Секрет золотой карусели

Разучилась заботиться о себе и носить красивые вещи, разучилась улыбаться – просто так, потому что хорошее настроение, разучилась бывать на людях.

Как-то все незаметно ушло, заботы о семье, о детях…

Да, дети. От первого брака Вадима, которые жили с ним, потому что жена его погибла в автомобильной катастрофе, когда младшему, Андрюше, не было еще и трех лет.

Стоп! Вот только не нужно сейчас думать о детях, потому что тогда я явлюсь на вернисаж с физиономией несчастного Пьеро и испорчу всем настроение.

Тут Марусе надоело смирно сидеть в углу комнаты, и она одним метким ударом лапы рассыпала мне все тюбики и спонжики. Я взглянула на часы и поняла, что опаздываю.

Галерея «Милан» была совсем близко от моего дома, и я пошла туда пешком.

Район я знала как свои пять пальцев и пошла самым коротким путем – через проходной двор.

Внутрь я попала без труда, но вот выйти с первого раза не удалось.

Раньше из этого двора можно было выйти через сквозной подъезд, выходивший на две стороны – в него можно было войти, а выйти в переулок.

Удивительно, как я не сообразила, что за прошедшие годы все тут изменилось? Теперь вход в этот подъезд был закрыт на электронный замок с домофоном.

Я безуспешно ткнулась в дверь, поняла, что не смогу ее открыть, и отступила.

Но я не стала возвращаться – я помнила, что из этого двора можно выйти еще одним способом.

В дальнем углу этого двора был старый кирпичный гараж, а за ним – проход, выходящий в тот же переулок.

Как ни странно, гараж стоял на прежнем месте, и проход за ним тоже сохранился. Я вышла в переулок, и тут прямо передо мной, как из-под земли, вырос противный тип с плоским, как блин, лицом и с прилипшим к нижней губе окурком.

– Куда идем? – осведомился он, окинув меня цепким оценивающим взглядом.

Я знала, что таким персонажам, как бродячим собакам, нельзя показывать слабость. Это их только заводит.

– А тебе какое дело? – Я взглянула на него исподлобья: – А ну отвали срочно!

– А то что? – Он похабно осклабился: – Такие люди в нашем захолустье! Надо познакомиться поближе!

– Я сказала – отвали! – повторила я и выдала заветный пароль: – Я соседка Кирпича!

В прежние времена это имя действовало на мелкую окрестную шпану удивительным образом. Кирпич был авторитетным пацаном в нашем районе, и ссылка на него всех успокаивала. Но времени с тех пор прошло много, и реальность изменилась.

– Какой еще Кирпич? – презрительно фыркнул хулиган. – Знать не знаю никакого Кирпича! А если ты здесь теперь живешь, должна прописаться!

Я прикидывала, чем бы его огреть и как после этого сбежать.

На тротуаре рядом лежала половинка кирпича. Но вряд ли мне удастся ее поднять… Ага, в длинном пальто, да еще на каблуках…

Денег у меня в сумочке нет совсем, но есть телефон, и сама сумка дорогая, нет, жалко все это терять.

Хулиган, видно, перехватил мой взгляд и глумливо, гаденько ухмыльнулся:

– Ну, попробуй, попробуй!

И тут за спиной у него появился высокий широкоплечий мужчина в черном пальто, с длинным лошадиным лицом, покрытым стильной трехдневной щетиной.

– Ты, козел, что к девушке пристал? – процедил этот незнакомец в лучших традициях малобюджетного боевика. – А ну, проваливай срочно, пока цел!

Хулиган развернулся, оглядел незнакомца и презрительно ухмыльнулся:

– Кавалерия подоспела? Ну, сейчас мы с этой кавалерией разберемся по-нашему!

Он шагнул навстречу незнакомцу, взмахнул рукой, метя ему в челюсть, но там, куда он целил, была уже пустота.

Незнакомец отступил в сторону, ударил…

Вот его удар достиг цели, он попал в скулу хулигана.

Хулиган покачнулся, отступил, пробормотал что-то непонятное, вроде «мы так не договаривались», и припустил прочь мелкими шажками побитой собачонки.

– Спасибо… – начала я, обращаясь к своему спасителю, но того уже не было, как сквозь землю провалился, а из-за угла появился Мишка Бобрик, веселый и оживленный.

– Плотицына! – радостно выпалил он, увидев меня. – Вот хорошо, что я тебя встретил! Пойдем вместе, так веселее! И скорее – мы уже опаздываем! Без нас все шампанское выпьют! Знаю я этих художников, им бы только причаститься на халяву!

Мы, конечно, опоздали, но официальная часть еще не началась. Народу было полно. Слонялись по залу бородатые и плохо подстриженные Мишкины собратья по кисти, был один колоритный дед в приличном костюме с окладистой бородой, про которого Бобрик сообщил мне, что это известный художественный критик и что это большая удача, что Милане удалось залучить его на открытие выставки, потому что так уж повелось, что если этот критик придет и скажет пару-тройку слов – то выставка пройдет успешно. Примета такая.

Были женщины. Разные. Художницы в платьях-балахонах или в широченных штанах, одна в тирольской шляпе с пером. Были девчонки из художественной школы, не иначе Бобрик их позвал, были интеллигентные старухи, которые всегда ходят на все выставки. Были журналисты, с фотоаппаратами и без.

Вообще народу было полно, у меня даже заломило в висках от шума и духоты. Отвыкла я от такого количества людей, собранных в одном помещении.

Мишка пошептался с кем-то из своих приятелей и испарился. Я рассеянно наблюдала за ним, потом перевела взгляд на картины.

Что ж, не могу не признать, что Милана знает свое дело. Ведь это она выбирала картины. Теперь видно, что художественный вкус у нее хороший. Выставка давала неплохое представление о городе, который был лет двадцать назад. А может, и больше. Причем, судя по датам, указанным на рамах, картины написаны были не так давно, просто художники находили подходящую натуру. Так что мой «Дом с башенкой» был тут очень на месте.

Тут зазвонил колокольчик, и появилась Милана.

Выглядела она шикарно. Пышные волосы на этот раз были убраны в высокую прическу, и макияж хоть и слишком яркий, но наложен вполне профессионально.

В ушах у нее были металлические серьги из крупных треугольников (ага, стало быть, я в тренде со своим ожерельем), а платье тоже мешком, но я-то примерно представляла, сколько оно может стоить. В общем, Милана была на уровне.

Она сказала несколько слов о выставке, потом микрофон взял тот самый старикан с окладистой бородой. Его слушали внимательно, все ведь хотели, чтобы выставка прошла успешно. Корреспонденты щелкали фотоаппаратами, кто-то тихонько бубнил в диктофон.

– Сегодня еще одной выставкой, понимаете ли, никого не удивишь… – говорил старикан, любовно оглаживая бороду, – выставки, понимаете ли, открываются одна за другой, как эти, понимаете ли, грибы после дождя… эти, знаете, боровики, подосиновики, лисички, белые грузди… о чем это я? Ах да… о выставке… так вот, теперь выставки часто открываются, но никого не интересуют, а почему? Потому, понимаете ли, что у них нет главного – у них нет этой… концепции! – Он с важным видом поднял кривой указательный палец. – А у этой выставки она есть! И какая же, вы спросите, у нее концепция? А вот какая: эта выставка посылает нам всем сигнал, даже, понимаете ли, месседж, не побоюсь этого иностранного слова, что жизнь проходит, а искусство остается… и мы с вами являемся, понимаете ли, адресатами этого месседжа…

Тут кто-то осторожно тронул меня за руку.

– Тс-с… – Мишка прижал палец к губам. – Идем со мной. Только тихо.

И он потянул меня в самый дальний угол зала. Через минуту открылась дверь, и появился тот самый щуплый мужичок, что помогал Милане развешивать картины.

По-прежнему седые волосы его были завязаны в хвост, и надеты на нем были те самые вылинявшие джинсы, только по случаю открытия выставки он нарядился в белую рубашку. И даже прикрепил к воротнику галстук-бабочку, как заправский официант. В руках мужичок держал поднос, уставленный бокалами с шампанским.