Прелестник

– Не случится, я буду здесь, – решил Люсьен.

– Может, лучше мне остаться? – предложила девушка.

– Нет, иди спать, а завтра твоя помощь может понадобиться. Хорошо, что никто не видел, как мы прошли сюда…

* * *

Утром известили, что Луи не может явиться к завтраку из-за плохого самочувствия. Услышав об этом, бедная герцогиня чуть не лишилась чувств. Вчера вечером ей сказали, что Луи уже спит, и она даже не заподозрила неладного. Герцог нахмурился и, покачав головой, спросил о причине, на что услышал весьма невразумительный ответ.

Герцогиня Анна, оставив трапезу, поспешила в покои сына. Отец предпочел остаться и прежде завершить завтрак.

Войдя в тихую комнату, Анна увидела своего любимого сына, лежавшего в постели; рядом с ним сидел озадаченный врач; у изголовья стоял Люсьен, который и привел врача. Юноша смотрел то на Луи, мучимого жаром, то на врача, смешивающего какие-то лекарства. Увидев герцогиню, Люсьен поклонился и отошел; врач поспешно поднялся с места и тоже поклонился.

– Нет, нет, – попыталась его остановить Анна, – лучше поскорее исцелите его, – с этими словами она торопливо подошла и, сев на предложенный стул, схватила горячую ладонь сына.

Герцогиня долго смотрела ему в лицо, ожидая действия лекарства. Действительно, через некоторое время Луи пришел в себя, ее голос долетел до его слуха:

– Вам уже лучше? – спрашивала она.

Он инстинктивно открыл рот, чтобы ответить, но голос не прозвучал.

– Ангел мой, что случилось с вами? Вы так бледны…

– Матушка, простите меня, – только и выговорил юноша.

– Успокойтесь, не думайте об этом. Я вижу, вам трудно говорить. Может быть, ваш друг мне расскажет, что случилось?

Луи утвердительно кивнул.

– Да будет Бог милостив к вам, дитя мое. Выздоравливайте скорее, я буду молить за вас всех святых.

Она бы с удовольствием сидела около сына, но врач предупредил, что юноше необходим полный покой, и герцогиня, нежно поцеловав Луи в лоб, удалилась, прежде расспросив доктора. Тот сказал, что жизнь пациента вне опасности и что скоро он поднимется. Уже сделали кровопускание и дали слабительное.

После ухода матери Луи скоро заснул. Ему снилась невероятная жуть; он бредил. Но к вечеру наступило облегчение, жар спал. Луи проснулся, скорее всего, очнулся от забытья, и открыл глаза. В первый момент ему показалось, будто потолок кружится или, наоборот, кружится кровать, на которой он лежит. Потом это ощущение прошло. Луи посмотрел на противоположную стену. Его мысли еще спали. Постепенно все прояснилось, и юноша увидел перед собой сосредоточенное лицо отца.

– Как вы, сударь? – тихо спросил он.

– Кажется, мне лучше, – отозвался юноша.

– Так сколько бутылок было? – заинтересованно продолжал герцог.

– Одна, – уверенно сказал Луи.

– Вы абсолютно уверены в этом?

– Да, – не очень твердо ответил он.

– Скажите спасибо Люсьену. Он убедил меня в том, что в этой бутылке было еще что-то, кроме вина.

– Из этой бутылки пила тетя Элен, – вспомнил Луи.

– Так вы были вместе? – удивился маркиз.

– Нет, отец. Я велел Жану отнести бутылку и бокал в беседку, а когда пришел туда, там сидела тетя и пила из рюмки. Я пил из той же бутылки.

– Элен жива и здорова, – заметил герцог, – но ведь она выпила самую малость, а вы – все остальное. А что же было дальше? Элен покинула вас?

– Я сам попросил ее уйти.

– И она ушла?

– Да; потом я выпил и уснул, а проснулся на закате.

– Занимательная история. Возможно, что-то случилось с вином, иначе кто же мог вас травить?

– Тетя рассердилась на меня, вы же знаете…

– Не стыдно вам так думать о своей тете? – упрекнул герцог. – Она в вас души не чает, а вы так оскорбляете ее.

Луи грустно ответил:

– Вы думаете, она любит меня?

– В мире только две сумасшедшие любят вас до крайности: это ваша мать и ваша несравненная тетушка. Не будьте же неблагодарны. А теперь я покидаю вас. Надеюсь, кризис миновал, и вы скоро будете здоровы.

– Благодарю за то, что пришли, отец, – признательно сказал юноша.

– Выздоравливайте, – повторил герцог и ушел.

А через некоторое время в комнату пробралась Элен. Увидев ее, Луи нахмурился.

– Я целый день не могу попасть к тебе, мой птенчик, меня не пускают, говорят, что тебя совсем нельзя тревожить, – приторно-ласковым голосом говорила она.

– Зачем же вы решили потревожить меня? Нарочно? – слабо спросил юноша.

– Я пришла узнать, как ты себя чувствуешь.

– При мне можете не притворяться. Я уверен: это вы подсыпали мне какую-то гадость в вино. Вы чуть не угробили меня.

– Разве я могу покушаться на твою драгоценную жизнь? Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится, – она уже сидела на краю постели.

– Вы наговорили на меня отцу, опозорили перед всеми, напоили какой-то дрянью… что еще вам нужно? – нервничал Луи.

– Мы обижены? Во-первых, повторяю: никто не травил тебя, не смей наговаривать. Во-вторых, кто тебе мешал сказать правду? Анна спрашивала тебя, и что ты ответил?

Луи усмехнулся и жестко произнес:

– Я соврал только ради матушки. Меня она простит со временем, а вас и Леонору – никогда. И не хочу я, чтобы она мучилась еще из-за вас. А вы, вы, мадам, тоже сказали не всю правду. Испугались?