Море Хард

Мораль? Морали нет. Тебе кажется абсурдным наш мир. А мне кажется абсурдным тот, где децимацию устраивают для профилактики».

\\ Пожилой мужчина рядом с кассой речпорта.

ИНТЕРМЕДИЯ 14 – 2 \\ РЕЧНЫЕ СТРАХИ

«Вариантов было несколько, я все и не знаю. В итоге выбрали тот, где одна супер-плотина. Её хоть и дороже строить, но зато легче контролировать.

Другой был вариант, даже целая пачка вариантов, это каскад – и дальше по Оби, и на притоках типа Иртыша и Ваха. Там плотины поменьше, зоны затопления тоже, и выработка суммарно больше. Вплоть до… как он там сейчас называется… до Новотатищевска воду собирались поднять. Чтобы его сделать портовым городом и соединиться с волжским бассейном… Проблема была не только в деньгах. Но и в том, что получалось на сотни километров разбросанное хозяйство. А крепкого государства нет, как тут всё контролировать?

Решили, что пусть будет всего одна, но большая плотина. А там при желании можно и достроить выше по течению ещё парочку. И даже избыток воды в Среднюю Азию отправлять.

Чего тут до сих пор и боятся – что понижения, что повышения уровня. Всё беда будет, говорят. Ну, и слухи эти, конечно, что как японцы забрали и загадили Байкал под производство водорода, так и китайцы хотят море Хард слить туда, на юг, где у них суховеи»

\\ Некто с разговоре с автором на теплоходе по пути в Обезбольск

ИНТЕРМЕДИЯ 14 – 3 \\ САМОЛЁТ И ДУША

«Это не история из жизни, не моя история. Придуманный пример. Просто, чтобы ты понял. Как война приходит в жизнь.

Война – это когда ты сидишь себе восьмилетним пацаном, хуже взрослого фильма ужасов, лихорадки и ободранных коленок ничего не видел в своей жизни. Сидишь себе между лесом и полем, развлекаешься, жизнь бесконечна как небо над головой, мастеришь рогатку, лупишь по шишкам.

И тут рядом падает самолёт. Хорошо, если тебя не задевает. Но – поле перепахано, комбайн раскурочен, куски плоти разбросаны, керосиновая вонь кругом, жар горячего металла. И у тебя появляется вечный страх, огромный страх навсегда. Что теперь любая прогулка вдали от дома или даже внутри дома, да вообще где бы то ни было – в любой момент времени и пространства теперь могут превратиться в огненно-стонущий ад. Рухнувший внезапно с небес.

И ты хоть остался без царапины – но уже в своей душе ты инвалид, покалеченный человек».

\\ Чокан в разговоре с автором между Ленинотуринском и Обезбольском

ИНТЕРМЕДИЯ 14 – 4 \\ ПРОЯВИВШИЙСЯ УЗОР

«Меня самого иногда интересует – почему я избрал такой путь, стал писателем? Что движет мной, откуда такой интерес? Нет, это не одно только тщеславие. Всё моё творчество – не плевок в вечность, не для славы я складываю слова в истории. Они – лишь форма тех же фигур, что задумчиво рисуют дети, только чуть более хитроумная. Как линии на песке, следы на снегу, круги на воде. Их все-все-все когда-то бесследно сотрёт время. Через секунды или века. И я сложил всю свою жизнь в крохотный узор слов. И моя жизнь – небольшой завиток реальности, крохотная изморозь на стекле вечности, проявившаяся на несколько моментов и снова исчезнувшая».

\\ Из какого-то эссе Валентинова, первая всплывшяя цитата в поиске.

15. КИБЕР-ПАСТЫРИ

Моё недоумение длилось совсем недолго.

– Вы родственник, друг, коллега? – услышал я за спиной. – Господину Вергилину кем приходитесь?

Поворачиваюсь – стоят ребята в рясах. Двое. С крестами. Русобородые. Страшно похожие. Один повыше и постарше, другой пониже и помладше. Успокаивать будут?

– Коллега. – секунду размыслив, ответил я. – У меня с ним встреча должна была состояться.

– А по какому поводу встреча? Простите нас за излишнее усердие в вопросах… – спрашивает низкий.

– Вы кто? Что вам нужно? – спрашиваю.

– Мы… следим за православным правопорядком.

– Право… право… Полиция?

– Нет, полиция – это у мирских граждан. Мы же в силу своих скромных… – мнётся тот, что меньше.

– Да, полиция, полиция! – говорит второй. – Вы должны пойти с нами.

– Это арест? – начинаю я слегка сопротивляться.

– Нет, попытка защитить вас.

– Григорий, это настоящие… полицейские или всё-таки ряженые? – я обратился к безучастному писателю.

– Эти? Монахи настоящие, давно их знаю. Они хорошие ребята. – дед ненадолго вынырнул из своего безмятежного мира, чтобы снова туда вернуться, созерцая редких прохожих с большим интересом, чем происходящий перед его глазами… беспредел?

Дальше последовал тупой и короткий диалог из которого стало ясно, что никто и ничего не понимает, но на всякий случай лучше запереться в их кибер-келье. И найти убийцу. Кибер-келья, кстати, в том же торговом центре оказалась.

Пока шли – присоединились ещё двое в рясах, рыжебородый и чернобородый. Эта пара новых лиц осталась в коридоре у входа. Если бородатых монахов в рясах будет становиться всё больше – то я уже начну путаться. Особенно в том, как их называть про себя. С людьми в униформе постоянно такая беда.

– Убийцу будем искать в запертой комнате? – спрашиваю первых двух, когда мы зашли в помещение.

Шутку они не поняли. Или не услышали. Пустая комнатка – пара скамей, да вешалка на стене. Даже окон нет, только еле заметное окошко вентиляции. Потолок красиво и равномерно светится. Необычно.

– Погнали. – сказал старший, – Вы, кстати, можете всё снимать на видео, это приветствуется.

Стены преобразились – и стали огромными мониторами.

– Вы – вне подозрений. Мы знаем, что вы всё утро провели в гостинице. Начнём. – говорит монах повыше.

Они сели на скамьи и начали, гипнотически перешептываясь и размахивая руками в огментированных перчатках, просеивать огромные массивы информации. Таблицы. Логи. Видео с наружных камер. Файлы, цифры, буквы, данные, данные, поток, водопад данных.

– Убийство на территории храма. Три ножевых в спину. Удары грамотные, два в артерию, один в сердце. Все три – смертельные. Очень быстро. Место и подходы камерами не просматриваются. В ближайшей отслеживаемой зоне – точней зонах – почти тысяча подозреваемых за полчаса. Возможно, убийца вышел и позже. – пока ведёт старший.

Жонглирование данными превратилось в импровизированный хореографический номер.

– Следы. Отпечатков нет. ДНК-образцов нет. Коммуникаторы убитого пусты. Ценности не тронуты. Документов при себе нет. – старший продолжал говорить в воздух.

– Мотивы какие могут быть? – поворачивается младший ко мне с вопросом.

– Я… не знаю, – теряюсь. Так ляпнешь лишнее, и мозги выгорят тут же. – Он был что-то вроде проводника. Обещал мне устроить выход… маршрут к плотине.

– К плотине? Зачем?

– Это тот видеоблогер, я тебе говорил. – не глядя на меня комментирует старший

– Тогда ясно. Сложно с мотивами. Посмотри пока возможные зацепки на месте, я его пробью.

Минутная тишина. Махи руками. На экранах мельтешение.

– Судя по всему, Вергилин работал на ребят, которые были связаны с людьми плотины. Но это очень косвенно и не очень… официально. След весьма слабый. Но есть. Дальше. Разведён. 49 лет. Речные туры. Историческая деятельность. Видеоблог. Мелкая торговля. Следов контрабандистской активности нет. Воевал, имеет ранения. Внутренних огментов нет. Православный. – перечислял младший. Эта часть мне показалась несколько наигранной, явно ведь заранее информацию собрали.