Кассандра в Тавриде

– Как прикажите, моя госпожа. Принести вам воду умыться?

– Да. И еще чего-нибудь поесть.

Таня поклонилась и бесшумно исчезла за плотной циновкой, закрывающей дверной проем. Александра села на треножник и продолжила любоваться открывающимся с высоты видом побережья. Минут через десять служанка вернулась с едой в широкой ивовой корзине, а следом, осторожно переставляя ноги, с кувшином и медным тазом вошла коротко и неаккуратно обстриженная Оля. В каждом ее движении чувствовалась боль и напряжение, а в выражении лица читалась надменность. Она поставила туалетные принадлежности на низкий столик и, не произнеся ни слова, тут же удалилась.

– Что это она так медленно ходит? И вид такой недовольный, – с усмешкой поинтересовалась Александра.

– Так ее же вчера наказали, моя госпожа, вот сегодня и ползает еле-еле.

– Интересно, за какие прегрешения?

Раскладывая еду по двум терракотовым тарелкам, Таня поджала губы, и, не скрывая превосходства, ответила:

– Северные рабыни такие непокорные! А Хельга так еще и дерзкая. Дождется! Когда-нибудь ваша доброта и терпение иссякнут, и ей вместе с волосами еще и уши отрежут.

Александра хотела спросить, кто приказал высечь Олю, но испугавшись услышать, что это ее распоряжение, запнулась на полуслове. После умывания она села за низкий столик, на который Таня выложила завтрак, и начала есть. Еда была незамысловатая – большой ломоть пшеничного хлеба, такой же немаленький кусок козьего сыра и глубокая чашка пахучего меда. Вместо чая или кофе кубок простой родниковой воды. Правда, очень вкусной. Видимо, непритязательность в еде в царском доме считалась добродетелью – главное, чтобы ее было много.

– А с чего это моя мать с утра не в настроении? День, вроде бы, такой хороший.

Взвешивая каждое слово, Таня ответила не быстро:

– Когда, порождая черных духов, властвует темнота, человек и природа должны спать и набираться сил. Но если в служении Екатии ты проведешь на перекрестке дорог целую ночь, то уже неважно, насколько хорош день.

Служанка Александры явно была опытной и обучена дворцовому этикету, где любое произнесенное слово может истолковываться двояко в зависимости от контекста. Бесхитростность и простодушие – самоутешение охлоса. Для высшего сословия – неприемлемая глупость.

– Неужели?! Хочешь сказать, что моя мать всю ночь занималась колдовством?

Таня чуть не уронила тарелку с остатками еды, которую аккуратно складывала обратно в корзину.

– Я ничего об этом не знаю, моя госпожа! – пряча глаза, испуганно ответила девушка. Видно было, что такая прямолинейность для нее в диковинку.

– Конечно, ничего, но достаточно, чтобы меня заинтриговать.

– Моя госпожа желает еще что-нибудь?

– Пока нет.

Но, перетаптываясь с корзиной в руках, Таня не уходила.

– Судя по виноватому виду, ты хочешь меня о чем-то попросить?

– Да, моя госпожа.

– Не майся, говори!

– Сегодня рано утром ко мне прибегал племянник. Моя мать больна и голодна. Можно мне, как в прошлый раз, отнести ей еду, которая сейчас осталась? Вы так добры ко мне всегда.

– А где живет твоя мать?

– Вон там, – Таня махнула рукой на левую сторону бухты. – Тот последний дом, что почти у самого берега. Хозяин моей матери богат, но скуп. Его рабы и слуги плохо едят. А ей сейчас надо много сил.

Александра на секунду задумалась, потом склонила голову на бок, и испытывающе посмотрела на Таню:

– Моя мать после бессонной ночи сейчас ляжет спать? Как думаешь?

– Думаю, да. Раньше так всегда было.

– Сколько нужно времени, чтобы сходить к твоей, отдать еду и, не спеша, вернуться обратно?

– Думаю, трех делений на солнечном круге хватит с запасом.

– Тогда забирай остатки, и можешь прихватить с кухни еще столько же, но за это ты возьмешь меня с собой. Я хочу выйти в город. А еще искупаться в море.

В воздухе повисла тишина.

– Если стража увидит, как мы вдвоем покидаем дворец, то сразу доложат царице. Меня забьют розгами, – Таня едва сдерживала слезы.

– Уж не хочешь ли ты мне сказать, что ушлая прислуга не знает способа выйти и вынести что-либо из дворца незаметно? Или считаешь свою хозяйку совсем дурой?

Таня испуганно мотнула головой.

– Тогда, делай, как я тебе велю! Все будет хорошо. Не бойся! Беды и неприятности я носом за версту чую. Как только мать уснет, приходи за мной. Вместе прогуляемся.

Явно давя на жалость, Татьяна смахнула слезу, и, склонив голову, покорно вышла из комнаты.

С интересом вживаясь в новое пространство, Александра, пока ждала служанку, даже не заметила, как быстро пролетело время. Солнце достигло зенита, жара стала непереносимой, и царский дворец погрузился в дремоту. Кляня духоту, многочисленная челядь в поиске прохлады попряталась по закуткам, а более расторопные нашли спасение в темных подвалах – там, где в огромных с человеческий рост пифосах хранили мед, вино, масло и прочие съестные припасы.

Хорошо защищенная на вершине горы цитадель с собственными зерновыми ямами и колодцем, к которому можно было спускаться по подземной наклонной галерее, была полностью автономна. Внушая покорность охлосу, величественный фасад дворцового комплекса надменно взирал на лежащий у его подножия город. Окаймляющая крепостная стена, шириной примерно четыре метра, служила как для обороны, так и для укрепления основания земляных террас, где расположились храмы с жертвенниками и изваяниями наиболее здесь почитаемых богов и героев.

Несомненно, это была настоящая твердыня, обороноспособности которой придавалось большое значение. Сразу за крепостным валом к пологому склону горы лепились зажиточные усадьбы с личными водостоками и емкостями для сбора дождевой воды. Окраинам города, застроенным жалкими лачугами бедноты и невзрачными домами ремесленников, охрана не предполагалась – их судьбы были отданы на прихоть богов. Как решат, так и будет.

С колоннады дворцового портика открывался прекрасный вид – с севера, насколько хватало взгляда, раскинулась всхолмленная ковыльная степь с разбросанными по ней курганами. Кутаясь в голубоватую дымку, на западе виднелись неясные очертания гор, а южная сторона выходила на изрезанную гавань с агорой.

Именно наличие этой удобной бухты обеспечивало городу быстрый рост, преумножало богатство и превращая его в важный торговый узел на севере Скифского моря. Там, на берегу, в утренние и послеобеденные часы кипела погрузка и разгрузка, ремонтировались старые и строились новые суда, а на рыночной площади, всегда наполненной народом, бойко и шумно торговали местным вином или соленой рыбой. Но главным источником благосостояния здешних жителей был хлеб, обильные урожаи которого обеспечивались плодородными землями вокруг города. Именно оттуда в бездонные царские закрома текли деньги, не забывая про пожертвования богам и подачки бедноте.

Как только утренняя суета стихла, Александра прогулялась по анфиладам дворца. Жизнь в древности пока еще не знала той разнузданной роскоши, которая придет сюда позже с завоевательными походами на восток. Этические принципы предков здесь еще чтились и требовали от царей личной доблести, а пресыщенная изнеженность презрения – того, что когда-то помогло выходцам с далекого севера выжить и завоевать это благословенное место. В отличие от женской половины, интерьеры мужской части царского дома смотрелись аскетично. Разве что тронный зал, где пол был устлан большими гладкими плитами из песчаника, а отштукатуренные стены расписаны яркими фресками из жизни богов, выглядел пафосно. От него в обе стороны расходились десятки других помещений, соединенных между собой многочисленными проходами и лестницами. Покои внутреннего двора, связывались друг с другом деревянными галереями. Судя по размеру и количеству комнат, немалочисленная венценосная семья жила в относительном комфорте – с личными каменными ванными, и примитивной канализацией.

Решив, что пора осмотреть город и окрестности, завернутая в длинное покрывало поверх хитона, Александра по настоянию Тани набросила край накидки на глаза, а нижнюю часть лица спрятала под легким шарфиком калиптой. Благородным женщинам обычай предписывал как можно реже покидать дом, но если все же приходилось, то только в сопровождении и тщательно укрывшись от неприличного для аристократки загара и докучливых мужских взглядов. Наряд для Александры, дабы не привлекать внимания и не отличаться от обычной горожанки, выбрали самый скромный. Собрав стриженные, как положено рабыне, волосы в короткий пучок и, надев широкополую соломенную шляпу, из-под которой трудно было разглядеть лицо, Таня взяла корзину с едой и пошла впереди. Александра, стараясь не шуметь, следом. Тихо минуя покои, где властвовал послеобеденный сон, служанка спустилась по темной боковой лестнице и через хозяйственные пристройки вывела царскую дочь на задний двор.

Или им повезло, или время действительно было выбрано удачно, но в обнесенном стеной дворе никого не оказалось. Дремавшие в тени кустов возле прохода две огромные сторожевые собаки лениво подняли головы, мутными глазами посмотрели на знакомых женщин, но агрессии не выказали. Судя по их частому дыханию и вывалившимся из черных пастей языкам, по которым ручьем стекала слюна, несчастные животные мечтали об одном – чтобы их оставили в покое. Таня достала из корзины и бросила в их сторону заранее приготовленный кусок хлеба. Но утомленные жарой псы даже не шелохнулись, сипло рыкнули – больше для порядка – сглотнули слюну и положили головы на лапы обратно. Увидев, что опасности нет, служанка уверенно прошла мимо собак к стене и протянула руку, чтобы открыть тяжелую низкую дверь …

«Саша, ответьте! Вы меня слышите?! – тревожный голос прозвучал где-то над головой. – Вы слышите меня?! Если слышите, пошевелите пальцем!»

Александра, пытаясь понять, откуда идет звук, удивленно огляделась. Но сверху на нее смотрело только ярко-синее безоблачное небо. Но в тот же миг изображение массивной крепостной стены, выложенной из крупных, тщательно подогнанных друг к другу камней, начало расплываться …

И еще через пару мгновений исчезло окончательно. Вернувшаяся в свое тело Александра пошевелила пальцем.

«Сейчас я начну вас будить, – в интонации психотерапевта послышалась сдержанные нотки облегчения. – Выход из гипнотического транса будет происходить медленно и постепенно. Я буду считать от десяти до одного, и по ходу моего счета вы станете потихоньку просыпаться. На цифре «один» вы откроете глаза и выйдете из своего приятного сна. Когда вы окончательно проснетесь, то будете испытывать только хорошие ощущения. Вы почувствуете себя отдохнувшей и выспавшейся».