Джокер в пустой колоде

В дверь заглянул Гулько:

– Евсеич! Я закончил!

– Хорошо, мы идем! Пошли, Василий, узнаем, что нам приготовил наш эксперт!

На улицу вышли вместе с профессором, Екатерина Самсоновна осталась в доме, чувствовалось, что она очень устала от пережитого.

Гулько расположился на ступеньках крыльца, достал портсигар с папиросами и, раскрыв его, протянул вышедшим мужчинам. Полежаев отказался:

– Врачи запретили – сердце барахлит. Только хороший коньячок в небольшом количестве.

– Ну что у тебя, Иваныч? – Калошин поднес папиросу к зажженной Дорониным спичке. – Есть что интересное?

– Представь себе – есть! Собаку сначала усыпили, сняли ошейник и только потом перерезали горло. – Гулько взглянул на профессора, – Одно хорошо – не мучилась. – Тот согласно закивал.

– Какой гуманный убийца! – усмехнулся Доронин.

–Да нет, просто шуметь не хотел. Да и от самой собаки себя оберегал. Я думаю, что первые две ночи он приносил ей кости, как бы приучая к себе, – задумчиво протянул Калошин.

– Точно! – воскликнул Доронин, – Екатерина Самсоновна сказала, что не могла отучить собаку брать еду с чужих рук. Первые ночи она злодея не подпускала, но кость его грызла. Запах уже явно помнила, потому-то на третью ночь подпустила ближе и только зарычала. Иваныч, не было рядом с собакой кости?

– Как же, как же, есть такая штучка! Вот она! – Гулько достал из своего чемоданчика завернутую в бумагу кость. – Я ее, красавицу, на предмет снотворного проверю и доложу вам, ребятки, что за порошочек усыпил нашу собачку. И еще кое-что… Я вырезал часть глотки и шкуры с шеи, необходимо узнать, чем же резали. Не ножом, точно. Что-то более тонкое. Ну, это уже позже скажу. Следов обуви, ребятки, никаких нет. Хотя кровь хлестала вокруг фонтаном. Похоже, что руки и подошвы вытерли об собачью шерсть – на ней характерные следы размазанной крови. Ушел он по траве, посмотрим, что на заборе. Больше пока ничего. Ты-то, Евсееич, нарыл что-нибудь?

– Нет, со следами и там ничего не ясно. Трава примята, можно определить, где злодей перелез через забор. С той стороны такая же картина. И следов крови на заборе не видно, значит, действительно, протер руки о собачью шерсть. Но на одежде должна была остаться? – Гулько согласно кивнул. – Посмотри там своим профессиональным взглядом. Ладно, думаю, что Екатерина Самсоновна покажет то же место, где видела это «светлое пятно», будь он неладен – Калошин в сердцах сплюнул. – Дьявол какой-то, а не человек. Вот только почему «светлый», дело-то сотворил самое, что ни на есть, черное. – Помолчав, Калошин обратился к Полежаеву: – Лев Игнатьевич! Нам понятых найти надо, чтобы в протоколе осмотра места происшествия расписались. Смотреть на все это неприятно, так что мужичков бы каких, а? В соседях кто у вас? Чей дом через дорогу, с круглым чердачным окном? – Полежаев как-то поморщился, услыхав последний вопрос Калошина. – Что, не дружите? – майор пытливо посмотрел на профессора – в глазах того метнулась искорка страха. Или только показалось?

– Да, не жалуем друг друга. Этот дом вот уже третий год мой соратник по цеху снимает. Правда, работаем мы с ним в разных направлениях. Только вот, нет между нами соседских отношений, – при этих словах у профессора дернулась щека.

– Отчего же такое неприятие друг друга, а, Лев Игнатьевич? – Калошину вдруг показалось, что Полежаев не хочет говорить об истинных причинах разлада между соседом и им. Подумал: «Может быть, женщина? Мы ведь ничего не знаем о самом профессоре и его личной жизни. Надо будет вызвать к себе Екатерину Самсоновну и поговорить откровенно. Может, вытащим какой-нибудь скелет из профессорского шкафа? И с соседом стоит побеседовать. Как знать, не его ли рук «собачье» дело?» – Хорошо, найдем, я думаю других. Василий, пройдись по соседям, дело к вечеру, наверняка многие уже дома.

– Слушаюсь, товарищ майор! – козырнул Доронин и отправился на поиски понятых.

На крыльцо вышла Екатерина Самсоновна, вынесла в кувшине холодный квас, предложила мужчинам. Те с удовольствием угостились приятно пахнущим поджаренным хлебом напитком. Гулько даже крякнул от удовольствия, похвалил женщину. Калошин же все раздумывал над словами профессора. Не понравилась ему реакция того на вопрос о соседе. Чувствовал своим старым милицейским нутром – нечисто здесь. Есть, есть какая-то гнильца в отношениях этих людей. «Ничего, профессор, разберемся. Не впервой, и не такие клубки раскатывали» – Калошин даже взбодрился от этих мыслей. Полежаев же был угрюм, как будто читал мысли оперативника и боялся их.

Примерно через полчаса вернулся Доронин с двумя мужчинами. Один оказался учителем географии, человеком интеллигентным, с вопросами не лез, выслушав Калошина, расписался без лишних слов и удалился. Второй же, суетливый вздорный пенсионер, с явным похмельным запахом, без осмотра трупа собаки расписываться отказался. Пришлось показать. Мужик не на шутку испугался, даже как-то визгливо вскрикнул и схватился за сердце. Выручил коньяк, принесенный Екатериной Самсоновной. После нескольких глотков мужичок успокоился, а добавив еще немного, стал размышлять о превратностях судьбы. Его рассуждения довольно жестко остановил Калошин, в конце концов, он расписался и пошел, по мнению присутствующих, добавлять.

– Ну, что, Василий, – обратился Калошин к Доронину, когда они, попрощавшись с профессором, вышли за ворота, – пройдемся до соседа? Пощекочем еще одного ученого мужа?

– Да нет там никого, Евсееич. Я же, когда искал понятых, заходил. Никто не вышел.

– Ну, попытка не пытка, а уехать, не зайдя, нельзя. Упустим малость – не простим себе. Каждую мелочь следует проверять по горячим следам. Так-то, Васек! – изрек назидательно Калошин.

– Ты, товарищ майор, действительно думаешь, что в этом деле не все так просто? – присоединился к их разговору Гулько.

– Думаю, Валерий Иванович, думаю. И ты знаешь, что меня редко мое чутье подводит.

– Хорошо, идите, я вас в машине подожду.

Но ворота соседского дома, действительно, были заперты, на стук никто не отозвался.

– Ну, что ж, встретимся позже, – как-то многозначительно изрек Калошин, с тем и отбыли в отдел.

Глава 3

Костя Воронцов был на месте и спокойно попивал чаек вприкуску с рафинадом. Видно было по его довольному лицу, что все дела на сегодняшний день, по его мнению, уже закончились, и он только ждет начальника, чтобы отрапортовать о проделанной работе и отправляться домой.

При виде входящих в отдел оперативников Костя отставил стакан и поднялся из-за стола.

– Товарищ майор! – начал было он, но Калошин жестом остановил его.

– Погоди, Воронцов. Дай отдышаться. Налей-ка и нам с Василием чайку. С самого утра маковой росинки во рту не было.

– Так может, я в буфет за пирожками? – сразу направляясь к двери, спросил Костя.

– Ну, давай-давай, это будет кстати. А мы пока тут покумекаем. – Проводив взглядом Воронцова, Калошин обратился к Доронину:

– Знаешь, Василий, что меня настораживает? Вот подумай-ка, горло у собаки распорото – будь здоров! Кровь на траве, на шерсти пса! Лилась ручьем! Значит, наш злоумышленник должен был непременно испачкаться этой кровушкой. А домработница сказала, что видела светлое пятно. Соображаешь? С в е т л о е! Значит, живодер был одет в светлую одежду? Он, идя умышленно на это действо, в чем я ничуть не сомневаюсь, должен был осознавать, что обязательно испачкается в собачьей крови, а это для него чревато. Ведь любой случайный встречный мог его увидеть. Да и отстирать не так легко. Выходит, что он этого не боялся?

– Больной? Психопат?

– И такое нельзя исключать. Но может быть, в этом есть что-то другое? Давай-ка подумаем над этим, дружок. А вот и пирожки! – увидев в руках вошедшего Воронцова тарелку с приятно пахнущей стряпней, Калошин потер довольно руки.

Мужчины столпились у стола майора и с удовольствием принялись уплетать пирожки.

– Ну, что у тебя, Константин? – обратился к подчиненному Калошин, когда тарелка опустела. – Рассказывай по-быстрому, а то у нас свой разговор не окончен. Кстати, тебе тоже надо бы послушать, что мы сегодня наработали. Хотя… громко сказано. Пока один туман. Давай, говори, – Калошин прихлебнул остывший чай, поболтав им во рту, удовлетворенно крякнул.

– Да, собственно, и говорить-то особо нечего. Ну, стянули у мужика инструмент, правда, хороший, почти новый. Выдали ему в Жилкомхозе. Пьян был Чижов в стельку, может быть, даже и потерял где. Но настаивает, что украли.

– Почему настаивает? Спросил?

– Потому что уважает свои рабочие побрякушки. Даже сестра подтвердила, что едва не спит с ними. Дорожит… Да и профессию любит. Об этом и в его конторе подтвердили. А насчет пьянки… Сами знаете, что такое слесарь-сантехник: в каждой квартире поднесут, копейку какую сунут, вот и расслабляется мужик. В тот вечер, в среду, он был не в одной квартире, у всех пригубил, а после работы завернул в парк, к пивному ларьку. Там к нему подсел сосед его, Шуранов. Чижов его угостил и сам добавил. Соседа я допросил, все было так, как сказал наш потерпевший. А вот потом!.. Помнит, бедолага, что домой тащился уже в темноте, и как будто его кто-то из кустов позвал. Свернул ли он туда, нет ли – вышибло из пьяной головы. Но проснулся на скамье уже ближе к утру. Инструмента с ним не было. И не удивительно. Но страдает мужик сильно, слезно просит найти вора. Ну и как тут найдешь? Прошелся я по рынку, поговорил кое с кем, попросил верных ребят присмотреть за торговцами всяким барахлом, вдруг где-нибудь что-то и вылезет. А так… – Костя махнул рукой. – Вот, заявление написал. Буду искать.

– Ну, что ж, может быть, что-нибудь и проявится. А теперь вернемся к нашим баранам. – Калошин вкратце изложил суть дела молодому оперативнику. Тот сразу же поддержал мысль Доронина:

– Слушайте, а ведь действительно, мог сбежать из психбольницы?

И сам ответил: – Мог.

– Я повторяю – не исключено. Вот тебе, Константин, мы и доверим это проверить. Поедешь в К***, в областную лечебницу для душевнобольных, кстати, там-то как раз лечатся пациенты из научных кругов. Много работают наши великие мужи, вот головы и не выдерживают непомерных нагрузок. Не то, что твой Чижов – поработал, принял на грудь, и отдыхай голова до следующего дня.

– И когда ехать? – Костя заметно погрустнел – похоже, выходной откладывался. А он так надеялся: его друзья пригласили на рыбалку с ночевкой, девчата с ними тоже идут, одна из них очень нравилась Косте, собственно, инициатива позвать с собой парня, исходила именно от этой девушки, но работу свою Костя любил, начальство уважал, да и дисциплина не на последнем месте – все-таки милиция! Поэтому от свидания сразу же мысленно отказался. Только подумал, что надо было бы как-то предупредить ребят. Ведь и рыбалкой по-настоящему увлекался только он. У парней даже удочек не было, надеялись на Костю. Он бы показал им класс! Когда теперь выдастся удобный случай? Ребята скоро разъедутся, да и зима не за горами. А так хотелось перед девчатами показать рыбацкую удаль! Порой у него это выходило даже очень неплохо. Уловом он мог порадовать и родных. Несколько раз мать даже на базар карасиков носила. Но работа важней любого улова, разве что жаль несостоявшегося свидания.

Калошин же не заметил, или сделал вид, потускневшего тона подчиненного и сказал:

– Ну, вот завтра и поезжай. Дежурный врач, думаю, на месте. Побеседуй обстоятельно обо всем. Узнай о тех, кого выписали недавно, кто-то, может быть, домой на выходные уезжает, и не было ли у них побегов. В общем, все, что нам может помочь. А сейчас отправляйся домой, отдохни, да, узнай, когда первый автобус идет в К***. Раньше уедешь – вернешься раньше. И, если что срочное, Константин, сразу ко мне домой! – Калошин легонько подтолкнул Воронцова к двери, похлопав его по плечу.

Раздался телефонный звонок. Звонила Машенька:

– Геннадий Евсеевич! Ну что же вы так? Приехали когда уже, а к Сухареву не зашли. Он видел машину из окна. Теперь ругается! – попеняла она Калошину.