несущийся поезд и путь к гармонии.
я, собирая фрагменты в цепь,
не досчитаюсь тебя не сразу.
в воловий год, на тупом конце,
утро сщетинится дикобразом,
когда станет ясно, что весь запал
нам вышел левым болящим боком.
и я засну, как ещё не спал –
бесцельно и безмолвно одиноким.
и между нами станции метро
вздымятся полосатыми столбами.
ты укололась так веретеном,
чтоб навсегда остаться тишиной и снами.
год змеи
отличительной чертой нашего скорого небытия
станут воздушные змеи чужих цветов.
а пока засыпаешь на шее (почти змея),
я из пломб добываю мышьяк (змеелов).
наши дни перетянуты часовым поясом.
кислородное голодание пожирает песок.
даже мне нестерпимо боязно
смотреть, что за камень забрался в носок.
а все оттого, что теперь перемена мест
грозит изменением климата, но не суммы.
превращаюсь в немые деревья, играю в лес.
а кто не заблудится – самый умный.
без тебя
вода капает по волосам, по лицу,
разносит вирус, весну и соль.
ты прославляешь хайдеггера, я проклинаю цум
и обещаю скоро ходить босой.
вода обязует шею взбухать узлом,
ворот – влюбляться в кожу и прилипать.
библия меня именует злом,
и ты веришь ей, а не мне. опять.
вода заполняет карманы, ботинок нос,
то мягко глотая, а то теребя.
вот, вероятно, я и дорос
до самого первого без тебя
дождя.
поздно
не остановить тебя тогда – означало убить.
поздно – самое мерзкое из всех слов.
твой голос, закованный в несколько бит,
мне повторяет его. повезло,
если все не заметят, автоматом простят.
помню каждый твой шрам на левой и правой.
моя жизнь не похожа теперь на театр,
но как парафином пропитана славой.
а тебя разбирали на лоскуты миллионы рук,