим.

В двадцать четвёртом году метро перенесли из-под земли. Казалось бы, шутка больного воображения, но расслоение населения достигло своего пика, и в то время, как одни жили в огороженных жилых комплексах, всвязи с повышением этажности застройки, бюджетные квартиры практически изжили себя. Теперь бюджетным жильём назывались квартиры на этажах с первого по пятый, поскольку на уровне второго-третьего проходили новые ветки надземного метро. По сути, те клочки земли, которые занимали подземные станции и их входы-выходы, теперь активно застраивались со сносом сопутствующих построек. Метро подземное начало считать дни до его исчезновения, хотя безусловно, в том же центре города его планировали сохранить. Это было бы невозможно без привлечения гигантских транснациональных корпораций. Вообще, как я упоминал ранее, власть начала носить символический характер. Я говорю не о пожарных, медиках, полицейских и прочих, а именно о градостроительной её части. За взятку можно вырубить парк и заложить огромный фундамент жилой башни, какая, к слову строится в районе Соколиной горы, там же на ВДНХ, и ещё в паре районов. Подобные проекты уже реализовывались в Нью-Йорке, Токио, Лос-Анджелесе. По площади и глубине заложения эти башни уделывали Бурдж-Халифу. Шутка ли, почти весь громадный парк укатали в монолитный бетон, насколько высоким будет это здание – остаётся только гадать, но я уверен, что там внутри будет город в городе. "Вверх к небу" – новый слоган градостроительной политики города Москва.

Я вышел из метро и направился в сторону дома, неоновые вывески в духе шестидесятых зазывали уставших рабочих в бары, ресторанчики, бордели… Вообще, расслоение общества стало бичом не только в России, мы просто переняли опыт, и не более того, одни живут за оградой, другие – в крохотных квартирах, как и раньше.

Кстати о птичках, поскольку я упомянул про бордели, думаю, стоит ответить на немой вопрос. Их открыли пару лет назад, очень большой пласт рабочих ушёл работать на полулегальные схемы, или же, де-юре, они стали ИП. Соответственно, налогов стало меньше, их, было, пытались поднять, но после пары бунтов и массовых беспорядков всё вернулось на круги своя. Тогда они сделали манёвр, разрешив проституцию, полностью её узаконив, но обложив конскими налогами и обязательной страховкой клиента и самой, собственно, ночной бабочки.

Проходя мимо одного из таких заведений, я на голограмме увидел девицу, да не кого-нибудь, а Галочку, с которой мы учились. Многие хотели заглянуть ей под капот, однако, это удалось какому-то скауту из модельного агентства. Почему агентства? Вотермарка также транслировалась на изображении. Эта реклама – ростовая кукла, только не настоящая, но до боли знакомая. Что же это выходит, покорила Москву-таки? Я встал напротив нее и ухмыльнулся.

Холодный синий свет залил пачку мальборо, которую я достал из кармана, закуривая. Горький дым табака быстро добрался до лёгких и вышел назад облачком синеватого дыма, который растворился во мраке ночного города. Я пошёл дальше, до дома оставалось пройти пару десятков метров, но остановился, обернувшись. Дом Макса находился на условной возвышенности, с которой мне предстала грандиозная картина огромных строек. Весь город перекраивался почти на глазах, от той Москвы, что мы знали и помним, вскоре не останется и следа. Вот вам и тапок прогресса на голову истории. Он прибил её как таракана, за ненадобностью. Я бросил окурок и зашёл в дом.

В квартире кот меня не встречал, странно почему.

– Васька! Хвост! Ты где? – спросил я звенящую пустоту квартиры.

– Кит, – раздался знакомый голос из комнаты, – Не включай свет, проходи в комнату и задавай вопросы. Сегодня я отвечу на всё, что ты хочешь знать, без секретов.

Я зашёл в большую комнату и в кресле увидел Фараона, Васька же урчал у него на руках. Он включил торшер, отчего комната наполнилась тусклым светом. Я в темноте нащупал диван и сел. Диван отвратительно скрипнул.

– Кожа, люблю качественную мебель. Итак, – продолжил Фараон, – ребята сказали, у тебя есть вопросы. Задавай.

– О'кей, я, если честно, не знаю с чего начать, – заговорил я, – можно затрагивать любые темы?

– Да, любые. Начинай, времени у нас не так много, – он достал сигару и закурил, – Пока я её курю, расскажу тебе всё, что хочешь, а дальше – только то, что захочу, и только на работе.

– Хорошо. Первое. Как ты сюда попал?

Он посмотрел на окно, затем медленно перевёл взгляд на меня.

–Современные замки – от честного человека.

–Кто ты и откуда? Как получил прозвище Фараон?

– Фараон я получил за то, что меня хоронили, а я как таракан выживал и приспосабливался. Сам я русский, родился в Брянске, потом долго работал в Москве. Начинал и НИИ Трансплантологии, – он сделал затяжку.

– Откуда узнал про импланты, как получил такой опыт?

– По работе занесло в один из военных проектов. Как раз были опытные испытания на провинившихся солдатах. Оттуда и первый опыт, затем ушёл из НИИ на вольные хлеба, в Штаты, в лабораторию, где делал сверхлюдей из черномазых рабов.

– Каким образом можно обучить машину понимать мозг конкретного человека?

– Сними импульсы, ты же сам знаешь, – ответил он более настороженно, чем обычно.

– А если сделать что-то универсальное? Чтобы можно было это расширить для любого человека?

– Вроде бы, ты – программист, а про нейросети говорить тебе должен я. Обучи её нескольким стандартным значениям, зашей то, что тебе нужно, и радуйся жизни. Ведь они ещё в конце десятых годов могли подставить лицо или голову любой знаменитости к видео, где кто-то кого-то сношает. Хотя и не все эти видео были таковыми, – он затянулся и выпустил клуб дыма.

– Какой твой интерес в помощи нам? Ведь знаний у тебя в разы больше, чем у любого из нас.

– Когда запретили исследования с имплантами, я смог выкрасть пару экземпляров. Импланты для восстановления нервной проводимости. У меня была женщина, которая по вине одного кретина попала в аварию и лишилась возможности ходить. Импланты с лихвой заменили ей её собственные нервы. Об этом стало известно, и на меня объявили охоту. Когда на меня вышли, я долго работал на Ближнем Востоке, делая то, что умею. Один шейх предоставил мне даже возможность исследовательской деятельности, собственно, поэтому у меня и есть наработки и запас.

– Девушка жива?

– Умерла. Первое поколение имплантов очень сильно изнашивало тело. От чего умерла – говорить не буду.

После его ответа в дверь кто-то настойчиво позвонил…

– Я открою, может быть, Макс вернулся.

– Конечно, – он затушил сигару.