Утесы Бедлама

– Ты уверен?

– Не припомню, чтобы тебя когда-нибудь волновало отсутствие водопровода.

– Он идет, – прошептала Минна, увидев, как Клем входит в кают-компанию.

Он рухнул на лавку рядом со мной.

– Со мной творится что-то странное. У меня никогда не было морской болезни, когда я служил во флоте, верно же?

– Да, – согласился я. – Но военные корабли были больше, а ты никогда не сидел в каюте.

– Я только что поднимался на палубу, – сказал Клем. – Лишь промок. Оно того не стоило.

Минна выпрямилась, и в ее корсете заскрипел китовый ус. Этот звук походил на скрип рыбацких снастей на ветру, и, хоть я и не знал, что такое домашний уют, этот звук ассоциировался у меня именно с ним.

– Я подготовила ваш маршрут…

Клем тут же всё заметил.

– Ваш маршрут? Ты идешь с нами.

– Нет. Я буду лишь мешать вам, если что-то произойдет.

– Что ты, черт возьми, имеешь в виду?

– Я имею в виду, если вас арестуют, вы сможете выбраться и добыть черенки. Если же в заложники возьмут меня, вы откажетесь от миссии, лишь бы со мной ничего не случилось. А ты думаешь, почему Ост-Индская компания так любила неженатых бездетных мужчин? – Минна кивнула в мою сторону. – Вы отправитесь вдвоем, я же останусь в Арекипе и договорюсь о самой быстрой переправе на Цейлон. Думаю, нам это пригодится.

– Я поклялся, что никогда не откажу тебе в месте в миссии просто потому, что она опасна. Мы бы тогда никогда ничего не сделали вместе. Ты всегда говорила…

– Дело не в безопасности, а в достижении цели экспедиции. Если я пойду, шанс провала возрастет. Вы станете жертвой первого же человека, который догадается, что, поймав меня, заставит вас от всего отказаться. А защитить себя я вряд ли смогу – сил не хватит. Если же я не пойду, то вдвоем вы сможете всех обмануть и забрать черенки. – Минна помолчала. – А если все же что-то пойдет не так, нужен кто-то, кто придет и вызволит вас из тюрьмы.

– К черту тюрьму. Мы объездили весь мир, тебя никто никогда не похищал, не скидывал с крыши и не бросал под копыта лам…

Минна рассмеялась.

– Маркхэм, ты не можешь беспокоиться обо мне и Меррике одновременно. И хоть ты не должен вообще ни о ком волноваться, я знаю: ты будешь. Но успех этой экспедиции зависит от твоей концентрации на работе и от человека, знающего, что вообще нужно оттуда привезти. – Она быстро взглянула на меня. – Лишний элемент в этом уравнении – я.

– Я не беспокоюсь о Меррике! Он… прекрасно справится.

Пусть мы и договорились, что Минна это скажет, все равно было больно видеть, как переменился в лице Клем. Пауза между его словами была крошечной, но я ее заметил.

– Я действительно не беспокоюсь о нем, – повторил Клем. – Минна, ты должна пойти с нами.

– Я боюсь, – возразила Минна. – Не думаю, что… Там погибли люди, много людей, не думаю, что это хорошее место для женщины.

– Чепуха…

– Вернее, это не место для любого человека ростом в пять футов, к тому же не умеющего стрелять. Я лишь вас задержу – так или иначе… Слушай, я недавно постирала вещи. Думаю, нужно развесить их на трубах, пока отопление работает. Так что я лучше займусь этим… – сказала она. Скамья была привинчена к полу, так что ей пришлось мягко подпрыгнуть, чтобы выбраться из-за стола. – Сможешь взять с собой карты, Маркхэм?

– Да, конечно, – кивнул Клем. Он проводил ее взглядом, и я заметил, что его обычное жизнелюбие явно дало трещину. В соседней каюте повар запел «Тихую ночь»[5 - «Тихая ночь» (нем. Stille Nacht) – рождественский христианский гимн, написанный в 1818 году.] неожиданно хорошим тенором. Мужчины, сидевшие за дальним концом стола, начали подпевать.

Корабль снова покачнулся, и медные кастрюли зазвенели над нашими головами. Я пригнулся. Клем позеленел от нового приступа морской болезни. Я продолжил работать над рисунком, начатым в садах Кью. Из альбома выглянуло заложенное между последними страницами письмо, которое дала моя мать. Я задвинул его назад кончиком карандаша.

Перед тем, как покинуть Лондон, я съездил в Брислингтон. Это живописное местечко в окрестностях Бристоля больше напоминало гостиницу, чем психиатрическую больницу. Здесь не было сумасшедших, только люди с легкой формой безумия: уверенные, что могут управлять погодой, или выдумывавшие удивительные небылицы без причины. Я никогда не бывал в мужской половине, но от женской ее отделяла лишь ограда, которая стала сеткой для игры в бадминтон в то утро, когда я туда приехал. Так что не думаю, что правила в мужской половине чем-то существенно отличались. Наша мать всегда сидела в одном и том же месте со стопкой книг и кормом для фазанов, которые с неохотой уходили с моего пути, пока я к ней шел.

– Слышала, твой брат вынужден выставить дом на торги, – произнесла она. Не стоило удивляться, что Чарльз рассказал о продаже ей, но не поставил в известность меня. Они были близки. Мать любила меня не больше, чем мой брат. Я не помнил, обидел ли ее чем-то определенным, но наша отдаленность никогда не имела для меня сильного значения. Ее отправили в Брислингтон через полгода после смерти папы. Я же пошел в школу в Бристоле. Воспитатели, все когда-то служившие квартирмейстерами, были строгими и добрыми. К матери же я обращался не иначе, как к Кэролайн.

– Он не очень-то разговорчив, но полагаю, что да, – ответил я.

– Он пишет, что ты собираешься в Карабайю.

– Если ты хочешь, чтобы я с кем-то встретился, напиши письмо, и я доставлю его.

Кэролайн как-то странно посмотрела на меня.

– Тебе не по карману поездки в Перу. Ради всего святого, что ты собираешься сделать?

– Это для Министерства по делам Индии. Хинин.

Один из фазанов с надеждой клюнул шнурок на моем ботинке.

– Это действительно так или ты поверил в чепуху, которую рассказывал отец?

– Это… Нет. Я не помню ничего, о чем он говорил. Мне было восемь.

– Что ж, это только к лучшему. Не хочу иметь ничего общего с тем ужасным местом.

– Хорошо.

Я взял немного зерна из стоявшего между нами бокала для вина и посыпал его на землю перед ворковавшими фазанами.

– Меррик.

Я посмотрел на Кэролайн.

– Ты ведь не собираешься… никого искать, верно?

– Что? Искать? Нет.

– Даже в лесу? – ее голос звучал недоверчиво. Она внимательно следила за моей реакцией.

– О чем ты говоришь?

– Ни о чем. Просто бредни сумасшедшей, – она откинулась назад.

– Безумие – не оправдание для туманных фраз. Почему бы не быть конкретной сумасшедшей?

Кэролайн проигнорировала мои слова. Она всегда озвучивала свою мысль всего один раз и никогда не поясняла, что имела в виду. Я знал почему. Никто не слушал ее, отправляя сюда, поэтому теперь у Кэролайн появилась привычка намекать собеседнику на что-то интересное и тут же менять тему, ведь ее все равно не слышат.