Обратная дорога

Сэм посчитал время полета прилипал в зависимости от траектории – пять часов. А еще надо разобрать десяток ракет и заменить начинки боеголовок, это еще час. Зато есть чем заняться.

Чтобы не облегчать жизнь противнику, мы решили устроить пуск ракет с пяти точек. Для этого сняли их с обвеса, благо гравитация позволяла, и закрепили на стойках, сделанных нами из демонтированной части креплений. Задавая цели, транспортник решили не трогать, прилипал и так мало, а он нам не угроза. Закончив приготовления, побросали уже ненужный инструмент и взлетели. На подлете к руинам, Ник дал команду на пуск ракет и активировал прибор наблюдения. Сэм дал картинку. Ракеты ушли в темноту, быстро превратившись в едва различимые точки. Противник не реагировал. Оставалось дождаться, когда ракеты, набрав ускорение и достигнув границы видимости планеты, уменьшат тягу двигателей до минимально необходимой. Первые ракеты достигли точки, и покинули орбиту спутника. За ними ушли и остальные. В ожидании атаки, мне показалось, что до руин мы летели вечность. Противник себя ничем не обозначил. Если все получится, ракеты достигнут рабочей зоны прилипал и боеголовки рассыплются пучком миниатюрных устройств со своими движками, достаточными для последнего рывка.

Ник прервал тишину.

– А развалины то не такие древние.

Мы пересекли границу руин. То, что я принял за следы метеоритов, оказалось воронками от взрывов.

– Костя, я такое уже видел. Спустимся. Хочу убедиться.

Чтобы не быть легкой мишенью Ник направил машину в черную дыру в стене нижнего этажа одного из зданий. Сэм сменил настройки, и первое что я увидел, были человеческие останки. Один из мертвецов был в разорванном скафандре, скопления тел остальных больше напоминали освобожденный Освенцим. Замерзшие тела, покрытые кристаллами льда, сохранили позы, в которых они встретили мучительную смерть. Присмотревшись, я смог выделить семью. Мать и отец склонились над двумя детьми, лет семи, пол детей было сложно определить. Все пространство, в несколько тысяч квадратных метров, заполняли трупы. Смерть превратила их лица в высохшие оскалы с выпирающими зубами. Сэм сообщил, что не сможет найти места для посадки.

– Они даже не почистили за собой. – Ник редко позволяет себе эмоции, но сейчас я их почувствовал.

– Кто они?

– Ходили слухи о том, что часть найденных миров зачистили, после того как те отдали все, что могло заинтересовать инвесторов, а дальнейший рост прибыли растягивался во времени. Недостаточный контроль за компаниями, осуществляющими сектринг и всякое такое. Но никто не видел реальных результатов. Подозреваю, что безжизненная планета была вполне живой, когда ее нашли. А планетарная буря скрывает следы бойни.

Ник решил просканировать все помещение, а я так и завис рядом с дырой.

Я не очень хороший человек и когда я забываю об этом, жизнь непременно напоминает мне этот факт. Не знаю, как у нормальных людей, а у меня бывает такое, что страх смерти уступает место основного инстинкта ярости. Ярость в совокупности с безграничной злобой. Этот тандем без всякого стигма притупляет боль затуманивая разум и подчиняя его одной цели.

В детстве я был стеснительным мальчиком и редко проявлял инициативу. В детском саду у меня был друг, он был лидером и по неписаным законам дружил с самой красивой девчонкой, которая нравилась мне. Я дрался со всеми, кто оспаривал статус друга, а во время его свиданий мне составляла компанию подружка красавицы. Кто-то удивится, но я очень хорошо помню время, проведенное в детском саду, и, вспоминая пережитые чувства, мне не становится смешно. Потому что я верю, что те чувства были настоящими. Однажды друг заболел, его не было две недели, и красавица стала вести себя со мной так, будто я и есть ее избранник. Мы вместе гуляли во время прогулок, а когда нас повезли на экскурсию она села рядом. Я так волновался, что не смог произнести ни одного слова. Это ее не смутило, и она продолжала держать мою руку. Когда мой друг выздоровел, все вернулось на свои места. Я сопровождал его с красавицей в компании ее подруги. Да, нужно сказать про врагов. Чаще всего я дрался с одним парнем, который тоже претендовал на место лидера. У него тоже был друг, и он превращал в конфликт любую игру. Меня он не трогал, а моему другу старался врезать при любом удобном случае. Кровь из его носа часто пачкала линолеум. Я лез в драку на автомате, и, если воспитательница не успевала предотвратить стычку, парнишка не уступал, пока нас не разнимали. Однажды в пылу потасовки он схватил пластмассовую кеглю и звезданул меня по голове. Наверно это был первый раз, когда я потерял контроль. Не помню, что бы он со мной еще дрался. Вернемся к другу. После его выздоровления, я продолжал исполнять роль верного оруженосца, но заметил, что наши отношения изменились, и как-то раз, он меня обидел, попытавшись унизить в присутствии девочек. Это был второй раз, когда меня накрыла неконтролируемая ярость. Я врезал ему, так, что вызвали родителей. Его я не вспоминаю, а с тем драчуном мне кажется, мы могли бы подружиться. Да и подружка красавицы, по прошествии стольких лет, кажется мне более привлекательной девчонкой. Последующие срывы я не люблю вспоминать, обоснованно считая их проявлением слабости. Только жена терпением и лаской постепенно смогла затушить этот огонь.

Адреналин в крови начал зашкаливать, и я направил истребитель прочь от могильника. Мне захотелось почувствовать ускорение грозной машины всем телом, и я отключил гравитационный стабилизатор кабины. Предупреждения Сэма тонули на горизонте уплывающего сознания. Внезапно колпак кабины открылся, одновременно отскочил захватный механизм, а истребитель остановился, как вкопанный. Получив ускорение, мое тело пробкой вылетело из кабины. Я пролетел сотню метров и ударился в насыпь. Продолжая движение по инерции, я катился кубарем, собирая на своем пути все выступы и камни. Когда окружающий мир перестал кружиться, а боль сообщила мне, что я еще жив, я попытался встать. Удар в солнечное сплетение сбил меня с ног, нарушив дыхание. Я не успел сгруппироваться после падения, когда оказавшийся рядом Ник провел серию ударов, закончившуюся хуком. Наверно в другой ситуации я бы уже лежал в нокауте, но сейчас на меня это действовало как на слона дробина. Вскочив, я бросился на него. Он изящно увернулся, чем еще больше меня разозлил. Развернувшись, я повторил атаку, пропустив сразу два удара в голову. Шлем загудел, не позволяя стеклу запотеть. Не обращая внимания на сыпавшиеся удары, я шел вперед с единственной целью схватить и удавить гада. От множественных ударов голова превратилась в одну большую шишку, дыхание больше походило на хрип, а из носа фонтанами пульсировала кровь. Ник провел прием, взяв мой локоть на болевой. Я поднял его над собой и бросил вниз, нанеся свободной рукой размашистый удар в бок. Он отпустил захват, отскочив в сторону. Я не дал ему оправиться, целясь по голове. Он почти увернулся, кулак прошел по касательной, но это заставило его потерять равновесие, и следующий удар достиг цели. Внезапно я почувствовал, что меня отпустило. Ник тоже что-то заметил и не стал продолжать. Я лег на спину, и впервые в моей голове наблюдалось полное отсутствие мыслей. Как же это иногда приятно, ни о чем не думать.

– Ты полежи, я осмотрюсь. – Убедившись, что я в порядке Ник направился обратно к развалинам.

– Спасибо.

– Отдыхай.

Я лежал, не шевелясь, целую вечность. Потом вернулся Ник и кинул мне металлический осколок с частью уцелевшей маркировки. Ханрад хорошо полазал по союзным базам данных, Сэм смог определить тип реактивного снаряда и место изготовления. Снаряд имел специализацию, уничтожение бункеров и укрепленных сооружений.

– Это он там дыру проделал. Я покопался и вот.

Ник протянул аналог коммуникатора. Сэму потребовалась минута, чтобы оживить устройство и расшифровать уцелевшую информацию сделав выборку.

Вот виды городов и знаковых мест планеты, сделанные с хорошего ракурса в разное время суток, в самый раз для рекламного проспекта, вот архив владельца, им была молодая девушка из богатой семьи, здесь друзья, родственники, парень, собака и много личного. Не задерживаясь, я просмотрел последние записи, они обрывались коллективной молитвой, затем, из-за многочисленных трещин, произошла разгерметизация. К моменту взрыва в стене, все уже были мертвы. А так как давление внутри и снаружи было одинаковым, после попадания снаряда трупы не унесло в образовавшуюся дыру, они остались на месте. Я попросил Сэма выделить в хронологии ключевые моменты, предшествующие гибели людей. Сэм уже сделал анализ и выдал мне результат. Девушка не интересовалась политикой, но из обсуждений с друзьями и по обрывкам интересующих ее событий, суть произошедшего я уловил. Сначала контакт с пришельцами, потом мирные переговоры, сопровождаемые большой эйфорией населения. Затем торговый договор «Технологии и членство в Союзе в обмен на ресурсы и содержание базы пришельцев». Мирная жизнь закончилась через год. Долги, которые набрали государства в процессе гонки за технологиями в стремлении быстро модернизировать промышленность и проценты по ним, резко снизили уровень жизни населения. Элита, с которой смогли договориться, переселилась в новый Эльдорадо, город, построенный под куполом, на спутнике. На планету ввели войска, затем элиту поставили перед выбором. Превратить население в бесправных людей, для снижения издержек, а планету в большой промышленный комплекс или лишиться привилегированного положения, поскольку теперь могут обойтись и без них. Но так как кому-то все равно надо контролировать оставшихся после чистки людей, лучше, если это будут их лидеры. Поняв, что их все равно обманут, власти планеты попытались уничтожить пришельцев, но те этого ожидали, вот и финал истории.

– А зачем им уничтожать население, разве им не нужна рабочая сила? Ведь своих рабочих тащить сюда накладно.

– Это как посмотреть. Рабский труд признан неэффективным, плюс затраты на охрану и содержание. А сделать людей добровольными работниками, опутав долгами и промыв мозги, времени не хватило, спешили ребята. Эта планета, скопище редкоземельных металлов, видно кто-то предложил хорошую цену, и победила жадность. Вот только с зачисткой не рассчитали, а может аборигены под конец ядерный апокалипсис устроили.

– Так не доставайся же ты никому…

– Уловил. А вообще сокращать население для компаний сектринга это норма. Правда обычно они это делают с помощью вирусов и болезней.

– Не понимаю.

– Это когда у тебя открыт один или два договора на сектринг, тебе есть чем заняться. А если у тебя двадцать договоров или сотня. Ты инвестируешь в наиболее прибыльные проекты, а остальные в отстойнике ждут своего часа. Или ты спекулянт, выкупающий договора для дальнейшей перепродажи. Как увеличить стоимость объекта, не вкладывая денег?

– Не знаю.

– Если резко снизится количество людей, сформировавшаяся система даст трещину, не будут работать устаревшие принципы, связывающие людей. Десять крестьян не смогут прокормить барина, так как это делали две сотни работников. И ему придется договариваться с ними, а они попросят больше за свой труд. Земля подешевеет, поскольку некому ее обрабатывать, аренда снизится. Благодаря увеличению стоимости труда, запустится процесс технической революции. Появятся станки и машины, заменяющие людской труд, а в результате произойдет толчок в развитии. Что в итоге повысит стоимость договора сектринга. С крестьянами я, конечно, глубоко копнул, но вот для приобщения, когда кажется, что мир на краю гибели, лучших условий точно не бывает. Но если перестараться, этот способ может разорить.

– Ты описываешь эпидемию чумы в средние века в Западной Европе и завоевание Америки конкистадорами. У нас всегда была в моде идея искусственного происхождения вирусов.

– Твою планету нашли три года назад.

– А зачем вы вообще нас искали?

– Извини за тавтологию, мы вас искали, чтобы не мы не нашли. Ну, по глазам вижу, ты о доме заскучал, значит с тобой все в порядке.

– Я всегда думал, что кредиты дают толчок в развитии. Ведь мало, что-то изобрести, нужно довести изобретение до ума, чтобы затем внедрить и распространить, а для этого нужны деньги.

– Так и есть. Но это требует вмешательства. Нужны специалисты, средства и время. А болезнь ничего не требует. Вернемся к нашим баранам. Слушай, у нас сегодня предстоит насыщенное окончание дня. Я тут прикинул, несмотря на твое помешательство, идея отвлечь противника уже не кажется мне безумной. Если нас пасут, к Ханраду лететь нельзя, но и здесь оставаться глупо, прижмут к поверхности, лишат маневра, так много не навоюешь.

– А тут, в подвалах не осталось оружия, которое может нам пригодиться?

– Не знаю. Хочешь поискать?

– Нет.

– Я так думал.

В космосе нет звуков, с тобой всегда только бой сердца и шум дыхания, конечно можно погорланить песню, но кроме динамиков в шлеме никто не сможет нарушить эту тишину. Мы не дошли до машин каких-то двух десятков метров. Ник, как всегда, среагировал первым, еще до появления дорожки от предупредительной очереди. Он прыгнул в направлении кабины, когда выстрелившая сеть запеленала его в полете. Выйдя из ступора, я сообразил, что не смогу при такой гравитации показать чудеса скоростного бега и присев на колено достал пистолет. Кстати во время приступа бешенства я про него и не вспоминал. Сэм определил цели. Фиг знает, откуда взявшиеся, два истребителя, не больше наших. Мало того, что мы не смогли их вовремя обнаружить, так они с первого захода объяснили, что уже могли нас грохнуть. Тут готовишься к финалу часиков эдак через пять, еще все стадии не успел пройти, а тебе объясняют, что у тебя и пяти минут-то нет. А все потому, что не надо расслабляться.

Я целил в кабину пилота зависшей передо мной машины, второй пилот висел чуть в стороне, но я не сомневался, что он тоже держит меня на мушке. Ник ворочался, перекатываясь в пыли, но сетка не поддавалась. Может хитрит, ждет чтобы подошли. С другой стороны, сразу не убили, и на этом спасибо, все-таки не готов я вот так, сразу, раз и все. Прошла минута, а ничего не менялось, я озадачил Сэма на предмет сканирования эфира с целью перехватить переговоры пилотов. Ничего, пусто. Ник замер. Выждав еще минуту, я привстал с колена и, медленно переставляя ноги, пошел к нему.