Драгоценности фрау Элизабет

– Благодарю всех присутствующих за чудесный вечер. Будем считать, что знакомство состоялось. А завтра нас ждет напряженная работа, поэтому нужно хорошо отдохнуть. Ну, на посошок! – бодро сказал он, поднимая рюмку с кипяченой водой.

Все его дружно поддержали, выпили по последней и направились к выходу. Мы, как приличествует хозяевам, пропускали гостей вперед. Франц, проходя мимо меня, церемонно распрощался. Он поцеловал мою руку, задержав ее в своей чуть дольше, чем это было необходимо. Как хорошо, что он наклонился к моей руке и не видел, каким взглядом одарил его в этот момент НикСтеп.

– Не торопись, домой поедешь со мной, – вполголоса сказал НикСтеп, беря меня под локоток, – Машина уже ждет.

Дудки-с! Это обстоятельство я предвидела и заранее приготовила пути отступления. До банкета я созвонилась с одним из моих приятелей и попросила его ждать меня у ресторана с десяти часов вечера. Он пообещал, что будет стоять насмерть, пока меня не дождется.

– Не беспокойтесь, Николай Степанович, мне еще с администратором все вопросы по оплате решить надо, завтрак заказать. Так что, мне придется задержаться. Я на такси уеду, – бархатным голоском пропела я.

– Может подождать тебя? – спросил НикСтеп, не теряя надежды остаться, хоть ненадолго, со мной наедине в темноте на заднем сидении машины.

– Нет-нет! Вам отдыхать надо, завтра у Вас такой трудный день. Я здесь еще не меньше часа пробуду, – мягко, но решительно пресекла я его поползновения.

– Ну, смотри, тогда до завтра, – он шумно вздохнул и, разочарованный, направился к выходу.

– Опять твоя взяла, – сказал чертенок внутри и скорчил смешную рожу.

– И всегда будет брать, – сказала шепотом я, – я ему не овца для заклания.

Выжидая некоторое время, чтобы Мастодонт точно уехал, я присела на стул и закурила. Я чувствовала себя утомленной этим суматошным днем, но очень довольной. Вход в бар был как раз в поле моего зрения. Я увидела, как вошел Франц. Мне было интересно, зачем он вернулся. Спустя несколько минут он показался с бутылкой минеральной воды. Я еще подумала в тот момент: «Зачем он пришел за минералкой? В номере с мини-баром всегда есть что попить, и даже выпить и закусить». Проходя мимо распахнутой двери в ресторан, он окинул взглядом помещение. Увидев меня, он заулыбался, поспешил подойти и присел рядом.

_ Элен, Вы еще не уехали? – он был откровенно рад тому, что я еще здесь. Видимо, за этим и вернулся в ресторан.

– Как видите. Сижу, курю и жду машину.

– Может быть, заглянете ко мне? – с надеждой в голосе спросил Франц.

– А Вы считаете, что это прилично в столь поздний час? – спросила я вопреки своему истинному желанию.

В этот момент во мне уже заговорили благоразумие и осторожность. Как только накал чувств ослабевает, верх берут предрассудки и условности. Он слегка вздрогнул, как от внутреннего толчка.

– О, извините! Я не хотел Вас обидеть. Спокойной ночи. До встречи, – он смутился и поспешил уйти.

Меня его поведение слегка разочаровало, но я не придала этому серьезного значения. Мне было просто хорошо оттого, что я увидела его еще раз.

Мой верный Витька сидел в своей машине, которая одиноко торчала на стоянке, как прыщ на ровном месте. Все уже давно разъехались.

– Привет! Спасибо, что дождался, – сказала я, устраиваясь на переднем сиденье.

– А я уже до утра настроился сидеть. Спасибо, что вырвалась пораньше, – невнятно произнес Витька, зевая.

– Ну, не ворчи, едем домой. Я тебя даже кофе угощу. Если хочешь, конечно, – предложила я.

– Я, конечно, хочу, только не кофе. Но ты меня, видимо, этим никогда не угостишь, – буркнул Витька, заводя машину.

– Вить, ну не начинай. Мы это уже давно проехали. Мы с тобой верные друзья. И только. Люблю тебя, но как друга и брата. Разве этого мало? – я пыталась его не обидеть.

Он обреченно кивнул, и машина тронулась. Через 15 минут мы были у моего дома. На кухне горел свет. Значит, моя мамуля, как всегда, не спит и ждет меня.

Вот, что значит молодость! И день тяжелый накануне был, и спать легла поздно, и утром встала раным-рано. Все нипочем! Душ, макияж, обжигающий кофе, свежий наряд! И снова готова хоть куда. Внешний вид – просто блеск!

Стояла ранняя осень. В наших краях это самое любимое время года. Природа, как бы извиняясь, за изнурительно жаркое лето и предстоящую лютую зиму, дарит нам этот период отдохновения для души. Бабье лето! Небо в это удивительное время голубое-голубое, высокое и без единого облачка. Погода стоит ясная, теплая, тихая. Буйство красок поражает воображение: оттенки листвы – от зеленовато-желтого до золотого и багряного. Воистину золотая осень! Едва ощутимый ветерок, слегка колышет листву. Почему-то она долго не облетает, до самой поздней осени. И мы купаемся в этом, по-царски роскошном, море красок. Ночью ощутимо холодает, но дни радуют теплым и ярким солнышком. Пиджака или легкой ветровки достаточно, чтобы не замерзнуть вечером или ранним утром. Днем же многие одеты еще вполне по-летнему.

Белые брючки, белая блузка и ярко-желтый удлиненный жакет как нельзя лучше соответствовали настроению этого чудного дня. Мои рыжие кудри очень удачно гармонировали с одеждой и даже окружающей природой. Высокие каблучки весело цокали по тротуарной плитке, выложенной во внутреннем дворике гостиницы. В мои обязанности входило обходить гостей утром и приглашать их на завтрак.

– Доброе утро! – бодрым голосом приветствовала я Франца, стоящего в проеме двери его номера, – Как отдохнули? К завтраку готовы?

– Доброе утро, фройляйн Элен! Вы прекрасны как Аврора! – Франц откровенно залюбовался мною. – Выглядите просто потрясающе, чего не скажешь обо мне. Ох уж эти русские! Никак не привыкну. Ну, зачем я вчера столько выпил?! Голова болит жутко! – пожаловался он.

– Примите до завтрака, это Вас спасет, – сказала я, протягивая пакетик «Алкозельцера». – Вы слышали такую поговорку: «Что русскому хорошо, то немцу – смерть»? Вот и сделайте правильные выводы, – посоветовала я.

– Как мне Вас благодарить, мой ангел? – серьезно спросил он.

– По возвращении домой напечатайте статью в газете о том, как русская девушка спасла Вам жизнь, – засмеялась я, – Спускайтесь в ресторан. Все уже ждут.

Да! Моя команда после вчерашнего застолья выглядела изрядно помятой. Глаза у всех, как у больной собаки, молящей о жалости и ожидающей помощи. Я раздала всем по пакетику антипохмелина.

– Это лекарство. Нужно растворить в стакане воды и выпить, – я даже не стала над ними подтрунивать. Мне их было искренне жаль. – Прошу к столу, господа. На завтрак у нас полчаса. Ровно в девять мы должны быть на переговорах.

Какая издевательская тактика! Напоить людей до полусмерти, а потом тащить их ни свет-ни заря решать серьезные вопросы! Да еще такая разница во времени! В Германии и даже в Москве в это время еще глубокая ночь. Но, бизнес есть бизнес. Назвался груздем – полезай в кузов!

Ели сначала вяло, но через некоторое время, видимо подействовал антипохмелин, пришел аппетит. К концу трапезы все тарелки были чистыми. Русские повара – что надо!

Орлы мои повеселели, глазки заблестели и облик человеческий, наконец, вернулся.

Секретарь НикСтепа Анечка уже приготовила его кабинет для переговоров. Все были в сборе. Мы вошли в приемную, когда часы пробили ровно девять.

– Немецкая пунктуальность, можно часы сверять, – то ли сыронизировал, то ли похвалил нас НикСтеп, – Доброе утро, господа! Обмениваясь рукопожатиями с визитерами, он внимательно вглядывался в их лица. – Прошу за стол переговоров.

Я автоматически включилась в рабочий ритм. Реплика – перевод, реплика – перевод. До обеда все шло гладко. Один раз прерывались на перекур и кофе. НикСтеп сам не курил и даже для столь важных гостей исключения не делал. В его кабинете никогда запаха дыма и не бывало. Поэтому пили кофе и курили в моей обители. Фон Штольцу и банкирам мой кабинетик явно пришелся по душе, а Дитеры и подавно чувствовали себя здесь уютно. Весной мы втроем ютились в этом кабинете. Много света, да еще и открытый балкон. Осенний воздух бодрил и поднимал настроение.

Эти переговоры были завершающим этапом. Всю основную подготовительную работу проделали наши специалисты и два Дитера еще весной. Я в этом участвовала, естественно, как переводчик. Дело шло к подписанию контракта. Осталось обсудить еще кое-какие детали и самую интересную часть, кто и что будет иметь в результате осуществления этой затеи. Напряжение потихоньку нарастало. Каждая из сторон не хотела продешевить. Высказывались все, приводя свои аргументы «за» и «против». Речь оппонентов становилась все более эмоциональной. Говорили, даже иногда перебивая друг друга. Я уже была почти на пределе. Попробуйте быть посредником в разговоре десяти спорящих мужчин!

Вдруг неожиданно зазвонил телефон! Что-то небывалое. Обычно, никто не смел ни входить в кабинет, ни звонить во время переговоров. Анечка легла бы трупом, но не позволила бы нарушить раз и навсегда заведенный НикСтепом порядок. Значит, произошло что-то из ряда вон выходящее. Шеф извинился и снял трубку. Буквально через несколько секунд он изменился в лице.

– Сейчас еду, – коротко бросил он. – Извините, господа, я должен срочно уехать. Это чрезвычайно важно, извините, – говорил он, направляясь к выходу.

– Лена, наши гости на тебе. Сегодня развлекательная программа. Все сообщу вечером. Он подошел ко мне очень близко и шепнул на ухо.

– Сделай так, чтобы пока никто ничего не понял. У жены клиническая смерть, – тихо добавил он, – мне нужно срочно в больницу.

– Конечно, Николай Степанович! Не беспокойтесь. Все сделаю в лучшем виде. Мне его было очень жаль, но я не знала, чем могу ему помочь.

Наши гости и партнеры были ошарашены. Все произошло почти молниеносно: звонок, короткий разговор, и шеф, почти пулей, вылетает из кабинета. Все вопрошающе уставились на меня.

– Господа, Николай Степанович, приносит всем свои извинения, но дело, из-за которого он отлучился, не терпит отлагательства. Сейчас не могу дать более точную информацию. Просто это действительно очень важно. Господин директор вернется и сам все объяснит. Пока мы прервемся на обед, а дальше видно будет.

Обед был заказан в одном из городских ресторанов, недалеко от центральной площади. Я частенько бывала здесь с гостями, поэтому хорошо знала хозяина и весь персонал. Все было заранее оговорено и нас ждали.