Вовсе не сказки

Вдруг дева обернулась, уставившись прямо на него. Смех смолк. Цвета или выражения её глаз на таком расстоянии было не различить, но она удивилась, это уж точно.

Так они и взирали друг на друга в полном молчании несколько минут.

Красавица пришла в себя первой.

– О! Приветствую тебя, путник! Не ожидала увидеть сегодня кого-нибудь в моих владениях.

Парень дёрнулся, неуверенно забормотал, отворачиваясь, чтобы не видеть её наготы.

– Приношу мои искренние извинения, леди. Я не знал… не предполагал, что тут кто-то есть, иначе бы не потревожил… простите!

Краем глаза он заметил, что она отмахнулась от его извинений, как от чего-то несущественного, будто его дерзкое появление не стоило слов.

– Что привело тебя сюда, путник? Здесь нечасто кого-то встретишь, – девушка улыбнулась, разводя ладонями воду, доходившую ей почти до груди.

– Я… э… я… – Лендун никогда не страдал косноязычием, но сейчас был смущён, – я просто… хотел охладиться. Жарко сегодня, вы не находите? – он снова опустил глаза.

– Да, пожалуй, – она пожала плечами. – Так чего ты ждёшь? Поплавай.

– Да я, в общем-то, уже, – парень качнул головой в сторону валунов, – там.

– А, понятно. Из Кахница едешь?

– Нет, наоборот, туда. Воевода…

Его слова перебил громкий всплеск где-то на середине водоёма. Бросив туда взгляд, Лендун увидел блеск чешуи на спине большой рыбины.

– Ого! Ничего себе! Вы видели?! Карп, кажется, и преогромный. Вот вкуснятина… м-м…

– Ты тоже любишь рыбу? – немного удивлённо спросила его собеседница. – Тогда постой, сейчас…

Развернувшегося вслед за этим зрелища ему не забыть никогда.

Над отражавшими голубизну неба волнами взметнулись три длиннющих, тонких как хлысты сине-зелёных щупальца, изгибаясь в воздухе, нырнули в воду и через миг показались обратно, вытягивая наружу серебристую чешуйчатую тушку.

Снова послышался нежный, словно звон фарфоровых колокольчиков, смех.

– Погляди, – радостно воскликнула девушка, – с первого раза…

Щупальца потянулись к берегу. На краткое мгновенье над поверхностью озера показалось всё тело русалки: извивистое, змеиное.

Неведомая сила словно сдула его с места. Лендун не помнил, как перебрался через завал, как взобрался на коня, как покинул зловещую рощу.

На воеводинское подворье он влетел абсолютно белый, не в состоянии связать слов. Впрочем, медовая настойка леди Джеммы – хозяйской жены – за пару дней подняла его на ноги. После о купании в Девичьем пруду – как местные называли то озерко – юноша старался никогда не вспоминать, хотя изгнать образ прекрасного золотоволосого чудовища из своих снов ему так и не удалось.

Итала?нния подтянула рыбу поближе, вцепилась в тушу изящными ручками с острыми коготками.

С лёгким недоумением она глядела вслед стремительно убегавшему парню.

Странный какой! И попробовать не захотел. Наверное, вспомнил что-то важное, вот и заторопился.

Хмыкнув, девушка тут же выбросила его из головы.

Белые клыки впились в ещё дёргающегося карпа, располосовав ему бок. По гладкому подбородку, капая на грудь, потекла водянистая рыбья кровь.

Мусор

Замок одобрительно пиликнул на сигнал ключ-карты. Дверь в квартиру родителей с шипением сдвинулась в сторону, открыв длинный неширокий коридор.

Уна шагнула внутрь и поморщилась: смешанный запах жареной рыбы, какой-то выпечки и дешёвой парфюмерии бил в нос с такой силой, что вызывал резь в глазах.

Девушка лёгкой походкой пересекла прихожую, остановившись на пороге гостиной слева.

Как и следовало ожидать, они были дома.

Отец развалился на потёртом коричневом диване, растёкшись обрюзгшим телом по засаленным подушкам, и уставился в проекцию головизора. Прибор был совсем новым, последней модели, с поблёскивающими синими боками и чёткой картинкой, только упаковочную плёнку так до конца и не удосужились снять. Шёл очередной сериал про некое внешнее вмешательство. Впрочем, не интересно…

В дальнем углу, у лакового беленького трюмо, изукрашенного золотыми вензелями и завитушками, сидела мать, с энтузиазмом разбирая очередную гору доставленных покупок. Бесчисленные пузырьки, баночки и тюбики с косметикой громоздились на маленькой столешнице душистой розовой горой. На спинке стула и передвижной вешалке рядом висели, перекрывая друг друга кофточки и юбочки, шубки и платочки, жакеты и кружевные трусики. На фоне этой пёстрой массы хрупкую, даже, пожалуй, измождённую фигурку золотоволосой женщины было почти не разглядеть. У её ног и вокруг тоже толпились пакеты и коробки: обувь, посуда, гаджеты и прочий «весёленький» хлам из телемагазина, если повезёт, то пару книжек попадётся. И повсюду обёртки и ленточки, бумага, целлофан, куски фибры и пенопласта, чеки и этикетки.

Уна неодобрительно покачала головой: и как они умудряются всё так захламить всего за пару дней?!

– Мам, пап, привет! Всё сидите тут, как сычи.

Мамуля резво развернулась на своём ярко украшенном насесте – ну точно птичка, преувеличенно радостно улыбнувшись, помахала ладошкой.

– При-и-ве-ет! – и снова уткнулась в зеркало.

Отец что-то буркнул под нос, но даже глаз на дочь не поднял, продолжив набивать рот рыбными палочками из пристроенной на коленях глубокой миски.

– Вот сидите вы, – не смутившись, продолжила девушка, – а, между прочим, за Требойном сегодня так чудесно, даже дыхательные аппараты не нужны, – она положила гермомаску на комод. – Да взгляните же, вон, видно…

За длиннющей бойницей окна, и правда, виднелась широкая полоса бледно-голубого неба милях в шести к востоку, прямо за первым кордоном. Лентой прорезая привычную красновато-серую муть, она вилась до самого горизонта, сливаясь там с морем.

Ни одна голова не повернулась.

Вздохнув, Уна принялась за дело: выкатила из кладовой держатель, нацепила на него здоровенный мусорный пакет кислотно-оранжевого цвета и начала уборку. Мятые упаковки и недоеденные куски еды так и сыпались в рыжее чрево.

Снова запикал замок.

Через коридор, не заглянув в зал, торопливо прошла сестра, скрывшись на кухне.

Уна нахмурилась. Нагнувшись, она подняла очередную картонку, бросила её в пакет, потом внезапно замерла, задумавшись, с подозрением глянула на кухонную дверь. Оставив на время работу, она пошла взглянуть на Поли.

Старшенькая сидела за столом сгорбившись, так, что белокурые пряди скрывали склонившееся лицо. Тонкие, как у матери, руки, трясясь, откупоривали какую-то баночку.

– Привет! Поли, что ты…

Девушка не договорила: подойдя ближе, она сразу разглядела, что держит сестра. В плоской круглой ёмкости колыхался густой зеленовато-голубой гель.