Чужая война цвета фламинго

Ей всегда нравилась Германия и сами немцы. Она, ни раз, будь это туристическая поездка или командировка, убеждалась, как невероятно быстро немцы могли разрулить любую ситуацию в праздники и будни. Особенно в праздники. Вся нация, как единый механизм, бурно радовалась, отмечая, что угодно – будь то Рождество или Хеллоуин. О корпоративных вечеринках и говорить нечего. Кошки на душе скребут, скучно тебе, грустно, неважно – все должны улыбаться друг другу, смеяться. Так надо, праздник, ведь! И ещё Ника любила всё немецкое. Немецкую речь, особенно берлинский диалект. Ей нравилось всё, что производил этот аккуратный педантичный, умный народ: от автомобилей, до посуды, мебели и разных мелочей. Она любила их стерильные, небольшие, уютные кафе. Немецкую кухню.

Чистые, старинные улочки небольших уютных городов. А больше всего восхищали католические костёлы. Отчётливо перед глазами встала картина: острые шпили средневековой готики вонзаются в ночное звёздное небо… Свет из открытых дверей собора падает на старинную булыжную мостовую, освещённую луной… Костёлы открыты даже ночью. Заходи себе, садись, молись, размышляй!

Сейчас, глядя, на Питера Шпалера, типичного представителя своего народа, Ника вспомнила, а вернее, в голове её, вихрем пронеслись эти картинки – ассоциации той Германии, которую Ника любила и относилась с большим теплом.

И на этот раз долговязый, сероглазый немец разрядил обстановку. Что-то внутри отпустило.

– Ну, ещё бы – потешалась она над собой, – такие комплементы! Да и враги не догнали, хотели… А, кстати, чего они хотели? Ну, да, а теперь и сами – в лепёшку! Ничего себе! – отчаянно подумала она. – Кажется, я становлюсь кровожадной. Ну, нет, только не это!

– Думаю, учитывая все обстоятельства, – услышала Ника снова речь с акцентом, – женщин лучше спрятать на «нашей» территории…

– Это что, за «наша» территория? А? Дима? – возмутилась Лена. – В Германию, что ли хотите нас отправить?! Нет – нет! Ни за что!

– Успокойся, Лена! Прекрати! Причём здесь Германия? Нет, конечно! – ответил Дима, раздражаясь. – Хотя, если подумать…

– И думать нечего! Не поеду я никуда! – явно нервничала она, и умоляюще взглянула на Льва Тимофеевича.

– Никто не собирается вас отправлять за границу. – Он взял её руку. – С чего ты взяла? Господин Шпалер имел в виду нечто другое.

Немного удивлённый реакцией Елены на его слова, Питер, чуть помедлив, произнёс:

– Конечно! Вы правы Лев Тимофеевич! Ни в Германию, нет. Женщины поживут некоторое время в одном месте. – Помолчав немного, продолжил. – Дом расположен на территории, вернее на земле, которая находится под юрисдикцией немецкого посольства, М – м – да!.. Короче говоря…

– Короче говоря, – снова перебила Лена, – землю в нашей стране продают направо и налево! – И совсем некстати, добавила. – Объявили бы сразу крепостное право эти наши нувориши в правительстве и делу конец!

– Ну, ты, мать и выдала! – вмешался Дмитрий. – Питер хочет нам всем помочь! Знала бы ты, чего ему это стоило!

Лена, закрыв лицо руками, отвернулась. Лев Тимофеевич приобнял её, успокаивая.

Ника отлично понимала подругу. Ещё недавно она была с сыном, – своим Серёжкой, – таким, каким его сто лет не видела. И сердце её разрывалось. Она уже скучала без него. И, конечно, ни за что не рассталась бы. Раздражение, даже злость, были направлены не на Питера, а на тех, кто загнал их в нынешнее положение. А положение это возводило Лену и Нику в статус беженцев. Ника прекрасно понимала подругу. Чужие дома, чужие ванные комнаты, чужие вещи, чужой запах чужого постельного белья. Да что там! Они ведь женщины! А джинсы и свитера не снимают уже три недели! – А что мне остаётся, – думала Ника, – Павлик мой, вообще, чёрте где! Скоро ещё появится…

Непроизвольно схватила себя за живот. Дмитрий подскочил к Нике, внимательно наблюдая за выражением её лица: – Ника! Что?! Тебе плохо?

– Нет-нет! Так. Мысли разные.

– Что случилось? – подбежал следом за Дмитрием Питер.

Дмитрий что-то шепнул Шпалеру на ухо.

– Везунчик ты, Дима, – с улыбкой произнёс мужчина. Взглянув на Нику, добавил:

– Мои поздравления! Вы мужественная женщина, Ника!

Лена оживлённо говорила с Лёвой. Было видно, – очень сожалела о своём поведении.

Ника задумчиво огляделась.

Порывы тёплого, весеннего ветра уверенно и бодро играли ветками свежей листвы, тормоша и наклоняя её. Временами ветер щедро обрушивал на людей, стоящих в середине просёлочной дороги, всё, что только мог наспех прихватить в пути – обильный аромат вспаханной земли, цветущих трав, кустарников, деревьев. Наверное, немалый путь сквозь земной простор преодолел этот весельчак и романтик – майский ветер, торопясь сюда, на эту просёлочную дорогу, открытую ветрам, чтобы вот так, с радостью, как подарок, раздать всё, что собрал, сохранил.

– Поехали! – коротко бросил Питер. Открыв заднюю дверь, кивком пригласил женщин внутрь автомобиля с дипломатическими номерами.

– Связь – через Питера! Договорились? – обратился Дмитрий к подругам. Лена подошла к авто, глянув на немца, тихо произнесла:

– Простите меня, Питер.

– Господи, Лена, какие извинения? – добродушно ответил тот. – Другая бы на вашем месте и не так себя вела. Вы отважные женщины, достойны уважения, – не извинений. – Ещё мягче, добавил, протягивая руку: – Садитесь, Лена. Всё будет хорошо, уверяю вас.

– Ника! Вот сейчас, точно могу сказать, скоро всё закончится! Береги себя! – Дмитрий нежно взял за подбородок, заглянул в глаза. – Ну! Малыш!

Лев Тимофеевич стоял и растерянно смотрел вслед всё дальше и дальше уходящей машине. Лена оглянулась всего один раз. Опустив голову, смотрела на руки.

– Ника, – начал Питер, – говорят, вы замечательный кулинар. Это правда?

Она, взглянув в окно, улыбнулась немцу в зеркало.

– «Замечательный». Сказано очень слабо, – оживилась Лена. – Ника гениально готовит. Знаете, Питер, что такое пустой холодильник, а стол ломится?

– Простите, Лена. А почему стол должен ломаться?

Подруги прыснули со смеху.

– Не ломается, а ломится. То есть щедро накрыт различными блюдами, разносолами.

– Не понял! Все блюда посолены по – разному?

Подруги опять засмеялись.

– Сколько лет работаю в России, никак не могу взять в толк, как одно и то же слово может иметь несколько значений!

– Ничего, Питер, объясним! – беззаботно улыбаясь, добавила Лена. – Ещё не вечер!

За разговорами не заметили, как добрались до места. Здесь было всё строго. До педантизма. Здания, куда привёз их Питер, не было видно из-за высокого бетонного забора. Небольшая бронированная дверь распахнулась. Взяв сумки, немец пропустил женщин вперёд.

– Гуттен таг! – вежливо с улыбкой поздоровался молодой человек, выросший, словно из-под земли. Вся компания очутилась в небольшом фойе. Жестом пригласил следовать за ним. Прошли через двор с красиво постриженными газонами.

Здание светлое, стильное. Внутри – европейская обстановка, – всё лаконично, функционально. Ничего лишнего. И ещё, стерильная чистота, и много – много цветов.

Питер, со словами:

– Айн момент! – Куда-то вышел.

– А что, – весело произнесла Лена, – мне здесь нравится!

– Ничего, – равнодушно заметила Ника. – Только, чей этот дом, кто в нём живёт?

– Да ты что, Ника? Не поняла? – потом задумчиво добавила, – Вообще, если честно, сама, мало что поняла из того, что сказал нам Димка. Полунамёки какие-то…

– Главное, в безопасности. Во всяком случае, нас заверили в этом.