Драгоценности фрау Элизабет

Он был выше меня на целую голову, и я стояла, спрятав свое лицо в его плечо. От него исходило приятное тепло. Меньше всего на свете мне хотелось сейчас, чтобы он разомкнул свои объятия. Я готова была стоять так хоть целую вечность. Но мы были не одни. В казино нас ждали еще четыре человека. И их тоже нельзя было оставлять без внимания.

– Франц, мне очень жаль, но нужно прощаться. Я совсем ничего не знаю о завтрашнем дне, поэтому предлагаю сделать так. Я свяжусь с Николаем Степановичем и сообщу Вам дальнейший план, – сказала я, возвращаясь в реальную жизнь.

– Вам? Мы еще на Вы? Я полагал, что мы стали хоть немного ближе и можем перейти на ты?! – Он посмотрел на меня вопросительно.

– Да, конечно, наедине мы можем быть на ты. Только в официальной обстановке мне не хотелось бы привлекать к нам всеобщее внимание. Иначе у меня будут неприятности, – с легким беспокойством попросила я.

– А кого это может волновать? Твоего шефа? Что у тебя с ним? Он пристает к тебе? Я обратил внимание еще в аэропорту на то, как он вел себя, – Францу это было явно неприятно.

– У меня с ним ничего нет. И не будет. А если он все-таки будет настаивать, значит, мне придется поменять работу. И не думай, пожалуйста, обо мне плохо. На жизнь я в состоянии зарабатывать головой. В крайнем случае, руками. Все остальное мне служит для удовольствия, и я могу себе это позволить. Но только с тем, с кем хочу. Он не из их числа, – ответила я с легкой досадой в голосе.

– Прости меня, моя дорогая. Мне это неприятно. Но я в состоянии защитить тебя! – горячился Франц.

– На расстоянии в восемь тысяч километров?! – печально сыронизировала я. – Не беспокойся, я сама не дам себя в обиду. Главное, не давать повода. И все будет хорошо!

– Если он посмеет обидеть тебя, я разорву с ним все отношения, даже контракт!

– Да полно тебе. Меня еще никто не обижает. А если ты разорвешь контракт, я останусь без работы и умру с голоду, – пошутила я.

– Ты больше никогда и ни в чем не будешь нуждаться! – твердо произнес Франц.

– Никогда не говори никогда. И не давай необдуманных обещаний. Все в жизни переменчиво, – слегка задумавшись, ответила я.

Наши картежники были пусть в небольшом, но в выигрыше и в очень хорошем настроении. Прощаясь, мы договорились, что я не буду беспокоить их слишком рано, если не поступит других указаний. И даже завтрак было решено заказать попозже, чтобы выспаться и отдохнуть.

Домой я приехала уже далеко за полночь. Переодеваясь и готовясь ко сну, я все рассказывала маме о гостях, о том, как провели вечер, умолчав о неприятных подробностях. О приятных тоже промолчала. Но маму, как известно, не проведешь. Она сразу почувствовала, что со мной что-то произошло. Однако, человек она была деликатный, и не стала задавать лишних вопросов. Мама никогда не расспрашивала меня о моих личных делах. Разговор заходил только тогда, когда я считала нужным его начать. Мои родители всегда мне очень доверяли. Да и не ребенок уже я была. Пусть еще молодая, но уже взрослая женщина.

С распущенными мокрыми волосами, в белом банном халате после душа, я приютилась возле маминой кровати и еще продолжала что-то рассказывать ей, как вдруг раздался звонок в дверь. Мы недоуменно переглянулись. Кого это принесло во втором часу ночи? Я подошла к двери и глянула в глазок. Перед дверью с опушенной головой стоял НикСтеп. Я поняла, что случилось что-то ужасное и, даже не спросив «кто», сразу открыла дверь. Он шагнул в квартиру и чужим голосом сказал:

– Она умерла три часа назад, врачи ничего не смогли сделать.

– Мне очень жаль, – тихо сказала я и, повинуясь какому-то необъяснимому порыву, обняла его. Наверное, это присуще всем людям. Перед лицом настоящего горя забываются все недоразумения и распри. Горе мирит даже заклятых врагов. Вот и я в этот миг хотела только утешить и поддержать его, как могла.

– Скажите, чем я могу Вам помочь, – спросила я, а он, как ребенок, уткнулся лицом в мои волосы и тихо плакал. Мы стояли так минут пять, пока он справился с собой.

– Спасибо тебе, Леночка, за понимание, ты очень хороший человечек, – сказал НикСтеп. – Кроме того, что мне нужно отдать распоряжения по поводу гостей, я почему-то в этот момент хотел видеть именно тебя. Мне стало легче, спасибо. Он вытер платком мокрое от слез лицо. Мне было непривычно видеть этого большого, всегда уверенного в себе человека, таким потерянным и расстроенным. Хотя, что же тут странного?! Мужчины тоже иногда плачут. Потеря близкого человека больно бьет по всем: большим и маленьким, начальникам и подчиненным. В такой момент любой человек оказывается таким незащищенным, любому хочется сочувствия и поддержки.

– Николай Степанович, пройдите в комнату, присядьте. Может Вам чаю? – предложила я.

Он не отказался, прошел в комнату и присел в кресло. Медленным взглядом обвел комнату, остановился глазами на мне и произнес:

– Так вот где ты обитаешь, принцесса. А у вас уютно.

В этот момент из спальни вышла мама. Она поняла, что происходит что-то не очень приятное, и решила прийти мне на помощь.

– Добрый вечер. Кто Вы? – спросила мама. НикСтеп до этого, конечно же, никогда не бывал у нас. Они были незнакомы. Он встал.

– Мамочка, это мой шеф – Николай Степанович. Николай Степанович, это моя мама – Зинаида Сергеевна, – представила я их друг другу. Мама взглянула в его лицо и поняла, что человек пришел в дом с плохой вестью.

– Что случилось? – встревожено спросила мама.

– У меня три часа назад умерла жена, – горестно вздохнув, ответил НикСтеп.

Мама слегка охнула, прикрыв рот ладошкой, но ничего не стала спрашивать. Молча вышла на кухню. По звукам, доносившимся из кухни, я поняла, что она возится с чайником.

– Лена, похороны через три дня. Понятно, что мне сейчас не до дел. Поэтому объясни все гостям, извинись за меня. Я не смогу сейчас встречаться с ними. Окончательное обсуждение и подписание контракта придется отложить на некоторое время. Надеюсь, что они поймут меня правильно. Ведь люди же. Самый лучший вариант, если тебе удастся отправить их домой раньше срока. Если же возникнут проблемы, придется тебе одной быть с ними до окончания запланированного визита. Знаю, что ты не подведешь. Корми-пои, развлекай, чтобы они остались довольны, – давал указания НикСтеп дрожащим голосом.

– Пойдемте, я Вам чайку приготовила, – пригласила мама НикСтепа. Он молча встал и последовал за ней на кухню. Присел к столу, сосредоточенно выпил стакан ароматного горячего чаю, однако, больше ни к чему не прикоснулся, хотя мама поставила на стол пирог и варенье.

– Благодарю Вас, даже на душе немного полегчало. Хорошо у вас, спокойно, – сдавленным голосом произнес он. Его подбородок опять задрожал. Но моя чуткая мамуля знала, что нужно делать в таких ситуациях. Она уже накапала какие-то успокаивающие капли и без слов подала ему.

– Еще раз спасибо. До свидания. Извините за поздний визит, но это было необходимо. Не хотелось говорить об этом по телефону, – сказал он, направляясь к двери.

– Господь с Вами, – тихо сказала мама и перекрестила его вслед.

Он ушел, а мы еще долго не могли уснуть, обсуждая случившееся.

– Аленка, а ведь он неспроста пришел к нам, – с тревогой в голосе сказала мама. – Это он сейчас такой открытый и ранимый, а вообще-то – человек непростой и жесткий. Держись, детка, от него подальше. Такие, как он, людей перемалывают, не задумываясь.

От ее слов мне стало так нехорошо на душе. Кто бы знал, что ее пророчество так скоро станет явью.

После завтрака я сообщила своим подопечным эту неприятную весть. Все помрачнели, их лица выражали сочувствие. Они заговорили между собой, обсуждая, как быть дальше. Дитеры ждали, что скажет начальник, а банкиры сразу же предложили завершить визит и уезжать, как можно скорее. Всем было ясно, что продолжения переговоров сейчас не будет, а больше им здесь делать было нечего. Но решающее слово было за фон Штольцем. Я видела, что в нем происходит внутренняя борьба. Разум говорил, что нужно уезжать, но сердце не хотело оставлять меня.

_ Фройляйн Элен, попытайтесь, пожалуйста, перебронировать билеты на более раннюю дату. Если получится, значит, мы улетаем раньше. Если же нет, придется пробыть здесь все оставшиеся три дня. Ничего не поделаешь, будет вынужденный отпуск, – вынес свой вердикт Франц и так посмотрел на меня, что я поняла, что он что-то задумал.

После завтрака все разошлись по своим номерам. Было решено отдохнуть немного, а потом еще погулять по городу, походить по магазинам и купить сувениры для домашних. Франц пригласил меня в свой номер. Как только мы закрыли за собой дверь, он сразу привлек меня к себе и поцеловал.

– Милая моя. Я едва дождался, когда ты придешь. Я как мальчишка, не спал всю ночь. Я мечтал и мысленно разговаривал с тобой. – Глаза его блестели, он был радостно возбужден.

– Франц, что делать с вашим отъездом? – я была озабочена предстоящими хлопотами.

– Любовь моя, я искренне сочувствую твоему шефу, но для нас все складывается как нельзя лучше, – лукаво сообщил он. – Ты перебронируешь билеты, но не пять, а четыре, и скажешь, что больше на этот рейс билетов нет. Пусть они улетают и ждут меня в Москве. У них есть дела в нашем московском представительстве. Я же скажу, что побуду здесь, чтобы поддержать господина Соколова. И эти три дня мы проведем только вдвоем! Ты согласна? – Ему очень нравилось, что он все так хорошо придумал.

И кто бы сомневался в том, что эта идея пришлась мне по душе?!

Мы все сделали так, как решили, и в этот же вечер отправили Дитеров и банкиров в Москву. Среди провожающих было еще несколько наших сотрудников из руководящего состава, из числа тех, кто не был занят в траурных хлопотах. Один из них – наш коммерческий директор, мой вначале тайный, а потом и явный недоброжелатель. Он довольно долго присматривался ко мне и бывал неизменно приветлив и любезен. Он был убежден, что у меня с шефом «ну очень близкие отношения». Поэтому, при каждом удобном случае, открывал мне дверцу машины, подавал пальто или придвигал стульчик, шутил со мной и угощал разными вкусностями, стараясь подчеркнуть свое дружеское ко мне отношение. До поры до времени я принимала эту игру, но отчетливо понимала, что он очень внимательно наблюдает за мной и НикСтепом. Хитрый лис и проныра! Такому прогнуться для собственной пользы – только за счастье! Я кожей чувствовала, как он ненавидит меня за то, что ему приходится выказывать мне свое почтение. С каким удовольствием он бы унизил и раздавил меня, если бы точно был уверен, что я безразлична шефу. Ведь ему самому было отказано сразу и навсегда, а такие, как он, отказа не прощают. Да! Алексей Иванович Сердунов был еще тот фрукт.

Один из моих друзей-иностранцев, действительно настоящих друзей, мой добрый толстый Ральф, понаблюдав за жизнью в нашем серпентарии, как-то сказал мне:

– Бедная ты моя! Я только сейчас, глядя на тебя, понял, как тяжело быть красивой и умной девушкой в таком окружении. Была бы ты дочка, или любовница какого-нибудь начальника повыше, тогда никто не посмел бы на тебя посягнуть. Будь осторожна, не дай им сожрать себя. А еще лучше, найди себе богатого иностранца и выйди замуж, и беги отсюда. С твоей внешностью и умом тебе это ничего не стоит. Не жди, когда они поймут, что Николай не при делах. Тогда начнется бал вампиров и даунов! Их тогда уже ничто не остановит. Боже мой, как он был прав в своих предположениях!

– Лен, ну и что ты с ним будешь делать еще три дня? – спросил меня Алексей Иванович. – Ни дела, ни работы. И проку от него сейчас никакого, только одни расходы. Гостиница, питание, машина! Да он нас разорит за эти дни! Вот черт, авиация хренова! Вечно у них билетов нет, когда позарез надо. Ну что придумать? – Он был явно раздосадован тем, что придется потратиться на гостя. Жмот он был ужасный, хотя сам с удовольствием и подолгу, пока хозяева деликатно не намекали, что пора и честь знать, гостил у наших зарубежных партнеров.

– Слушай, придумал! – воскликнул он обрадовано. – Вези его в наш охотничий дом на озера! Пусть подышит воздухом, а нам это раз в десять дешевле будет.

Я и сама об этом уже подумала. И это стало бы для нас идеальным решением. Мне хотелось уединиться с Францем. Быть подальше от любопытных глаз. Но первой предложить это было нельзя. Я Сердунова уже хорошо знала. Скажи об этом я, он сразу же забраковал бы мою идею. Да еще и домыслил бы черт-те что! Я намеренно выдержала паузу, дав время этой мысли зародиться в его голове. Придумать ничего другого он просто не мог. Но нужно было еще подогреть его, чтобы он заупрямился и настоял на своем.

– Ну, не знаю, Алексей Иванович! Удобно ли будет предложить ему такое? Ведь господин фон Штольц специально остался, чтобы поддержать Николая Степановича. Наверно, он не согласится, – будто сомневаясь, сказала я.