Ничего личного

– Не похоже, – отвечаю с внезапной улыбкой и завожу мотор.

– А по прогнозу будет. Я люблю дождь, – отвечает она с легким вздохом, от которого приподнимается ее грудь.

– Где хочешь позавтракать? – спрашиваю я, внезапно ощущая странную сухость во рту.

– Мне все равно, – она задумчиво смотрит в окно. – Где ты обычно завтракаешь?

– Я обычно завтракаю на работе, Ника.

Она неопределенно пожимает плечами, но так ничего и не отвечает. С перепадами настроения Ники я до этого момента был незнаком, поэтому не форсирую события. Пусть помолчит, раз ей хочется.

В итоге везу ее в кофейню недалеко от моего дома. Никогда здесь не был, но Даша несколько раз говорила, что у них неплохо кормят.

Пока мы ждем медлительного официанта, Ника с неопределенным выражением на лице осматривается.

– Ты бывал здесь раньше? – ее голубые глаза пытливо всматриваются в мое лицо.

– Никогда, – отвечаю честно.

Она кивает и поджимает губы.

– И что это значит? – интересуюсь я, складывая руки в замок и подаваясь вперед.

– Что? – спрашивает она, округляя глаза.

– Этот твой кивок.

– Это место не подходит тебе, – произносит она сквозь секундную заминку.

– А что мне подходит по-твоему? – признаюсь, мне любопытно.

– Не это, – упрямо отвечает она.

– Хочешь уйти? – предлагаю я, не рассчитывая на то, что она согласится.

– Да, – Ника кивает и, не дожидаясь моей реакции, бодро встает со стула. – Если ты не против немного пройтись, я угощу тебя самым вкусным хот-догом в Москве.

10

Дима

– Вкусно, правда? – спрашивает Ника двадцатью минутами позднее, уплетая сочный хот-дог.

Медленно жую свою порцию и киваю, не в силах отвести взгляд от довольного девичьего лица. То, с каким удовольствием Ника ест обыкновенную сосиску с кетчупом и солеными огурцами на французской булке, вызывает у меня одновременно изумление и какое-то неподдающееся описанию чувство, будто бы в животе лопаются пузырьки шампанского. Никогда не думал, что наслаждение в процессе приема пищи может выглядеть настолько сексуально.

Ника прикрывает глаза, откусывая очередной кусок хот-дога, забавно морщит нос. В уголке ее губ остается маленькая капля кетчупа, которую она быстро слизывает языком.

– Что? – замечая мой взгляд, она хмурится и тянется за салфеткой. – Я испачкалась, да?

– Нет, – отвечаю коротко, не узнавая свой голос, настолько низко он звучит. – Все в порядке.

Когда Ника выкидывает в ближайшую урну использованную салфетку, в небе раздается первый раскат грома. Мы одновременно запрокидываем головы, разглядывая хмурое небо с грозными кучевыми облаками, и уже через тридцать секунд оказываемся накрыты стеной теплого летнего дождя.

Ника одновременно визжит и смеется, подставляя лицо крупным каплям, а я не раздумывая хватаю ее за руку, переплетая наши пальцы, и тяну за собой к машине. Но дождь очень быстро превращается в настоящий ливень, поэтому к тому моменту, как мы добегаем до парковки, оба оказываемся промокшими до нитки.

– Садись, – торопливо открываю для Ники дверь и жду, пока она заберется внутрь. Только после этого обхожу машину и усаживаюсь на водительское место.

В кедах хлюпает вода, вещи хоть выжимай, а я не могу оторвать глаз от девчонки. Ее щеки раскраснелись от бега, глаза сияют, на лбу блестят крупные капли воды, а белокурые пряди волос облепили шею и хрупкие плечи. Она блаженно улыбается, доставая из рюкзака пачку бумажных салфеток и промокая ими лицо. А я замечаю, как ее топ льнет к груди, каждая линия которой теперь четко проступает через мокрую ткань.

– А я знала, что будет дождь, – заявляет она, довольно прищелкивая языком.

– Вряд ли это дождь, – говорю резче, чем хотелось бы. – Больше похоже на всемирный потоп.

– И то правда, – она вновь улыбается. – Держи.

Ника бросает пачку салфеток мне на колени, а сама поднимает руки и скручивает волосы в жгут на затылке. Это движение заставляет ее грудь призывно приподняться. Мое тело реагирует молниеносно – в паху становится нестерпимо жарко, а ладони начинают зудеть от желания протянуть руку и коснуться мягких полушарий.

Не смотри, приказываю себе, но взгляд против воли вновь возвращается к груди Ники, обтянутой влажной тканью, сквозь которую теперь рельефно проступают соски.

Сжимаю губы и стараюсь дышать ровно. Но мысль о том, что девчонка так близко, что стоит лишь протянуть руки, и они лягут на ее грудь, не дает мне покоя. Я, конечно, не буду ничего делать. Не буду смотреть, не буду трогать и наблюдать, как от прикосновения моих пальцев твердеют…

– Можешь включить печку? – просит Ника, зябко растирая плечи.

Быстро отвожу глаза и делаю так как она просит, негодуя на себя. Об этом, как и о том, что она может заболеть, я должен был подумать раньше девчонки. Подумать только, навоображал себе, что соски у нее напряглись от возбуждения, а Ника просто-напросто замерзла.

– У тебя есть во что переодеться? – спрашиваю я максимально непринужденно, вспоминая про сумку с вещами, которые она захватила из своей квартиры.

– Прямо здесь? – спрашивает она слегка растерянно.

– Я отвернусь. Не хватало еще, чтобы ты заболела, – достаю с заднего сидения сумку и ставлю Нике на колени.

– А ты? – говорит она тихо.

– Что я?

– Заболеешь.

– За меня не волнуйся.

Ника послушно расстегивает замок на сумке и вытаскивает оттуда простую белую водолазку. Мысленно признаюсь, что если она наденет ее без лифчика – я пропал.

– Возьми, – между тем произносит она, протягивая мне вещь.

– Вряд ли это мой размер, – замечаю с иронией в голосе.

– Ты можешь вытереться, – отвечает она смущенно. – Лицо, волосы.

Смотрю на Нику, отмечая, как яркий румянец с ее щек распространяется на шею. Расширившиеся зрачки делают ее глаза почти черными, оставляя лишь тонкий ободок голубой радужки.