Алинины Сказки. Часть 3. Исцеляющее ожерелье. Сборник психологических сказок

– Мать-Вода, принимаю тебя, и печаль свою, тоже приму. Слёзы мои мне нужны. Имею право попечалиться в меру, когда захочу, и посердиться могу, хоть многим это и не по нраву!

Вынырнула мать-Вода из ведра, руку Лике подала. Тут дождь полил, всю печаль сердечную, о былом Лике с сердца смыл. Смотрит Лика, появилась пред ней тропа, дождик утих. Вступила она на тропу и опять молвила трижды: «Хорошая Судьба есть у меня! Счастливую, добрую Судьбу с собою возьму!»

Зажала она янтарь в руке, и тут же очутилась в дремучем лесу. Посередь леса того стоял тёмно-серый терем, вокруг него промозглый туман, рядом ель, а на ней та самая ворона сидит.

– Ну что, доигралась, пришла? Я тебя сюда не звала, а коли сама явилась, так отсюда теперь не выберешься! – прокаркала ворона, упала камнем вниз на тропу, оземь ударилась, превратилась в серую тень в оборванных одеждах. Тропа, по которой Лика сюда пришла, исчезла. Рядом с ней стоит пёс о трёх головах. Одна голова рычит, вторая стонет, третья недобрым взглядом глядит и сопит. Тут из терема вышла старуха. Волосы её растрёпаны, вся в репьях, нос дугой, ноги кривые. Идёт она с пустым ведром, землю подолом оборванных одежд метёт и говорит:

– Я твоя неудача-нищета. Удача твоя тебе не нужна. Коли ждёт тебя успех, раздели его на всех, себе меньше оставляй, миру всё своё раздай! Иначе, не видать тебе рая, как своих ушей. Коли сделаешь не так, ожидает тебя крах!

– Гкхы, гкхы. Ты меня, старая, не поминай, в оговорки свои не вставляй. Не для того я сюда пришёл. Буду я иметь успех, там, где вы живете век. Лика вот сюда пришла, с нею Добрая судьба, мне таких не одолеть, к вашему крыльцу присесть.

– Ах ты, старый бездельник! Совсем ополоумел? К моему крыльцу не подходи, я уже итак всё отдала, вот я тебе сейчас покажу! – завопила неудача-нищета на старика, бросилась она к крыльцу, хотела двери терема затворить, да не успела.

Крах как засвистит, да так, что ветер поднялся, рассыпал ветер тот неудачу-нищету, осталась от неё лишь горстка пепла. И горстку ту ветер унёс.

– Слишком много ты на себя взяла, голоногая неудача-нищета! Я тут отныне хозяин! – молвил старик крах.

Недобро посмеиваясь, отряхивая руки, взошёл на крыльцо, потом в терем, от чего тот и вовсе почернел. Крах затворил за собою дверь, погасил в тереме свет, терем и рухнул. Оказался старик крах под его обломками, закряхтел, заскрипел, сам весь развалился. Осталась от терема одна пустота, зато, дверь в подполье стала видна.

Тут сердце Лики сжалось, чувствует она, что что-то не так, сжала янтарь в руке, глаза закрыла и спрашивает:

– Моя добрая, счастливая Судьба, крах и полезную силу имеет. Крушит он пустые мечты, от надежд ложных избавляет, пустое и ненужное в жизни разрушает, от старого очищает, чтобы новое можно было сотворить. Неужели, сила его мне в жизни не нужна?

– Сила его есть у тебя. Старый крах рассыпался в прах. Ты в карман свой посмотри, сила новая его есть изнутри.

Сунула Лика руку в карман, достала из него, невесть откуда взявшийся там, чёрный камушек с голубыми прожилками. Смотрит Лика на него и молвит:

– Пользу твою я в себе признаю. Вижу то доброе и хорошее, что стоит за тобой. Давай, отныне вместе быть. Запрещаю тебе, что попало крушить. Коли нужен будешь – позову, а иначе, не быть нам с тобою в ладу. Тебе надо мной власти не иметь.

– Коли пользу мою ты сейчас признаёшь, будь, по-твоему. Теперь, я твой слуга, многое ты пережила, и с тобою твоя добрая, счастливая Судьба. По её повелению, по твоему хотению, пусть будет так, как ты пожелаешь. Что говоришь, то исполняешь. Только, смотри, за словами следи, лишнего, в сердцах, кому не наговори!

– Договоримся же так. Коли трижды скажу и тебя попрошу, то и силу твою применю. Коли вырвется в сердцах слово недоброе, ты спи, силу свою не буди.

– Так тому, отныне, и быть. Лика, помни, сила разрушения всегда в тебе пребывает, хоть ты об этом ранее и не знала, крах в себе самой отрицала. Сила сия есть у каждого бытия. Хорошо, что вы договорились, – шепнула ей добрая, счастливая Судьба.

– Ну, меня-то вам точно не одолеть! У меня и подполье есть! В него войдёшь – назад, точно, не выберешься, а без подполья из леса сумеречного дороги не найти! Вот ты и в ловушке, Лика. Никогда тебе отсюда не выйти! – закаркала ворона, сидевшая на обломках, оставшихся от терема. Нырнула она в открытое подполье и исчезла в нём.

Лика, заглянув в подполье, увидела лестницу, ведущую вниз, а внизу темно. Стихло всё вокруг, лишь ветер шумит. Поёжилась девица, по сторонам огляделась, чувствует сердце её: в какую сторону не пойди – всё кругами будет водить, и из леса сего, выхода, кроме как через подполье, не найти. Решила она подземный ход искать, зажала янтарь в руке, повторила трижды заветные слова да спустилась в подполье.

Освещает янтарь всё, что вокруг Лики, и вперёд на три шага. Спустившись по лестнице, оказалась Лика в тёмной комнате. Посередь комнаты стол стоит, за ним строгая дама, в пенсне, в чёрно-синем наряде, вольготно в кресле расположилась. Рядом с ней грозный, чёрный, трёхглавый пёс сидит, на Лику рычит.

– Будет тебе, Альброс, ты уже и меня перерос! Ну что, красотка моя, вот ты и в ловушке! Отсюда тебе, уже точно, не выбраться! – захохотала дама.

Люк в подполье захлопнулся и исчез. Лика, оглядевшись по сторонам, увидела три двери.

– Все три двери ведут в тупики! Выхода тебе не найти, бестолковая слишком, знания опыта и смекалки, чтобы выбраться отсюда, тебе явно не хватит, Несмотря на твою добрую, счастливую Судьбу, будет всё так, как Обесценяна захочет! Я многолика, тебе нас не одолеть! – молвила Дама.

– Ррр, аввв, ррр, – зарычал пёс Альброс.

– А ну, цыц, окаянный! Тебе право голоса никто не давал. Поди-ка, красавчик, к трём дверям её проводи, пусть выберет, где ей теперь сидеть. Вот потешимся!

Пёс встал, грозно зарычал, вынуждая Лику подойти к дверям.

Первая дверь была коричневой с вычурными кренделями сверху, вторая – совершенно белой, холодом от неё так и веяло, третья дверь светилась красным, как к ней подойдёшь, красный свет в глаза так и бьёт, вызывая сильное напряжение.

Открыла Лика первую дверь, а за ней куча книг. Их такое огромное количество, что не знаешь, какую из них взять. Взяла Лика первую книгу, на обложке её непонятные вензеля, и шрифт с вензелями, едва ли, такой, без труда, прочитаешь. Вторую книгу взяла, полистала, оказалась она обычным детективным романом. Третья книга была чьей-то драмой. Ещё одна – наука о зеркалах, следующая – о любви бессердечной роман. То руководства к действию попадаются, то инструкции, то разные интересные методики в работе над собой. Всего не перебрать и не перечесть. Перебирала Лика книги, перебирала да как крикнет: «Не всё я знаю, всего мне не познать, весь век тут прочитаешь, саму себя теряешь!» Позлилась, позлилась, заплакала от бессилия. Сидела Лика, сидела, посередь всего этого многообразия, да начала глубоко дышать. На дыхании сосредоточившись, успокоилась и спокойно молвила: «Я всего могу не знать! Надо будет – у людей добрых спрошу, сама поразмышляю! Ответы всегда внутри себя найду, те советы и наставления людей добрых, что мне откликнутся, для себя возьму».

Пёс обескуражено посмотрел на Лику и стал меньше. Заскулил он, подойдя к своей хозяйке, прижался к ногам, затем и вовсе спрятался под стол.

– Ну и правильно, сиди там, я и без тебя – надсмотрщика, вторую, и третью двери вижу! – сказала Лика.

Тут, пёс вовсе спрятал свою морду в подоле платья хозяйки.

– Ах ты, негодник! Опять не справился! – возмутилась та.

Пёс побрёл на своё место в углу и наполовину стал белым. Лика подошла к белой двери, от которой веяло холодом. Едва открыв её, она оказалась на помосте. Вокруг стояла толпа людей. Было холодно. Лика поёжившись, обхватила себя руками, потирая предплечья, она пыталась хоть как-то согреться.

– Вот! Посмотрите-ка на неё! Ишь, выскочка! Всегда вперёд паровоза со своим мнением лезет. Она что, умнее нас всех?!

– Да уж! Что лезть туда, куда не просят? Заведёт туда, сама не зная, куда, потом и не выбраться.

– Да, да, да! Слышала я тут от одной особы, что только время с ней потеряешь, энергию истратишь, возьмёт больше, чем отдаст!

– Ну, уж, нет! Я к ней не пойду, она грубая, неотёсанная. Сама-то в жизни не разбирается, молоко ещё на губах не обсохло, а всё туда же!

– Да что её слушать!? Она на месте не усидит, да и несёт вечно какую-то околесицу. Интересно, сама-то в неё верит?

– Это вообще невозможно слушать! Кому это, вообще, может быть интересно, да ещё за такие деньги!?

– Она мало что может! Сопля ещё совсем!

– Да ну её! Каждый своей жизнью живёт! С чего она взяла, что знает больше меня!

– Да вы посмотрите на неё, сама-то она много ли в жизни достигла? Судя по её виду, самой несладко пришлось, а всё туда же!

– Где она этого бреда в голову себе набрала? Сущая ерунда да фантазии! Это вообще, уму непостижимо – такую ересь нести!

– Бог за это накажет!

Эти и другие голоса звучали вокруг помоста. Лика не выдержала, нашла проход в толпе и выбежала через него, захлопнув белую дверь.

– Ну вот, я же говорила! Никогда ей отсюда не выбраться, мой верный, Цербер, не так ли? – молвила дама, ехидно ухмыляясь, она поглаживала пса, ставшего тёмно-коричневым.

Пёс оскалился на Лику, дама придерживала его за строгий ошейник.

– Погоди, мой милый, кровожадный друг, ты ещё успеешь её слопать. У неё впереди третья дверь. Давай ещё потешимся!

Лика, закрыв лицо руками, чтобы не слышать это ехидство, прикрыла глаза, чтобы не испытывать напряжение от красного света, и вошла в третью дверь.