Хозяйка хищного сада

Даже на стенах столько пыли, что когда мы по ним проходимся, они становятся ярче и светлее на несколько тонов.

Выметаем всю грязь, протираем пыль. Полы моем пять раз подряд, и каждый раз выносим всё менее черную воду в ведрах во двор до момента, пока она не становится почти прозрачной.

– Вот так-то лучше!

Ковальски все это время мотается за нами тенью.

Мы падаем на диван уже ночью.

– Я не могу пошевелить ни пальцем, – говорит Киара и улыбается.

Я тоже улыбаюсь. Устала до чертиков, но довольна.

– Мы забыли про хищные цветы. Даже не посмотрели, не подобрались ли они к дому, – тихим от усталости голосом говорю я.

В открытые окна едва задувает теплый ветер. Плесенью больше не пахнет, зато нос щекочет запах ночного леса.

– Пойти посмотреть? – спрашивает Киара.

– Не надо. Там тьма – ничего не увидеть.

– Они больше не двигались по территории, хозяйка, – говорит Ковальски.

Я с удивлением отрываю голову от спинки дивана и смотрю на ворона. Он сидит на камине и смотрит на меня весьма доверительно.

Хозяйка? Да это прорыв!

– Ковальски, сможешь проследить за ними, пока мы поспим? – спрашиваю я.

– Легко! – Ворон тут же вылетает в открытое окно.

Мы засыпаем сидя. Понимаем, что нас вырубило только утром, когда лучи солнца будят нас ласковым прикосновением к лицу.

Мы с Киарой сонно переглядываемся, протираем глаза. Не знаю, кто проснулся первый, в кто – от движения другого, но мы улыбаемся. Вчерашний день нас сделал нас ближе друг другу.

Воздух тут удивительный. Сладкий запах перебродивших фруктов напоминает, что мы вчера только пили и ничего не ели.

Идем на кухню. Мы вчера отмыли холодильник и перенесли туда часть продуктов из чемодана. Другую расположили на полках.

Ковер под столом выкинули, стулья со стулом передвинули на часть пола без гнили. Отмыли чайник и поставили его на огонь. Здесь он, к слову, тоже зажигался от магической искры.

Надо научиться ее зажигать, а то я чувствую себя беспомощней котенка.

Зато благодаря вчерашнему труду сегодня мы заварили чай из чемоданских запасов и поели сыр.

Сегодня нам предстояло прикинуть, на сколько у нас хватит еды и можно ли пить воду из колодца. Мы как раз обсуждали планы, когда в кухонную щель в стене влетел ворон и заголосил:

– Караул!

Кусок застревает у меня в горле, и я закашливаюсь.

– Что случилось?

– Караул!

– Объясни нормально. Что там? Варианты, Ковальски. Варианты.

Вместо этого ворон пролетает над нашими головами  к выходу. Мы с Киарой тут же соскакиваем со стульев и бежим за ним. И когда тормозим на крыльце, понимаем, почему Ковальски не назвал ни одного варианта.

Я смотрю прямо в грудь дракону. Точнее, его человеческому воплощению.

Отступаю на шаг. Машинально поправляю прическу, платье, и только потом поднимаю взгляд.

Мужчина смотрит на меня холодно и прямо.

– Стучать надо, – тихо говорю я.

Что с моим бойким голосом?

Подумаешь, драконище. Так чего я тушуюсь?

– Крыша и так проломлена, чтобы по ней стучать. – Мужчина бросает взгляд за мою спину в дом и его брови едва дрожат.

Удивлен? А то! Генералить я умею.

– А от ворот кричать не пробовали? – спрашиваю я, задирая подбородок.

– Генерал драконов не кричит, а приказывает. – Он смотрит на мой подбородок так, словно хочет опустить его одним взглядом.

И реально работает!

– А-а-а, ну да. И вторгается на частную собственность генерал драконов тоже умеет, – говорю я и заслуживаю недовольный взгляд с прищуром.

Бешу его. Но не только.

Меня не обманешь. Я мужской интерес всем пятидесяти семилетним опытом чую. И прилетел сюда драконище еще раз заглянуть мне в декольте, да на ножки поглазеть. Между прочим, с пустыми руками.

А так не пойдет.

– Уважаемый генерал драконов, а у вас имя есть? – спрашиваю я.

Мужчина смотрит на меня так, словно думает, а не завалить ли меня на лопатки прямо здесь. А это очень опасно. Надо с него немного страсть стравить. А то знаю я этих солдафонов – нарубятся в войнушку, тестостерон подскочит, и все – бешеные самцы ищут самочку с глазами навыкате.

А мы тут, между прочим, соседствуем. И спать с Киарой по ночам спокойно хотим.

А что делает из самца человека? Верно – труд. А у нас тут как раз мужской руки не хватает.

– Фарх, – представляется мужчина.