Звёздный огонь

– Но кто именно? – переиначил свой вопрос Крейн. – Не похоже на Вейлана или Торре, слишком уж изобретательно.

– Считаешь, Капитан-Император нашел нового помощника? – спросил Джа-Джинни. Его когти барабанили по столу, выдавая беспокойство. – Думаешь, нас поджидает кто-то незнакомый?

Магус пожал плечами – дескать, увидим.

– Хаген, а тебя не тревожит, что в Ямаоке мы можем встретиться с Грейди? – вдруг произнес Умберто невинным тоном, как будто речь шла о пустяке. Пересмешник вздрогнул от неожиданности – и наконец-то понял, отчего при слове «Ямаока» его всякий раз охватывало не только ожидание приключения, но и тревога. Грейди, конечно же…

– Не думаю, что он всё ещё в городе, – сказал он, стараясь говорить небрежно. – Молодой и умелый моряк давно должен был отыскать себе другой фрегат.

– Моряк, отставший от корабля, – насмешливо уточнил Умберто. – Моряк, спьяну проспавший отплытие. Не-ет, я уверен – он всё ещё там, ждет тебя!

Чтобы скрыть растерянность, пересмешнику пришлось вспомнить о своем даре. Если Умберто сказал правду, выходит, из-за его поступка Грейди очутился в некоем подобии «Веселой медузы», среди негодяев и неудачников… нет, такого не могло случиться!

– По всей вероятности, ты прав, – сказал Джа-Джинни. – В сезон дождей, зимой, вообще шансов наняться мало, а тут ещё скандал… Кристобаль, ты как считаешь?

– Никак, – ответил магус, которого вдруг удостоил вниманием ларим Эсме – прыгнул на колени, встал на задние лапки и принялся обнюхивать лицо, смешно поводя усатой мордочкой вверх-вниз. – Грейди сам себе хозяин, его судьба меня не волнует. Если это кому-то не нравится…

Ларим лизнул его в нос.

– Несправедливо! – заметил Джа-Джинни. – Нас он только кусает, а тебя, смотри-ка, полюбил!

– Он просто понял, кто здесь главный, – отшутился Крейн и аккуратно передал зверька смущенной целительнице. Хагену показалось, что если бы она не удержала своего питомца, тот бы опять перепрыгнул на колени к капитану.

Разговор зашел о всяких мелочах, и о Грейди все забыли – все, кроме пересмешника. Внезапно открывшаяся истина не давала ему покоя: выходит, он снова разрушил человеческую жизнь, не испытав при этом никаких угрызений совести. «Хеллери была права, – подумал он, ощущая странную тяжесть в груди. – Пейтон был прав. Вечно я всё порчу!»

От тягостных раздумий его отвлек пристальный взгляд Эсме: целительница смотрела так, будто ей была известна его подлинная история… хотя нет, как раз наоборот. Знай она, какой он на самом деле, ни за что не взглянула бы с сочувствием, вообще перестала бы его замечать – и поделом! «Прости, – сказал он мысленно. – Когда-нибудь ты все узнаешь и будешь с негодованием вспоминать о том, как позволила подлому оборотню себя обмануть…»

Эсме улыбнулась.

Тем же вечером он обнаружил у себя на койке небольшой пакет с порошком, похожим на угольную пыль. Не составило особого труда поймать юнгу за шиворот и вытянуть из него признание: да, пакет передала целительница. «А что это такое?» – не сдержавшись, полюбопытствовал мальчишка, но оборотень не стал ничего объяснять – слишком уж он был растерян. Их с Эсме путешествие по рынку получилось столь интересным, что Хаген вспомнил о краске для волос, только когда Каама исчезла за горизонтом. Он не винил целительницу в случившемся – уж скорее в этом была виновата Мара, – но упущение оказалось, без сомнения, весьма досадным. «Ты не обязана была исправлять мою ошибку, – сказал бы он, окажись Эсме сейчас рядом. – Неужели ты всегда думаешь не только о себе, но и о тех, кто рядом?»

Краска оказалась черной.

Не обращая внимания на любопытные взгляды матросов, он занялся привычным делом, а вскоре уже разглядывал свое отражение в одолженном у соседа мутном зеркале с трещиной и пытался оценить результат. Вспомнились вдруг слова, произнесенные Джа-Джинни совсем недавно: «…тебе по силам изобразить любого из доброй трети нашей команды, включая и капитана». Да, теперь это и впрямь было возможно.

«Глупо, конечно, – подумал оборотень. – Но отчего бы не попробовать?»

Лицо в зеркале вытянулось, под потемневшей кожей обрисовались скулы; по правой щеке зазмеился бледный шрам. Рот сделался немного больше, губы искривились в ироничной усмешке…

– А-ах! – выдохнул Кузнечик, и этот возглас был одновременно удивленным и восхищенным. – Вот это да!

Сложнее всего оказалось повторить глаза феникса, и вовсе не из-за цвета: Хаген раньше не замечал, какой странный у капитана прищур, как интересно он хмурит брови. Раньше оборотень считал, что всё это – лишь часть одного цельного образа, одной искусно сработанной маски, а теперь стало ясно, что лицо Крейна словно распадается напополам.

Улыбался Феникс только губами; глаза же страдали.

«Ну да, великое открытие… – Голос капитана, раздавшийся в голове пересмешника, вовсе не был плодом воображения. – Ты увлекся. Заканчивай цирк, иначе я буду вынужден кое-кого наказать. Понял?»

«Понял», – беззвучно ответил Хаген и стер черты Крейна со своего лица. Ему даже не пришлось выяснять, как именно капитан может исполнить свою угрозу: всего лишь несколько мгновений, которые тот присутствовал в сознании оборотня, привели к приступу жесточайшей головной боли. Но самым странным было то, что во взглядах, которые бросали на него матросы, появилось новое чувство – удивление. «Никаких поспешных выводов», – сказал бы в таком случае Пейтон, и Хаген решил последовать совету своего давно покойного дяди.

Между тем, погода благоволила «Невесте ветра», и путь до Ямаоки занял всего-то семь дней – как заметил Крейн, быстрее добрался бы только сам Великий шторм. Когда на горизонте показалась туманная дымка, ознаменовавшая приближение земли, Хаген ощутил, как тревога отступает – скоро неопределенности конец, и он узнает, что на самом деле случилось после того, как «Невеста» покинула Ямаоку несколько месяцев назад.

Город, оставшийся в памяти пересмешника полным ярких огней и развеселой музыки, казался удивительно тихим и пустым, и это заметил не только он. «Как будто вымерло всё», – пробормотал крылан. Феникс, стоявший поблизости, кивнул – не то услышал, не то разговаривал мысленно сам с собой или с «Невестой».

Когда фрегат причалил, Хаген сошел на берег следом за капитаном и увидел, что там их поджидает какой-то человек – щуплый, с бледным усталым лицом и жидкими рыжеватыми волосами. Такая внешность подходила тому, кто больше времени проводит среди книг, чем среди людей, поэтому пересмешник весьма удивился, заслышав приветствие Кристобаля Крейна:

– Рад встрече, Нами! Хотя, конечно, обстановка не располагает к радости.

– Я тоже очень рад, капитан, – ответил правитель Ямаоки. – Лайра прислал вас… что ж, предусмотрительно с его стороны. Полагаю, только вы и сумеете справиться с нашей напастью…

Учтивые слова были сказаны таким тусклым и безжизненным голосом, что сразу стало понятно: за время, пока птичья почта доставила письмо в Кааму и пока «Невесту ветра» нес попутный ветер, многое успело измениться.

– Рассказывайте! – без лишних предисловий потребовал Крейн. Его лицо было обеспокоенным, как того требовали обстоятельства, но в глазах горели огоньки: Феникс засиделся без дела. – Его Величество не соизволил сообщить мне детали, поэтому хотелось бы всю историю услышать от вас, с начала.

– Детали… – Нами тяжело вздохнул. – Их лучше показывать, потому что вы мне не поверите. Я даже не знал, какими словами описывать происходящее, чтобы Лайра не решил, будто мы тут все с ума посходили. Капитан, я понимаю, что вы и ваши люди устали с дороги, но… Вы готовы совершить небольшое путешествие за город?

– О чем разговор! – воскликнул магус. – С вашего позволения, я возьму с собой двух человек.

Совсем скоро подвели лошадей. Нами приободрился – то ли его воодушевило прибытие Крейна и «Невесты ветра», то ли правитель просто взял себя в руки; Хаген склонялся к первому варианту. Пересмешник наблюдал за капитаном, ожидая, пока тот выберет себе двоих сопровождающих, и в конце концов услышал два имени: своё и Умберто.

– Вперед! – Нами с неожиданной ловкостью бывалого наездника запрыгнул в седло. – Следуйте за мной, капитан – и рискну предположить, что вы ещё ни разу в жизни не видели того, что я намерен вам показать. Все объяснения и разговоры – потом.