В паутине лжи

– В последнее время стала закрывать. Но она ведь уже взрослая. Я не придавала этому значения, – она чуть нахмурила четко прорисованные брови и внимательно посмотрела на следователя, словно ждала его одобрения.

– Какая она? – взгляд Бориса совершил по комнате круг и снова встретился взглядом со стоящей у порога хозяйки.

– Обычная девочка, – пожала она плечами. – Хорошо учится. Занимается музыкой. Кстати, она вот-вот должна вернуться из музыкальной школы. И вы сможете с ней познакомиться.

И действительно, не успела женщина договорить, как раздался звонок в дверь.

Разговор с Ксенией прошел бездарно. Визит следователя ее явно напугал. На вопросы она отвечала односложно, а в конце вообще заявила, что у нее болит голова и уроки еще не сделаны.

Борис чувствовал, что получил еще одно неясное свидетельство собственной правоты относительно психолога. Теперь осталось сложить их вместе и озвучить вывод. Вывод, который Борис уже давно сделал. Но это странное назойливое ощущение, что что-то здесь не так, всё равно не покидало его. И еще одна деталь не давала ему покоя. Комната Ксении была слишком безликой. Только то, что предназначалось для чужих глаз. Ну не может же человек совсем не иметь личного пространства. У нее точно должен быть дневник.

Борис припарковал машину возле управления и быстро взбежал по ступеням. Он кивнул ребятам, что-то горячо обсуждающим у входа. Их громкие голоса и смех сейчас раздражали Бориса. Словно он нес в голове ценную информацию и решительно не хотел ее расплескать в дружеских беседах. Как ни странно, но сейчас единственный человек, которого Борис хотел видеть, был Андрей. Что удалось найти ему?

Дернув ручку двери, он понял, что приехал раньше напарника. Борис открыл дверь ключом и медленно вошел в кабинет.

Глава 7

За пыльным стеклом электрички скучно мелькали редкие деревья. Илья был раздражен. Казалось, монотонный перестук колес еще глубже вбивал это раздражение в мозг, вызывая душное бессилие. Он просто хочет им помочь. Просто помочь. Больше ничего. Вялые, безынициативные, напрочь лишенные амбиций. Кем они планируют стать? Смешно. Семенихин в графе: «профессия» вообще написал: «козел»! Илья, конечно, понимал, что эта надпись предназначалась ему, но он уже давно не злился на них, ему было их просто жаль. Никому не интересные, никому не нужные, даже собственным родителям. Что мы вообще можем от них требовать?

Он сошел на небольшой станции, на которую указывала лишь потрескавшаяся, а местами уже плотно заросшая травой асфальтированная площадка. Узкая тропинка, протоптанная редкими пассажирами, вела через перелесок к раскинувшейся на холме деревеньке.

В доме дремала привычная ему тишина. Илья разулся и тихо подошел к открытой двери в комнату отца. Не захотел беспокоить его своим скверным настроением, так что, не заходя в комнату, направился к неприметной двери в конце длинного темного коридора. Раньше здесь была кладовая с большим земляным погребом, где маленький Илья провел много пугающих дней и ночей. Он повернул в замке ключ и открыл дверь. В лицо пахнуло спертое теплое дыхание подвала. Он долго всматривался в темноту, в которой терялась узкая деревянная лестница, не решаясь преодолеть сдавивший грудь сладкий ужас восторга. Включил свет, ярко освещая большую комнату с земляным полом. И сделал шаг, за ним другой, третий, и уже почти сбежал с последних ступеней, не в силах унять волнение в груди.

Вдоль стены, отделанной широкими натесанными досками, в зазоры которых проглядывала земля, стоял металлический стеллаж с книгами. Илья взял одну и присел на небольшой потрепанный диванчик. Потянул за кончик ляссе и открыл книгу. Он продолжил чтение с места, на котором остановился в прошлый раз. Чувствовал, как раздражение отпускает его. Илья никогда не торопился, когда читал. Он был уверен, что только чтение помогает человеку сохранить его индивидуальность, заставляет думать. Пять пар глаз были устремлены на него сейчас. Он знал, они внимательно его слушают. Ловят каждое слово. Ведь они уже на пути к совершенству. Пусть не всех, но их он спасет.

Илья чувствовал себя великолепно. Он снова сделал глоток чая, с умилением глядя на горизонт. Огромный желтый диск солнца скрылся уже наполовину и начал плавиться, как кусочек масла на горячем тосте, растекаясь в тонкую розовую линию. Постепенно густея, она становилась ярко-красной, и, словно ржа, начала пожирать горизонт. Скоро она перекинулась на землю, и по ней поползли длинные черные тени, будто крючковатые пальцы хтонического чудовища, которое пытается выбраться из-под земли. Это напомнило ему лангольеров, которые пожирают остатки вчерашнего дня. Они, как лава, текут по земле, переворачивая камни, с хрустом ломая скелеты тощих деревьев. Уже накренился забор и, слетев с задвижки, распахнулась калитка. Нетронутыми остались лишь несколько метров перед домом, но через пару минут и цветущие кусты жасмина, и яркие вспышки астр в палисаднике исчезнут в их ненасытной пасти. Казалось, сердце – загнанная безумной скачкой лошадь, рухнуло замертво, застряв между ребер. Еще метр. Они уже стекают вязкой черной жижей на стол. Перевернувшись, разбивается чашка, обдав его кипятком… Илья закричал и рывком сел на кровати. Он провел дрожащей рукой по спутавшимся мокрым волосам. Спустив ноги на пол, посидел так пару минут, пока окончательно не пришел в себя. Поднялся и пошел на кухню, снимая на ходу мокрую футболку.

Ополоснув лицо холодной водой, посмотрел в висящее над умывальником зеркало. На лбу кровь. Он снова расковырял запястье. Илья достал из настенного шкафчика бинт и отошел к окну. Мертвенно-бледный свет луны посеребрил макушки леса, залил белесой лужей столешницу, осветил его грудь и руки. Кровь в свете луны казалась черной. Илья провел подушечками пальцев по свежим ранам и вдруг быстро начал бинтовать. Ничего еще не потеряно. Он справится. Он сможет.

***

К тому времени, как Борис появился утром в дверном проеме, Андрей уже дописал отчет о визите в школу. Стоило шефу войти в дверь, как сердце у Андрея подскочило в груди от внезапно накатившего волнения. Он даже приподнялся на стуле, чтобы пожать Бисаеву руку и несколько секунд стоял согнувшись, ожидая, когда тот снимет пиджак.

– Готов? – спросил Борис, оглядывая стопку аккуратно сложенных бумаг на подоконнике. Он сел и уставился на стажера.

Андрей, как приготовившийся прыгнуть в воду спортсмен, набрал в грудь воздух и начал:

– Борис Сергеевич, вы в курсе, что про психолога слухи ходят, что он со старшеклассницами руки распускает?

– Юдин, выводы мы будем делать позже: как только ты доложишь по форме, что сумел выяснить вчера в школе.

– Да, конечно, простите, товарищ майор, – быстро исправился Андрей и начал излагать подробности визита в школу, изредка заглядывая в отчет, скорее для того, чтобы от волнения не превратить рассказ в кашу. Бисаев, казалось, слушал его без интереса, однако каждое произнесенное Андреем слово ложилось очередным доказательством его собственной теории, и сейчас он думал о Ксении Калашниковой. Как заставить ее говорить? Надавить? Утратишь контроль. Сама она вряд ли что-то скажет. Хотя попробовать в любом случае стоит. Борис посмотрел на притихшего стажера.

– У тебя все?

– Так точно.

– Вот смотри, Юдин, некий психолог Блохин распускает руки со старшеклассницами. Его вынуждают написать заявление по собственному, а через два месяца пропадает Таня Матвиенко. Он устраивается в другую школу, и еще через год пропадает Света Николаева. Как думаешь, кто следующий? Ксения Калашникова?

– Знаешь, что меня смутило в его поведении? То, как он сел. Рядом со мной на диван, – пояснил он, понимая, что торопится озвучить свою версию, от чего говорит путано. – Понимаешь, такое поведение оно…

– Бессознательное, – вставил Андрей.

– Бессознательное, – согласился Борис. – Человек может поменять манеру поведения, если, например, чувствует опасность. Но я не заметил, что он особенно нервничал, пока не услышал в вопросе сомнения в его компетенции. Ну, смотри, человек виновен в пропаже девочки. К нему приходит следователь, и что, он будет себя вести как ни в чем не бывало? Не думаю. Страх – это мощный стимул и отличный раздражитель. Либо он реально псих, уверенный в своей безнаказанности и абсолютно лишенный мук раскаяния. Тогда это меняет дело.

– Вы сомневаетесь?

– Видишь ли, друг мой Юдин, серийный убийца – все-таки редкий зверь. Но здесь я, пожалуй, с тобой соглашусь. Он начал приставать к Ксении. Она испугалась и закричала. Он сбежал. Может, за год его почерк так поменялся? С нападения до убийства. Возможно ли, что он принял во внимание прошлые свои ошибки и сейчас просто убивает своих жертв, предварительно выманив их из дома? Тогда как он их выманивает? И главное, куда? У него должен быть дом, желательно в укромном месте, – продолжал рассуждать Борис. – Вот мы с тобой пытаемся вычислить этого урода, а он, возможно, именно сейчас очередную жертву присматривает. Иногда, чтобы раздобыть крупицу нового знания о конкретном экземпляре, надо дождаться, когда эта сволочь совершит очередное преступление.

Казалось, он говорит сам с собой, медленно поворачивая между пальцами карандаш.

– Я проверил, нет у него загородной недвижимости. И у родственников, которых у него нет, тоже, – добавил прежде, чем Андрей успел открыть рот, его лицо оставалось бесстрастным. Он откинулся на стуле и сцепил руки на затылке.

– Что думаешь, студент? Как он их выманивает?

– Может, предлагает подвезти до дома? – осторожно предположил Андрей.

– В том-то и дело, нет у него машины. Ну вот представь, что ты маньяк. Как ты заставишь подростка идти туда, куда тебе нужно?

Андрей неопределенно пожал плечами, судорожно соображая. Ему хотелось произвести на патрона правильное впечатление, но, как назло, тот спрашивал у него то, к чему Юдин был однозначно не готов, чувствуя себя нерадивым студентом на экзамене.

– А что если он им смс посылал? Телефон-то у него есть.

– Неплохо, Чудо-Юдин, – ответил Борис и прикурил. – Сделай запрос сотовому оператору, чем черт не шутит. Сети его проверь.

– Может, домой к нему съездить, с соседями поговорить? – предложил окрыленный успехом Юдин.

– Ездил я. Никто ничего не может про него сказать. Тихий, неприметный. Золото, а не сосед. Ну должен же он где-то проколоться? – Борис раздраженно стряхнул пепел в пепельницу, просыпав часть на стол, и тут же сдул на пол.

– Я одного не понимаю, – начал Андрей, желая простимулировать дальнейшие рассуждения шефа. – Если дети говорят о том, что психолог этот скользкий тип, почему его в школе держат?

– Ты знаешь, сколько школьный психолог получает? Нет? Так я тебе скажу, тысяч двадцать. Ну кто, скажи мне, Юдин, за такие деньги работать пойдет?

– Обыск нужно в его квартире провести, – продолжал Андрей.

– Для начала нужно ордер получить, а это не так просто. Он, конечно, моральный урод, но у нас нет доказательств. А нет доказательств – нет ордера. Без ордера – всё это незаконно, а значит, напрасно. Он снова вывернется. Нет. Тут наверняка нужно действовать. Нужно разговорить Ксению Калашникову.

Борис отошел к окну. Он невольно вспомнил Аню. Возможно, этот урод так же близко подсаживался к ней, брал за руки. Ассоциации возникли мгновенно, совершенно неподвластные ему, заставляя его кулаки сжиматься в нервном возбуждении.

Глава 8

Людмила Калашникова даже не взглянула в раскрытое удостоверение следователя.

– И всё же я не понимаю, для чего вам снова понадобилось говорить с моей дочерью? – недовольно проговорила она, пропуская Бисаева в дом. – Ксения больше не общается с пропавшей девочкой, – она обернулась на Бориса, шедшего следом. – Объясните же наконец.

– Вы не волнуйтесь, обычная процедура. Мы опрашиваем всех Светиных одноклассников. Включая бывших, – поспешил добавить он, видя решительный настрой мамаши. Она остановилась посреди гостиной и несколько секунд гипнотизировала Бисаева взглядом.

– Вы не против, если я подожду Ксению в ее комнате?