Бусы Мнемозины. Роман-лабиринт

Бусы Мнемозины. Роман-лабиринт
Наталья Викторовна Белинская

Роман, в котором история жизни нанизана на нить памяти, ведущую через лабиринт Хаоса. Действие происходит в разных странах – СССР, Украине и Израиле. Время действия – с середины 20-го по второе десятилетие 21-го века.

Бусы Мнемозины

Роман-лабиринт

Наталья Викторовна Белинская

© Наталья Викторовна Белинская, 2019

ISBN 978-5-0050-1546-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Наталья Белинская

БУСЫ МНЕМОЗИНЫ
Роман-лабиринт

Copyright © Наталья Белинская 2019 г. Все права защищены

2019

Оглавление

    Моим любимым девочкам

Пролог

Память

Все-таки странная это штука – память. По древнегреческим преданиям, ее, как и ремесла, огонь, веру и надежду, подарил людям Прометей. (Ходят слухи, что он же вылепил из глины человека, поэтому всегда испытывал огромную любовь к людям и платил за нее непомерную цену.) Хранительницей же памяти была богиня Мнемозина. В ней воплотилось духовное начало, ее союз с Зевсом дал миру девять муз – покровительниц искусств, именно она наделяет человека возможностью оставаться собой – уникальной личностью и в то же время маленьким звеном в неразрывной цепи его рода, народа, атомом космической гармонии… Мнемозина знает все, что было, и предвидит все, что будет. Однако светильник в ее руке не может осветить весь мир, а смертные пьют воду не только из источника богини памяти, но и из Леты – источника забвения, и в этом иногда заключается великая милость. Но, как показал печальный опыт человечества, люди, полностью лишенные памяти, страшны: они превращаются в рабов, зомби, янычар, манкуртов, и сон их разума рождает чудовищ…

Так что же такое память?

Полустерты той летописи письмена. Не всегда из сего дня реальность видна. За морозным окном жизни будто и нет. Лишь проталинка-память – наружу просвет. Как под пленкой декали таится краса, так и память хранит лица и голоса. Из мозаики выложен яркий узор, хоть фрагменты не встык – между ними зазор. А на дереве жизни побеги растут, но питанье корням дарит памяти пруд. Пруд иль омут? Там призраки прошлого есть. Что поможет спастись – совесть, лесть или месть? А возможно, не омут манит – лабиринт. Жизнь и гибель – вот тайна, что память хранит…

В лабиринте

Жизнь – всегда лабиринт, хотя бы потому, что человеку предоставлено право выбора. А выбор – это борьба, и риск, и поиск. Но особенно опасным этот лабиринт становится тогда, когда происходит наложение, и внутренний зверь, или подсознание, или просто стечение обстоятельств создают гиперлабиринт – как гипертекст, в котором нажатие на любой линк, на любую ссылку может завести куда угодно. В таком добавочном лабиринте человек может попасть не только к Минотавру, но и к Полифему – и сделать своим врагом могущественного Посейдона, и к волшебнице Кирке – и обратиться в свинью, и в сладкий плен к прелестной нимфе Калипсо – и быть вынужденным платить своей свободой, любовью, душой и телом.

Как-то, в далекую домобильниковую эру, она приехала в Москву, и ее пригласили в гости добрые знакомые, жившие в то время в секции Б аспирантского общежития МГУ. Она весь день просидела в Библиотеке иностранной литературы, зарывшись в вожделенные тексты на английском, французском и даже, в азарте, на испанском языках. И, приехав вечером по нужному адресу, машинально направилась в секцию В, потому что именно эта буква является латинским аналогом русской литеры Б.

Нажатие на этот неверный линк тут же привело ее даже не в настоящий лабиринт, а, по ощущениям, в коридоры кафкианского замка. Она блуждала там всего около часа, но даже этого хватило для того, чтобы ощутить полную ирреальность и безнадежность происходящего. В нужной комнате не было ее приятелей, и таких фамилий никто даже не слышал. Она начала просто бродить по всему крылу в надежде найти кого-то из администрации. Но дежурный по этажу, как назло, куда-то отошел, а все, к кому она обращалась с вопросами, подтверждали, что да, такой-то номер находится на этом этаже, но живут там совершенно другие люди. Прекратить поиски, развернуться и уйти она не могла: ведь ее ждали, а телефона у приятелей не было. Правда, можно было позвонить вахтеру, который передаст информацию, но она-то была уверена, что находится именно на их этаже, а вахтер еще не вернулся. А тем временем у окружающих уже возникли некоторые подозрения: кто она – ненормальная? аферистка? девица легкого поведения? Когда встревоженные обитатели крыла В собрались уже вызвать милицию, у кого-то хватило ума спросить, в какой секции находится разыскиваемый ею номер. Она в недоумении ответила, что, естественно, в этой, то есть в Б. Ее с эскортом (под конвоем?) отправили в другое крыло. Там провожатые проверили, правду ли она говорила, подождав, пока ее приятели, которые уже были всерьез обеспокоены ее отсутствием, встретили ее с распростертыми объятиями.

Нельзя сказать, что она была рассеянной. Но иногда случалось: задумавшись, попадала совершенно в другую реальность, и в таком состоянии могла пойти на красный свет светофора, сесть в автобус, везущий в противоположную сторону, или вдруг вынырнуть из своих мыслей – и обнаружить себя в нужном месте, совершенно не помня, как она туда добралась. На шестом десятке лет она внезапно поняла, что ей не всегда хочется выходить из этих лабиринтов сознания, поскольку только там она могла встретить многих любимых, родных людей, которые давно ушли из жизни. Одновременно она отдавала себе отчет в том, что это ловушка, приманка, при помощи которой чудовища, обитающие в запутанных и переплетенных коридорах памяти, притягивают свои жертвы.

Хорошо зная и в какой-то мере разделяя мировоззрение, бытовавшее в античном мире, она чувствовала себя в мифах как дома. Рассказывала студентам-первокурсникам об архитекторе лабиринта, Дедале, художнике и инженере, создателе различных удивительных сооружений, статуй и вещей, в том числе – крыльев, с помощью которых человек мог летать. Говорила, конечно, и о заточенном в лабиринте страшном чудовище с телом человека и головой быка – Минотавре, на съедение которому отправляли самых красивых юношей и девушек, и о подвиге великого героя Тесея, убившего людоеда.

Когда речь заходила о дальнейшем развитии литературы, лабиринт снова возникал на пути: он выходил за рамки античности и охватывал своими щупальцами разные эпохи и страны. На Востоке верили, что только прохождение лабиринта может помочь избавиться от сансары – цикла перерождений – и достичь просветления и бессмертия; на Западе считали, что это способ обретения святого Грааля… Так или иначе, лабиринт, как и другие архетипы, всегда влиял на сознание человечества.

Для себя она представляла это сооружение как одушевленное существо и, в то же время, как вечный путь: в неизвестность, к сути, к гибели… к жизни – только уже иной, к жизни после инициации, жизни после преодоленной смерти. Она сама часто вспоминала то, что случилось с кем-то другим, причем более остро и живо, чем происходившее с ней: это мелькают в полутьме призрачные силуэты тех, кто уже никогда не выйдет на свет. В лабиринте скрывается страшный мутант наших фобий и комплексов, темных сил и животных инстинктов. А в центре паутины ходов – истина: иногда там находится только чудовище, иногда – бог, но движение неизбежно приводит к смертельно опасной схватке, а неподвижность – к несомненной гибели. Можно попробовать распутать узел своего лабиринта. Можно разрубить. А можно погибнуть после укуса змеи, притворившейся клубком его проходов.

Однажды она чуть не осталась в лабиринте небытия. Ее оперировали под наркозом – легким, учитывая слабое сердце, – но по прошествии расчетного времени она не проснулась. Анестезиолог делал все, что мог. А она в это время видела себя в очень глубоком, темном и петлистом колодце, где вокруг нее кружили жуткие крылатые существа, и надо было как-то выкарабкаться наверх, к пятнышку света, и подняться она могла, только упираясь в стенки колодца руками и ногами, срывая ногти, не глядя вниз и не останавливаясь. Потом стенки стали совсем скользкими, и без каната, сброшенного сверху, было не обойтись. Этот канат, тонкий и прочный, материализовался из имени любимого человека. Когда ее все-таки привели в себя, она еще несколько секунд продолжала твердить имя-заклинание, боясь оборвать эту эфемерную связь.

Так бывает и с памятью. Войти в лабиринт подсознания несложно. Гораздо сложнее выбраться из него, вырваться из внутренней тьмы, преодолеть все, что она скрывает. Тесею в этом помогла смотанная в клубок нить влюбленной в него Ариадны, одним концом закрепленная у входа – он же выход – лабиринта. А если на эту нить нанизать бусинки памяти, получатся бусы – длинные, неровные, извивающиеся змеей, скручивающиеся в петли. Бусины – разной величины, цвета и формы, отшлифованные и шероховатые, граненые и колючие, подобранные не по порядку, а как придется. Они утяжеляют нить, но странным образом делают ее прочнее и складываются в узор, в котором можно угадать весь пройденный в лабиринте путь.

Лабиринт: путь первый

Дарья

Ее зовут Дарья, Даша, Даня. Мама звала иногда Наночка (первым словом девочки было не «мама», а «на, на!» – делилась со всеми и всем), Апочка (наверное, от «лапочка» в младенческом произношении) и мадам Коробочка, учитывая присущие ей в детстве солидность, важность и основательность. Но когда родители разговаривали о ней между собой или с кем-то из посторонних, они не признавали никаких уменьшительных имен. Иногда в шутку говорили: Дария-Авария. Наверное, просто так, для рифмы, поскольку по натуре она всегда была человеком мирным и никаких аварийных ситуаций сознательно никому не создавала. Правда, имел место один случай, за который ей до сих пор неловко. Ей было лет 8—9, семья отдыхала на море, остановились в частном доме. Сын хозяев, ее ровесник, с которым они даже знакомы толком не были, пробегая мимо крыльца, попросил попить. Она набрала воды в кружку, но в тот момент, когда мальчик протянул руку, выплеснула воду на него. И родители ее, и даже мальчишка были уверены, что это произошло совершенно нечаянно. Но она-то знает, что не споткнулась и кружка не выскользнула – просто что-то как будто толкнуло под руку… Как будто локтем наткнулась на невидимую стену узкого прохода. Нехорошо получилось.

Или родители видели в ней «аварийность» для нее самой? С детства было так: если уж что-то решила – не передумает. И будет стоять на своем, даже если это точно закончится неприятностями, а так бывало нередко. Кроме того, когда она немного подросла, мать предупреждала: «Если может хоть в чем-то не повезти, то тебе обязательно не повезет, так что имей это в виду». Так оно и получалось. Однако, став взрослой, Дарья поняла, что это не касалось самых важных вещей: когда доходило до вопросов жизни и смерти, ей удивительно везло. Правда, возможно, именно ее «аварийность» была причиной того, что она постоянно попадала в опасные ситуации.

***

Она знала, что производит на окружающих довольно обманчивое впечатление…

В один из самых сложных моментов ее жизни (90-е годы: распад СССР; развод; отъезд детей в другую страну; отсутствие зарплаты; тяжелейшая болезнь матери и необходимость самой находить выход из ситуаций, из которой не всегда можно было выйти даже объединенными усилиями) общие знакомые привели к ней в гости поэта, прозаика и режиссера – человека действительно весьма одаренного, с очень развитой интуицией. Походив по квартире, куда он попал впервые, буквально понюхав и пощупав царящую в ней атмосферу и перекинувшись несколькими фразами с не знакомой ему до тех пор хозяйкой (остальное – на уровне мимики, жестов, взглядов), он сказал:

– Наконец-то я нашел место, где в это сумасшедшее время тепло и спокойно. И я вижу спокойного и безмятежного человека. Ты просто вне общего безумия. Я не хочу отсюда уходить.

А в это время ее существование сводилось к одной мысли: как сделать так, чтобы все ее близкие остались живы, здоровы и благополучны…

(И он действительно не ушел – остался в тот же вечер, и проблем ей это только прибавило, поскольку он оказался алкоголиком со всеми вытекающими из этого печального факта последствиями, но она все равно была благодарна ему – за легкость характера, безалаберность, талант, готовность всегда быть рядом и их удивительные полеты.)

Типичная славянская внешность: русые волосы, широкие темные брови дугой, широко расставленные большие карие глаза с чуть опущенными вниз наружными уголками, высокие скулы, курносый нос, пухлые губы; рост ниже среднего; маленькие, но широкие кисти и ступни. Обычно после первой встречи новые знакомые вспоминали о ней как о милой, мягкой и очень домашней женщине. И тем больше было их удивление, когда оказывалось, что суть этой клуши – упрямство (люди, которые хорошо к ней относятся, предпочитают слово «упорство»), независимость и дефицит инстинкта самосохранения. Как говорится, посеешь характер – пожнешь судьбу. С другой стороны, обстоятельства тоже формируют определенные черты. А может, в своеобразие ее характера внесла свою лепту и смесь кровей – русской, еврейской, украинской, сербской, – и соответствующая генетическая память…

Так вышло, что вся ее жизнь складывалась вопреки. Эта «поперечность» постепенно вросла в нее и иногда очень усложняла жизнь – и ее, и окружающих, но именно благодаря такой неудобной черте характера Дарья осознала, что слова «не могу» чаще всего значат «не хочу». Надо только признаться себе в этом – и тогда что-то обязательно поменяется. У нее выработалась привычка во всех неприятностях винить прежде всего себя. «Но так же невозможно жить!» – ужасалась ее приятельница. Возможно. Особенно когда не растравляешь свои раны, а анализируешь их причины и делаешь выводы на будущее.

Вход

Во благословение плода
Среди туч проклюнется звезда.
Пуповина ниточкой любви
Через плоть и дух протянет швы,
Нитью Ариадны поведет
Из небытия в водоворот
Звуков, красок, ярких, как лубок…

Дальше побежит судьбы клубок,
Вервие в веревку превратит,
Чтоб страховкой на краю обид,
Горя, боли, страха и невзгод
Удержать – на миг, на жизнь, на год…