Змей и Цветок

– Что ж, будь по твоему, – согласилась дочь вождя.

Девушка кивнула старухе:

– Выбираю его.

Пожилая сваха хмыкнула и, чванливо пожевав губами, проскрипела:

– Ты уверена, госпожа? Здесь есть рабы и покрепче!

– Уверена, – отрезала Майоаксочитль.

– Что ж, твоя воля.

Недовольно скривив губы старуха подошла к работорговцу и стала яростно торговаться.

– Этот пленник стоит полцены! Не больше! – восклицала она.

Убедившись, что сваха и слуги отвлечены, Микстли едва слышно обратился к девушке:

– Не печалься обо мне, госпожа. Я вижу с каким трудом ты принимала решение. Суровая болезнь снедает меня изнутри, но не нужно беспокоиться! Во мне достаточно мужества, чтобы не показывать боли и выглядеть здоровым.

– Я благодарю тебя за твой бесценный дар, Микстли, – Майя еле заметно кивнула. Слова этого человека чуть успокоили неистовый крик совести.

– Да будет брак твой благословенен, госпожа!

***

В связи со сложной политической обстановкой командир Текуантокатль мог в любой момент отправиться в поход, потому было решено не медлить и сыграть свадьбу в месяце Очпаництли[20 - Очпаництли (подметание пути) 2 сентября – 21 сентября. Начало сбора урожая, торжества в честь богинь земли.], когда сезон дождей прекращает поить землю обильной влагой. Родители Майи и вельможи с других городов не смогли посетить празднество, будучи вынужденными укреплять защиту своих владений, а потому свадьба, по меркам ацтекских вельмож, была скромной.

Обряд проводил жрец из главного храма Уицилопочтли. Одетые в богатые праздничные наряды жених и невеста принесли клятвы Богам, а затем жрец сделал разрез на их ладонях, чтобы кровью скрепить союз.

Майя скривилась. Порез, что оставила жрица Папанцин затянулся не так давно, как по тому же месту снова прошёлся обсидиановый нож. На лице её будущего супруга не было никаких эмоций. Он спокойно выполнял команды жреца, словно вся церемония была для него обычной рутиной. Встретившись с ним взглядом, Майя вздрогнула, он смотрел на неё хищно и высокомерно, как ястреб смотрит на голубя.

Завершив церемонию, жрец жестом пригласил супругов подняться на вершину главного теокалли. Там музыканты уже играли на ритуальных барабанах, а народ, собравшийся у подножия пирамиды, ликовал, ревел и требовал кровавого действа.

К жертвенному камню привели Микстли. Подняв голову, он встретился глазами с Майоаксочитль и, печально улыбнувшись госпоже, со смирением и ошеломительным спокойствием добровольно лёг на алтарь. Жрец подал ему курительную смесь, тем самым погрузив в наркотическое состояние, а затем, громко прочитав молитву, вонзил нож в грудь несчастного, быстрым движением вскрывая грудную клетку, извлекая ещё пульсирующее сердце. Микстли резко вскрикнул, что-то прохрипел, мелко лихорадочно дрожа. Глаза его расширились, хлынула горлом кровь, он начал задыхаться, захлёбываться и с широко раскрытыми глазами, застыв в изуверской позе с исказившимся лицом, Микстли безжизненно обмяк.

Майя заставила себя смотреть до конца, не столько из страха перед супругом, сколько из уважения к Микстли. Действительно ли его мучил недуг, или Микстли сказал это специально, чтобы сохранить жизнь кому-то другому? Теперь никто этого не узнает.

Когда ритуал был завершён, Текуанткатль взял супругу за руку, помог спуститься по ступеням пирамиды и устроиться в паланкине. Процессия отправилась в имение командира.

***

На праздничном пиру супруги принимали подарки и поздравления. Оба в ярких плащах, с головным убором из разноцветных перьев и нефритовыми браслетами на руках и ногах. Праздник посетил слуга императора, передал богатые дары и пожелания великого тлатоани, но Текуантокатль скривился от досады – Монтесума не явился лично на его свадьбу, предпочёл более важные дела.

Тепилцин, Козамалотль, бабушка Кокото и даже маленький Точтли были также приглашены на празднество и, низко склонившись, желали супругам долгой счастливой семейной жизни. Майе было немного легче от осознания присутствия брата. Он понимал её, она была не одна! Но всё равно удушающее одиночество уже сейчас предательски тянуло свои длинные ледяные пальцы в горлу юной Майоаксочитль. Едва закончится вечер и её привычный мир станет бесконечно далёким и будет лишь изредка напоминать о былых беззаботных днях.

Неожиданно, к ногам Текуантокатля упала женщина. Статная, красивая и, вероятно, богатая она низким грудным голосом, едва сдерживая слёзы, произнесла свои пожелания и, поймав безразличный взгляд мужчины, поспешно удалилась из помещения.

– Кто эта женщина? – осмелилась спросить супруга Майоаксочитль.

– Моя первая жена, – ответил Текуантокатль, недобро сверкнув глазами.

Майя знала, что ей предстоит быть второй супругой командира, однако всё равно была удивлена неожиданным визитом гостьи. Похоже, вся эта ситуация, лишь забавляла Текуантокатля. А может быть он даже получал удовольствие, зная, как в этот момент страдает та женщина. По крайней мере, так думалось дочери вождя всякий раз, когда она осмеливалась взглянуть на новоиспечённого супруга.

Ближе к ночи, супругов развели по разным комнатам. Следующие четыре дня они должны были провести порознь и посвятить всё время молитвам, прерываясь лишь на приём пищи. О чём молился Текуантокатль Майе было неведомо, но сама она, оставшись наконец одна, устало упала на циновку и зарыдала горько, пронзительно и безотрадно. Ей хотелось, чтобы молитвенные дни длились вечно, только бы не делить с супругом ложе.

И дни, действительно, тянулись долго, томя ожиданием, но неминуемо приближаясь к моменту близости. На пятый день Майю увели служанки в закрытую часть поместья, где располагались бани. Рабыни-банщицы совершали ритуал очищения и омовения, скоблили кожу до красна, удаляли нежелательные волосы и натирали тело ароматным маслом агавы. Затем та самая старая сваха принесла Майе белые хлопковые одеяния, расчесала ей длинные густые чёрные волосы и повела в покои, выделенные специально для новобрачной.

Там в полумраке на мягких циновках, покрытых шкурами, сидела юная Майоаксочитль, ожидая прихода супруга. Её била мелкая дрожь, руки тряслись, а дыхание сбилось. Она вздрагивала от каждого шороха и напряжённо ожидала неизбежной встречи.

Текуантокатль вошёл в комнату спокойным уверенным шагом. Он сел рядом с ней на циновку, взял за подбородок, приподнимая голову и бесцеремонно впился резким поцелуем. Из глаз Майи брызнули слёзы. Едва скрывая отвращение она, дрожа и плача, терпела его прикосновения, его противный влажный язык, его запах. Оторвавшись от её губ, он разочарованно скомандовал:

– Ложись.

Майя легла на живот, как он и велел. Пытаясь не думать о происходящем, она сильно зажмурилась и, превозмогая боль, терпела неприятную постыдную связь. На стенах танцевали отблески языков пламени и в предательски мрачном безмолвии слышались её всхлипы и его сбивчивое дыхание.

Глава 8 – Чёрная алеманда

В доме Текуантокатля царила строгая дисциплина. Все решения принимались исключительно с согласования хозяина, и к каждой из его жён была приставлена пожилая наставница, которая в случае неповиновения выполняла карательные функции. Майю обучала правилам дома та самая пожилая сваха, что совсем недавно занималась подготовкой к свадьбе.

– Теперь ты и твой муж должны прожить оставшуюся часть жизни вместе, – говорила она, – Не оставляй его, держись за него, даже если он будет бедняком, даже если он будет только малым орлом, малым ягуаром, несчастливым воином, нищим знатным, иногда усталым, не чтящим божества, – даже из-за этого ты не должна презирать его.

– Но тебе очень повезло, госпожа, – продолжала старуха, – теперь у тебя такое высокое положение, что даже твой отец, вождь Эхекатль, должен выражать тебе своё почтение.

Майя безразлично кивала.

– Однако высокое положение требует соблюдения ряда правил. Что ты запомнила из сказанного мною?

– Нельзя. – коротко бросила дочь вождя.

– А что именно нельзя? – едва скрывая раздражение, проскрипела старуха.

– Всё нельзя, – со стороны Майи это было ребячеством, но не злить старуху она не могла, – Брата видеть нельзя.

– Да, – сваха ехидно причмокнула губами, – Такая важная госпожа не должна самостоятельно наносить визит воину, пусть даже родному брату. Для этого тебе необходимо позволение господина Текуантокатля.

«Супруг считает, что такую милость Тепилцину нужно ещё заслужить» – дочь вождя еле сдержалась, чтобы не закатить глаза.

– Что ещё ты запомнила? – сморщенное, высушенное под неистовым солнцем лицо старухи ещё больше скривилось в ожидании ответа.

– Посещение религиозных праздников обязательно для всех членов семьи и пропустить жертвоприношения или ритуальные церемонии можно только по очень весомым причинам.

– Верно. Но, зная твой свободолюбивый нрав, – наставница презрительно сощурила глаза, – Я не рекомендую тебе нарушать установленные правила, госпожа. Наш властелин милостив с покорными жёнами, но со строптивыми крайне суров.

«Наслышана» – мысленно усмехнулась девушка – «Текуантокатль никак не пресекает издёвки наложниц над первой супругой. Проявление неуважения к ней считается нормой, словно она какая-то безродная рабыня».

В ацтекском обществе мужчина был бесспорным главой семьи. Муж должен был одинаково относиться ко всем своим женам, однако случалось так, что супруг подвергал одну из них, в особенности главную, всякого рода унижениям. Такое поведение общественность осуждала, но, как это зачастую бывает, общество закрывало глаза на деяния богатых благородных вельмож.