Мой сводный кошмар

Медленно скольжу взглядом по модным кроссовкам – он любил носить их и с джинсами, и с классическими брюками, и ему всегда это шло. Сейчас на нем темно-синий строгий костюм, и все равно кроссовки смотрятся модно, уместно. Как и рубашка черного цвета, не застегнутая наглухо, а позволяющая увидеть часть длинного тату, которое – я помню – располагается на груди, тянется к ключицам и опускается в виде длинного рукава на левой руке.

Набравшись храбрости, поднимаю взгляд вверх и смотрю в сапфировые глаза – любимый цвет моей матери.

Лицо стало суровей, теперь он еще больше походит на своего отца. Светлые волосы еще сильнее выгорели на солнце, кожа стала заметно смуглее. Фигура раздалась, и, увы, не за счет количества жира. Даже строгий костюм не может спрятать свидетельство того, как много времени он отдает тренировкам. Ну и постельным утехам – наверняка, он ведь сам говорил, что это позволяет любому держать себя в форме.

Он изменился, да.

Неизменным осталось одно – жгучая, затаенная неприязнь, которую выдает его взгляд.

И я убеждаюсь, что не ошибаюсь и не преувеличиваю, когда он склоняется ко мне, делая вид для других, для тех, кто наблюдает за нами, что радостно обнимает меня, а сам шепчет мне в ухо:

– Ну что, Алиса, так и пишешь в своих маленьких грязных историях ложь или тебя хоть раз уже трахнули?

Глава 2. Алиса, прошлое, три года назад

Я ухаю в прошлое так резко, что стираются грани реальности…

Мой день рождения, мне снова шестнадцать. Наконец-то чинные посиделки в ресторане окончены, и, едва машина останавливается у дома, я подхватываю подарки и спешу зайти в дом.

– А я? – доносится вслед голос Полины.

– Пусть побудет одна, – слышу веселый голос мамы, – ей же интересно опробовать новый гаджет.

И это правда.

Я уже представляю, сколько музыки закачаю на этот смартфон, какими красивыми будут новые фотографии, а еще я смогу писать прямо в нем. Не ждать момента, когда доберусь до ноутбука, – иногда, пока дождешься, и вдохновение схлынет, и сидишь потом над буквами, но видишь не историю, а именно буквы. Мучительно пытаешься складывать буквы в слова, слова – в предложения и бросаешь.

Ждешь новой волны вдохновения.

И мучаешься оттого, что вроде бы слышишь и видишь героев, а все, настроения нет, все упущено.

Счастливая, окрыленная, я мчусь по лестнице, которая впервые кажется не красивой и величавой, а всего-навсего нескончаемой. Распахиваю дверь в комнату и застываю, ошеломленная, на пороге.

Не могу поверить в увиденное.

Не могу поверить, что это на самом деле, но…

Моя крепость, мое убежище, куда никто не входит без стука, подверглось жестокому взлому.

На моей кровати лежит Кирилл – сын хозяина дома. Но меня злит не то, что он ворвался на мою территорию без моего приглашения, и не то, что он в обуви поверх белого покрывала. А то, что в его руках ноутбук.

Мой ноутбук.

И он не просто слушает музыку или копается в интернете. Он читает то, что я прячу от мамы, от любопытной Полины, от подружек по школе – от всех.

Заметив меня в дверях, Кирилл ничуть не смущается. Наоборот, словно только и ждал этого, начинает громко зачитывать:

– …И тогда он взял меня за руку, нежно погладил костяшки моих пальцев, стал покрывать их поцелуями, а потом вопросительно посмотрел мне в глаза и поцеловал меня в губы…

Его поцелуй – как крылья раненой бабочки, обжег мои губы. Так нежно, что я…

– Замолчи! – шиплю я.

Закрываю дверь, чтобы никто не услышал, потому что это стыдно, так стыдно, а он…

А он хохочет, бросает на меня насмешливый взгляд и продолжает зачитывать:

– …Я затрепетала и качнулась навстречу к нему. Эта нежность просто сводила с ума. Не думала, что поцелуи такие…

Бросаюсь к нему, пытаюсь отвоевать ноутбук, но куда там!

Он старше, сильнее, и его не лихорадит от эмоций так, как меня. Он берет ноутбук правой рукой и отводит ее в сторону.

Тянусь за ним – но достать не могу.

Есть только один вариант – лечь на Кирилла, но мне это и в страшном сне не приснится. Не хочется, как и он, напрочь провонять духами его очередной пассии-однодневки. Не знаю, как он терпит на себе такой сильный запах – первое время я думала, что у него вечно заложен нос, даже присматривалась к нему, чтобы понять, как он дышит.

– Не берись строить глазки, – сказал он как-то, приняв мой интерес к нему за совершенно иной. – У тебя скверно выходит – толку не будет, только глаза окосеют.

Заметив, что он дышит нормально, я от него отстала. Он даже похвалил меня за понятливость.

Если исключить его грубость при этом, можно сказать, что это был невероятно трогательный момент между нами: мы позаботились о здоровье друг друга.

Но так как проблема с насморком не подтвердилась, я пришла к выводу, что у него, как и у его девушек, просто отсутствуют чувство меры и вкус.

А еще чувство такта, потому что ни один воспитанный человек не будет вести себя так, как Кирилл. И упиваться тем, как страдает другой.

Чувствую, что к глазам подступают бесполезные слезы, продолжаю пытаться вернуть себе ноутбук. Но тщетно: Кирилл отмахивается от меня, как от невесомого мотылька, а потом, видимо, ему наскучивает это занятие, потому что он неожиданно предлагает:

– Отдам ноутбук, если честно ответишь на два вопроса.

Смотрю на него в упор и молчу.

Молчу, чтобы позорно не разрыдаться и не допустить слабости, попросив помощи у других.

Это моя проблема, и я справлюсь сама.

– Честно ответишь, – повторяет с нажимом он. – Поняла?

Не отвечаю, но, видимо, он понимает, что я у него на крючке и выполню это простое условие, потому что удовлетворенно кивает и наконец озвучивает цену выкупа:

– Ты уже целовалась? И если да – назови имена.

В ушах начинает звенеть, лицо покрывается пятнами – чувствую это. И, кажется, вижу свое нелепое отражение в синих глазах, которые внимательно за мной наблюдают.

Имена…

Он думает, что я встречалась уже не с одним…