Звёздный огонь

Но тогда…

Не обращая внимания на брань помощника капитана, Хаген медленно поднялся, подошел к борту и, простояв там совсем недолго, сокрушенно вздохнул. Ну да, конечно. Он ведь услышал плеск воды, и даже подумал: «Что-то упало». Эх…

– Где моё оружие, ты, сын кракена? – рявкнул Умберто. Пересмешник показал за борт; по мере того, как до моряка доходил смысл жеста, его лицо становилось всё бледнее.

– Уронил в воду, пока тащил тебя, – сухо проговорил магус. – Уж извини…

– Т-ты…

Хаген вдруг заметил, что на палубе сделалось людно. Да, Умберто расшумелся, как рыночная торговка, которой перевернули корзину с товаром. Неприятно, а ещё хуже то, что перепалка грозила вот-вот перейти в нечто и вовсе отвратительное.

– Ты, проклятый…

«Заступница, пусть он заткнется!»

– Проклятая кукушка!

…Узкая улица заперта с двух сторон: ватага босоногих бандитов разделилась, загнала жертву в ловушку и теперь не намерена отпускать. Ты растерянно оглядываешься, от бессилия хочется плакать. Наставник далеко, а всего-то в шаге от тебя – ухмыляющиеся рожи, которым наплевать на величие рода Локк.

Точнее, былое величие.

– Эй, седой! – Вожак стаи щербато ухмыляется, и ты отступаешь – но тотчас же получаешь болезненный тычок в спину и падаешь на колени. Корзина с покупками переворачивается; ты обреченно следишь, как крутобокое красное яблоко катится прямиком в сточную канаву. – Эй! – не отстает вожак. Ему на вид не больше двенадцати, значит он старше тебя всего-то на два года. – Покажи-ка нам, как ты умеешь кривляться!

Ты размышляешь, закусив губу от напряжения. Может, в самом деле?..

Нет. Запрещено.

Ты знаешь, что сейчас произойдет…

– Ну! – Мальчишка устал ждать, он подходит ближе. Ты рассеянным взглядом окидываешь его жилистую фигуру и тщетно пытаешься спрятать страх под маской безразличия. Сейчас тебя побьют, и побьют сильно. – Чего ждешь, кукушонок?

Хаген тряхнул головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания. С тех пор прошло немало лет, и он научился многому – например, забивать обидные слова обратно в глотку тому, кто их произнес. Да, драться с помощником капитана – не тот поступок, которым стоит хвастать, но пересмешник точно знал: он скорее покинет борт «Невесты ветра», чем стерпит сказанное только что.

Оборотень бросился на Умберто, и они, сцепившись, покатились по палубе, не обращая внимания на встревоженные оклики матросов. Моряк оказался неожиданно силен, но Хаген всё-таки был из небесных детей, хотя его клан и относился к числу слабейших: сила пересмешников заключалась в хитрости и изворотливости, а вовсе не в умении дать в челюсть так, чтобы противник отлетел на несколько шагов. Поэтому они двое были в равных условиях… ну, почти равных. Умберто ожидал сюрприз, и весьма неприятный.

Впрочем, как бы ни разозлился Хаген, он заметил проскользнувшее во взгляде Умберто недоумение: помощник капитана, похоже, не знал, что именно означало слово «кукушка». Что ж, надо преподать ему урок на всю жизнь – незачем повторять слова, чей точный смысл тебе не известен! И, в конце концов, Умберто ещё вчера хотел подраться. Конечно, лучше бы это случилось без свидетелей, но что теперь жалеть? Капитан ведь в любом случае всё узнает.

«Ох, что-то я слишком много думаю!»

Хаген увернулся от кулака Умберто и отскочил, тяжело дыша. Во всей этой истории была лишь одна хорошая вещь: они оба безоружны. Пересмешник потерял свой кинжал ещё в Кеттеке, а обзавестись новым так и не удосужился – во время стычек с морскими тварями оружие всегда можно было взять взаймы.

– Эй, прекратите! – Голос Джа-Джинни. Не тот голос, который мог бы их остановить. Крылан и сам это понял, поэтому не двинулся с места, но прибавил ещё несколько не особо приличных выражений в духе «ну, капитан вам задаст».

«Ясное дело… и ещё как задаст…»

Умберто получил в глаз и замотал головой, как будто разгоняя туман – а потом снова кинулся в атаку. Дрался он с азартом, но особых приемов не знал; этот стиль под грозным названием «врежь сильнее, увернись быстрее» Хагену был известен. Исход поединка был очевиден для пересмешника: он успел совладать с яростью, а вот помощник капитана распалялся всё сильнее. «На другом конце дороги, вымощенной гневом, тебя ждет Великий шторм с распростертыми объятиями!» – сказал как-то раз Хагену наставник. Двуличный пройдоха и тут не соврал…

Моряки только ахнули, когда Умберто вдруг проскочил мимо неподвижного противника, упал и пролетел несколько шагов по палубе – будь это песок, в нем осталась бы превосходная борозда. «Промахнулся? Немыслимо!» – читалось на их лицах. Вот и помощник капитана подумал так же: в его взгляде отразилось искреннее удивление. Из его носа стекала струйка крови, на лице уже проступали синяки.

– Хватит, может быть? – поинтересовался Хаген. Он по-прежнему стоял спокойно, опустив руки. – По-моему, ты достаточно… эй!

Новая слепая атака, тот же результат. В Умберто словно вселился злой дух; Хаген слыхал, что на северных островах жило племя, чьи воины перед битвой пили особый настой, делавший их грозными противниками – они не чувствовали боли и бросались на врага до тех пор, пока не падали замертво. Что-то похожее происходило сейчас с Умберто: удержать его теперь смогли бы лишь несколько моряков… или один гроган. Но ни боцман, ни матросы не шевелились. Хаген в третий раз отправил драчуна на палубу, уже без всякого удовольствия: магус осознал, что дерется с сумасшедшим, и его охватило дурное предчувствие.

«Осторожно!» – крикнул кто-то. Умберто, сплюнув кровь, подскочил к ближайшему матросу и выхватил у того из-за пояса два ножа… а потом метнул их в пересмешника, оба сразу. До этого магус уже заметил, что его противник с одинаковой силой бъет как правой рукой, так и левой, но такого поворота предугадать не сумел.

Эй, седой!

Голос из прошлого прогремел над ухом, и внезапно Хагена сковало предательское оцепенение. Он видел летящие лезвия, понимал, что может уклониться – и не двигался.

Покажи, как ты умеешь кривляться!

Ну почему всё повторяется снова и снова? А он, дурак, размечтался – осмелился подумать, что отыскал наконец-то место, куда можно будет вернуться. Увы…

Случившееся прошлой ночью было лишь сном.

Кукушка!

Вместо того, чтобы упасть ничком на палубу, он повернул голову.

Первый кинжал просвистел мимо.

А второй чиркнул по лицу чуть ниже правого глаза…

Кукушка! Бесполезная кукушка, вот ты кто!

Хаген медленно опустился на колени, зажимая рукой рассеченную щеку. Всё, конец. Он чувствовал, как жгучая боль растекается волнами – сначала к глазу и виску, потом к челюсти и подбородку. Кровь текла сильно, поэтому собравшиеся вокруг матросы наверняка не замечали, как правая сторона его лица обвисает, теряет подвижность. Тетка Эвелла пугал его в раннем детстве «кривой маской», которая улыбалась и плакала одновременно; он просыпался по ночам, скуля от страха… и вот теперь «кривая маска» вернулась. На сей раз она взглянет на непутевого пересмешника Хагена Локка из зеркала.

Мир затянуло туманом, в котором лишь изредка мелькали знакомые лица. Вот Умберто – тяжело дышит, смотрит на своего поверженного врага с удивлением. В его взгляде уже нет безумия, что хорошо… но подлости это ничуть не умаляет. Вот Джа-Джинни – что-то говорит, хмурится.

«Это уже не имеет значения…»

– Ну-ка, отойдите! – Повелительным ноткам, проскользнувшим в нежном голосе, позавидовал бы и капитан. Хаген смотрел вниз, поэтому увидел лишь подол юбки и выглядывающие из-под него босые ноги: целительница села на палубу рядом с пересмешником. Взяла его за подбородок, заставила поднять голову. – Позволь, я посмотрю…

Магус послушно опустил руку – и рана тотчас же раскрылась. Он судорожно вздохнул, стиснул зубы: не хватало ещё разрыдаться перед этой девчонкой!

– Хм… – Она провела над порезом раскрытой ладонью; тонкие брови сошлись на переносице. Хмурая морщинка девушку почему-то украшала. – Как интересно… да ведь ты совсем по-другому устроен! Все пересмешники такие? – Он машинально кивнул и зашипел от боли. – Ладно, молчи. И не дергайся! Впрочем, я быстро…

– Эсме, подожди! – закричал Джа-Джинни, но целительница не обратила внимания. Хаген ощутил тепло, а уже в следующее мгновение её ладонь вспыхнула, словно зеркало, поймавшее солнце.

Пересмешник зажмурился.

Девочка старается зря, рассеченную мышцу не восстановить – но всё-таки ему было тепло, приятно. Беда отступила, боль телесная прошла вовсе, а душевная притупилась. Дураком был, дураком остался… ну и ладно. По крайней мере, жив.

«…Хотя лучше бы это сделала Ризель».

Солнце погасло; тонкие пальцы легко коснулись щеки Хагена.

– Всё! – раздался веселый голос целительницы. – Перепугал ты меня, оборотень! Лицо у тебя – покойник обзавидуется…