Автобус

Захар, несмотря на то, что его окликали рядом сидящие, призывая пригнуться, прильнул к окну и смотрел, как отдаляется фигура упавшей мамы с протянутой вперед рукой, будто она пытается дотянуться до него. Отец мягко обнял сзади, заставив пригнуться, глаза парня были мокрыми.

Нина следом за Олесей полетела кубарем, больно поцарапав колено об шершавый асфальт, выматерилась очень грубо, сердито. Короткие спортивные бриджи не были защитой, ободрала ноги сильно, но боли не чувствовалось. Уходящий автобус вверг ее в отчаяние, но следовало действовать. Качество Нины в чрезвычайных ситуациях моментально сконцентрироваться на поиске оптимального решения подсказало ее телу кувыркаться и дальше до обочины.

– Олеся, надо скрыться пока в ближайших кустах. Как хочешь, хоть ползком, хоть на четвереньках, хоть как, побырому, шевелись! Давай, давай, давай!

Спасительные кусты вот они, рукой дотянуться можно. Позади послышался басистый голос.

– Вставайте, ниндзя!

Нина, еще лежа, оглянулась. Над ними нависал детина с длинноствольным оружием в руках, одетый в камуфляж.

Нина смотрела в дуло ружья, свисающее через плечо у детины. Это точно не «Калаш», вертелось почему-то в голове у Нины. «Калаш»-то она в Якутском финансовом техникуме разбирала и собирала за считанные секунды с закрытыми глазами. Подшучивали даже: вас в техникуме в разведку что ли готовят? Чего вы только не вытворяете: и отжимания с хлопками от пола, и стрельба по мишеням пуля в пулю, бег с препятствиями, золотой значок ГТО у каждой почти. Нина с благодарностью вспоминала препода по физре и НВПэшника. Всегда сетовала, почему на предприятиях физру обязаловкой не сделают, самим-то лень тащиться в спортзал, сознательность никто не понукает, а тут – надо, требование, хоть бы раз в неделю.

– А что? Раз узкоглазая – сразу ниндзя? – Нина огрызнулась.

От злости на всю эту, мягко говоря, дурацкую ситуацию весь испуг улетучился. Думала: да пошел он, бандит, и раз так вышло, она не станет перед ним «плясать», пусть хоть режет. Мечтала же в детстве, попадет к фашистам – из нее ни слова не выпытать, она кремень. Вот и сбылась мечта идиотки. Приметила нож, что вставил в ножны мужчина, на нем были остатки неаккуратно стертой крови разводами по лезвию. А что у ней нет никаких данных, что можно из нее выпытать, Нина даже не задумывалась.

Камуфляжный усмехнулся, подошел к Олесе, та испуганно шарахнулась, но он протянул руку:

– Давай руку, помогу подняться. Стрелка я снял. Сейчас окажем вам посильную помощь, но я смотрю, вы целы, чуток потрепало. Везучие.

– Ты наш что ли? – Нина поднялась.

– В смысле, из ниндзя? – камуфляжный все подтрунивал над Ниной.

– А что с нашим вторым водителем? – Нине было не до шуток, прихрамывая двинулась обратно по дороге, где виднелось неподвижное тело Темура.

– Жив курилка. Без сознания. Ранение. Не советую трогать его. Я оказал необходимую первую помощь, выдюжит до приезда наряда. Минут пятнадцать, максимум двадцать. Прибудут, транспортируют до госпиталя, а мы двинем догонять автобус. Чего это вы посреди трассы стоянку устроили? Это запрещено. Плохо что ли кому стало?

– На нас…

Начало было рассказывать Олеся, но Нина ее перебила.

А вот наряд прибудет, мы все и расскажем.

Нина подошла и с тревогой посмотрела на Темура, тот еле слышно дышал со свистом. Подумала про себя: наверное, если дышит, то шансы выжить явно имеются, лишь бы помощь подоспела быстро. Как интересно, парень в автобусе? Почему-то думалось все не о том, не о себе, не о сыне. Размышления Нины прервал камуфляжный.

– Бойкая дамочка, как звать?

– Нина. А спутницу зовут Олеся. А Вы кто?

– Так мы на «ты» или на «вы»?

Нина пожала плечами.

– Для Вас просто Василий. А так капитан Яровой, оперативно-разыскные мероприятия по выявлению, предупреждению, пресечению и раскрытию шпионажа, террористической деятельности, организованной преступности, коррупции, незаконного оборота оружия и наркотических средств, контрабанды и других аналогичных преступлений. Так понятно, ниндзя Нина?

– Куда уж ясней. Что это военные одним именем зовутся, что ли? У нас в автобусе типа маршал рейса, тоже Василий.

Нина оглядела мужчину. Бородач, вид небрежный, неухоженный какой-то. Явно пил когда-то и по-черному, выдавала желтизна глаз и легкая одутловатость лица. Пьяниц-то Нина, увы, был такой опыт, могла отличить от болезненных. Среднего возраста, лет тридцать восемь-сорок, не больше, младше ее лет на пять, как минимум. Ей самой-то в октябре сорок пять – баба ягодка опять. Лицо обветренное, глаза голубые, взгляд пытливый, живой, руки жилистые с татуировками на обеих, спина длинная, оттого ноги кажутся короткими, но рост Васи был под метр девяносто, что компенсировало с лихвой непропорциональность.

– А кто стрелял?

– Этого я не скажу, даже и знал бы, не сказал. Не положено. Давайте приведем вас в порядок.

Нина посмотрела на себя, на Олесю.

– Умылись называется, – и засмеялась нервно, осознав все происшедшее и поняв, что только чудом остались живы. Резко почувствовала, как саднят содранные колени – шрамом меньше, шрамом больше, чего уж теперь, быть бы живу.

А Олесю накрыло, прорвало, она всхлипнула громко и зарыдала, закрыв лицо руками:

– Что вообще такое происходит! Треш! Полный треееш! Я домой хочууууу!

Нина подошла, обняла ее.

– Да, девоньки, натерпелись вы. Но Вы, Нина, находчивая.

– Скорее психованная, вечно лезу куда не следует.

– Самокритично. Ну кто-то же должен быть в этом мире без тормозов, порой это наоборот мир спасает. Ладно, ничего, теперь вы под защитой. Психовать погодим. Олеся, держитесь, давайте помогу, отряхну спину. И, Нина, а можно поподробнее про маршала. Что за маршал рейса?

– Не знаю, – осматривая себя, ответила Нина. – Это я его так называю. Единственный военный подсел уже после вокзала, прямо с улицы, еще в городе. Я решила, что это безопасник, приставленный к рейсу. Фильм есть такой, только про самолет.

– «Воздушный маршал», там играет Лиам Нисон, – подсказала Олеся сквозь всхлипывания.

– Да-да, точно, он самый, Лиам. Вот я и подумала. А кто он в действительности – откуда ж знать. Они, сволочи, бросили нас. У меня там сын, муж, с ума сходят, наверное, – и спохватилась: – А где моя сумка? Я с сумочкой была, там телефон, надо позвонить.

Нина заглянула в глаза Олесе – пришла в себя или нет. Та еще всхлипывала, утирая пыльным рукавом слезы, размазывая грязь по лицу.

– Олеся, вода где-то наша тут, я пойду посмотрю? Ты как?

– Да, Нина, конечно, идите. Я норм, успокоилась. Все нормально.

– Василий, пожалуйста, присмотрите за девушкой. Я пойду вещи поищу, соберу, что найду.

Сумка нашлась, содержимое не особо рассыпалось. Телефон был в кармашке. Нина отряхнула с поверхности сумки пыль, достала из нее влажные салфетки и телефон. Было несколько пропущенных от мужа и сына. Набрала мужа. Прижала телефон между ухом и плечом, освободив руки, чтобы протереть раны на коленях. От пронзающей боли задохнулась, втянула шумно воздух сквозь стиснутые зубы – надо перетерпеть. На вызов ответил автоответчик: «Здравствуйте, к сожалению, абонент сейчас не может ответить на ваш звонок, попробуйте перезвонить позднее». Нина взяла телефон в руки и набрала сына, то же самое – ответил казенный голос.

– Черт! – то ли от боли, то ли от досады, что мальчики отключили телефоны, чертыхнулась Нина.

Вернувшись к спутникам, сообщила:

– У моих отключены телефоны, у обоих. Странно как-то, неужели заряд так быстро сел? Этот автобус не оснащен гнездами для подзарядки. Надо найти телефон перевозчика, позвонить им, пусть дадут телефон водителя, что ли. Я у него видела пауэрбанк. У него уж точно телефон заряжен. Гады-фашисты, бросили же, вот так запросто взяли и уехали. Двух беззащитных женщин. Они что, крест на нас поставили?

– Почему же сразу фашисты?

– Да не обращайте внимания, это у меня вместо матов ругательство.

– Есть определенный протокол. Инструкции на случай захвата заложников. Если есть угроза, то можно, или, точнее, нужно, оставить малое, чтоб спасти большее. К примеру, родителей можно оставить, чтоб спасти ребенка, если нет вариантов спасения всех. Приоритет. И, Нина, прошу Вас пока никому не звонить и ничего не сообщать. В том числе родным, друзьям, тем, кто не в автобусе.