Утесы Бедлама

– Я заплачу вам, – снова повторил я.

Женщина предложила другие часы, меньшего размера. Она обернула их в старую газету, и я почувствовал их тяжесть.

– Осторожнее на снегу, – предупредила она, когда я толкнул дверь локтем, держа в одной руке трость, а в другой – часы. От маленьких снежинок покалывало кожу. Очевидно, Киспе наблюдал за мной, потому что он распахнул дверь в дом еще до того, как я подошел. Мартель и Рафаэль сидели на прежних местах. Я положил сверток с часами на стол.

– Вот эти отличные, – пробормотал Мартель, развернув газету. Рафаэль взял вторые часы и положил их подальше от него, на другой край стола. Он откуда-то достал маленькую отвертку и открыл корпус первых часов. Его глаза загорелись, когда он обнаружил стальную пружину.

– У других часов позолоченная, – сообщил я. – Надеюсь, она не будет слишком мягкой. Все остальное в лавке выглядело ржавым даже снаружи.

Рафаэль недоверчиво посмотрел на меня, но казался довольным. Я хотел сказать, что его помощь стоила сотен тысяч стальных пружин, но в этот момент Клем попытался сесть на лежанке и выругался. Я подошел к нему, опираясь на край стола. Эрнандес поспешил на кухню и тут же вернулся с маленькой чашкой крепкого черного кофе, от которого пахло горечью.

– Да, ступай, – пробормотал Мартель Рафаэлю, и тот скрылся на лестнице в сопровождении Киспе. Там горела лишь одна небольшая лампа. Рафаэль исчез в темноте, но затем его силуэт снова появился, когда он вышел на слабый свет. В его четках была одна серебряная бусина, и она блестела.

– Я уж было решил, что ты умер, – сказал я Клему, помогая ему выпрямиться. – С тобой все в порядке?

– Да, если не считать того, что я чувствую себя дряхлой старухой. Где мы?

– В Асангаро. Это мистер Мартель, мы у него дома.

Мартель махнул рукой, не поднимаясь из-за стола.

– Это все кока. Она придаст вам сил.

Клем рухнул на подушки.

– Как вы думаете, можно мне еще? – простонал он.

Наверху лестницы Киспе открыл дверь для Рафаэля и запер его в комнате. Он спустился вниз, все еще пытаясь прикрепить ключи к ремню.

В комнате на верхнем этаже была печь без дымохода. Киспе велел не открывать заслонку до тех пор, пока угли не прогорят полностью. Я сказал, что не собирался отравить нас, и, хотя это была шутка, Киспе выглядел встревоженным. Клем рухнул на постель.

– Он нашел нам проводника, – сказал я. – Думаю, мы отправимся с ним завтра утром, если с тобой все будет в порядке.

– Проводник? Ты не сказал ему о…

– Нет. Я рассказал историю о кофе. Этот мужчина – из Нью-Бетлехема. – Я помолчал и продолжил: – Рано или поздно нам придется рассказать ему правду. В хинные леса так просто не попасть.

– Ну и простак же ты, Эм, – сонно произнес Клем. – Конечно, мы не будем ничего рассказывать. Мы просто выйдем на прогулку однажды утром. Ты слишком любишь волноваться по пустякам.

Я укрыл его одеялом и сел на пол, в дрожащее тепло от печи. Крюк моей трости идеально подходил под ручку ставен на окне. Мне стало любопытно, и я слегка приоткрыл окно. Стекло в раме было старым. Оно звенело, и холод проникал сквозь щели. Должно быть, мы находились в боковой части дома, потому что его передняя сторона выходила на церковь и дорогу, по которой мы пришли. Из окна нашей комнаты был виден город, а дальше, примерно в тридцати милях отсюда, за холмами простирались горы с зазубренными белыми вершинами. Они тянулись в обоих направлениях, пока не исчезали в тумане. Горы выглядели недружелюбно, и перевала не было видно, хотя он должен был быть недалеко, если мы собирались пересечь их завтра. Я закрыл ставни, и стекло перестало дрожать, но на крыше по-прежнему завывал ветер. На стропилах раздался треск, а потом шуршание и писк.