Поющая раковина Одиссея

В довершение образа на шее у этого господина красовался галстук-бабочка – красный, в крупный белый горошек.

– Садитесь, садитесь! – проговорил господин, освобождая для Марины часть стола. – Вы только вчера приехали?

– Нет, два дня назад, – ответила Марина, улыбнувшись в ответ.

– Третьего дня? – переспросил он.

Марина кивнула, подумав, что так сейчас никто не говорит. Бабушка говорила, кажется… Впрочем, такой старомодный оборот вполне подходит к образу этого господина, с его очками и бабочкой… Марина невольно улыбнулась.

– Надо же, а я вас еще и не ждал… – проговорил он вполголоса и взглянул поверх очков.

Марина взглянула недоуменно: что он хотел этим сказать? Почему вообще он мог ее ждать? Или это такой способ заигрывания?

– Мы разве знакомы? – спросила Марина недоуменно.

– Пока – нет, – проговорил господин в бабочке, затем придвинулся к ней, пригнулся, опасливо оглянулся и проговорил вполголоса:

– Лючия де Ламермур расцвела в этом году раньше, чем обычно.

Марина отшатнулась, удивленно уставилась на своего соседа и переспросила:

– Какая Лючия де Ламермур?

Сосед, кажется, тоже удивился ее словам.

Он отстранился, оглядел Марину, поправил бабочку и проговорил смущенно:

– А вы разве не… ох, извините, я, кажется, ошибся!

– Видимо, да…

Марина увидела, что освободился стол в углу зала, извинилась, взяла свою тарелку и пересела туда, напоследок бросив взгляд на господина с бабочкой.

Тот что-то озабоченно читал в своем телефоне. Марина пожала плечами и занялась завтраком. Потом, ожидая кофе, снова взглянула на дисплей телефона.

Ничего. Она отстучала сообщение, буквально дергая себя за руку, чтобы оно не получилось сердитым. У него ребенок болен, он переживает, это понятно, но ей-то что делать?

«Дорогой, прошу тебя, напиши подробно, что с твоим сыном и какие у тебя планы. Я волнуюсь и скучаю».

Перечитала, вздохнула и нажала кнопку, чтобы отправить. Тут же мобильник пискнул, оповещая, что пришло сообщение.

Марина дрожащими руками схватила телефон, который так прыгал в ее руке, что не сразу удалось прочитать.

Сообщение было от матери.

«Как отдыхается? Погода хорошая?»

Марина только по приезде сообщила ей, что все нормально, гостиница хорошая, море теплое. И теперь вот мать интересуется. Ее можно понять.

Вместо ответа Марина послала ей фотографию куста, что цвел возле входа в гостиницу, писать что-то не было желания. Куст был хорош: большой, усыпанный неизвестными белыми цветами, в общем, производил впечатление.

После завтрака она вышла на крыльцо. Солнце светило вовсю. Мимо пробегали торопившиеся на пляж отдыхающие, кричали дети, смеялись взрослые. Все радовались морю, солнцу, никому не было никакого дела до Марины.

«Что ж, – невольно подумала она, – в этом есть положительный момент». Что ей делать сейчас? Пойти на пляж? Но там столько народу, лучше потом, когда хотя бы мамаши с детьми уйдут.

Она пошла по тропинке через сад гостиницы. Тут везде были сады, что-то такое прочитала Марина в проспекте, что в этом месте удивительный климат, мягкий и влажный, что очень хорошо для растений. И верно, сейчас, поздней весной, все вокруг цвело.

Марина снова горестно вздохнула, но тут же одернула себя. Нет, она не станет поддаваться плохим мыслям.

Ночью сад при гостинице казался огромным и таинственным, казалось, что его населяли какие-то сказочные создания. Сейчас это был самый обычный парк, развесистые деревья тянулись к свету, вдоль дорожки цвели яркие цикламены и петунии, стойкими солдатиками выстроились столбики львиного зева – красные, белые, розовые.

Тропинка стала понижаться, она вывела Марину за ограду парка, и впереди распахнулось море – огромное, усеянное белыми кудрявыми барашками волн.

Тропинка стала крутой, она сбегала по каменистому склону к узкой полоске пляжа.

Марина спустилась по ней, осторожно ступая, и пошла вдоль моря по плотному сероватому песку, между облизанных волнами валунов и обломков скалы, похожих на выпавшие зубы престарелого дракона.

Невольно она пошла вправо – туда, где над морем нависал обрыв, на краю которого стояло трехэтажное здание, по углам украшенное островерхими башенками.

В самом облике этого здания ощущалось запустение, медленное, но неуклонное умирание…

Ну да, это ведь тот самый заброшенный отель, в который минувшей ночью Марину привела странная женщина в развевающихся шелках, с необычным именем… правда, ночью, в волшебном лунном свете, это здание казалось величественнее и загадочнее…

Марина предпочитала не думать о том, что было ночью, старалась уверить себя, что это был всего лишь сон… но ноги сами привели ее к этому отелю… Она смотрела на него снизу, приходилось задирать голову, чтобы разглядеть само здание.

Впереди, под самым обрывом, суетились какие-то люди.

Когда Марина оказалась достаточно близко к ним, она увидела, что они что-то укладывают на носилки.

Тут навстречу Марине шагнул мужчина в форме охранника отеля, с узкой полосочкой рыжеватых усов под унылым носом, выставил вперед руки в испуганном и в то же время запрещающем жесте, проговорил озабоченно:

– Не ходите туда, нельзя!

– Почему? – спросила Марина. – Что случилось?

– Ничего особенного… – Он отвел глаза.

– Тогда почему нельзя?

Мужчина не успел ответить, потому что в это самое время его окликнула властная, рослая женщина лет пятидесяти, с тщательно уложенными платиновыми волосами, которые не смог растрепать даже порывистый морской ветер:

– Феликс, подойди, помоги! Ты видишь…

Она не договорила, но мужчина уже метнулся к носилкам.

И Марина сделала несколько шагов в том же направлении.

Теперь она смогла разглядеть всю сцену.