Шизоидность: ?!

Подобная неспособность адекватно реагировать на поступающую информацию служит одной из главных причин затруднений в общении шизоидов с другими людьми. При этом субъективно такие лица нуждаются в эмпатии, в общении, но объективно не могут достигнуть оптимальности в этом процессе и предпочитают проводить время в одиночестве. Для них каждая попытка общения трудна, а нередко и слишком болезненна для того, чтобы предпринимать их вновь и вновь.

Среди сенсорных особенностей особо следует обратить внимание на трудность совмещения у шизоидов сигналов различных модальностей – визуальной, кинестетической, аудиальной.

Мы отобрали 20 человек – шизоидов с ведущей визуальной репрезентативной системой и 20 человек без выраженных шизоидных черт личности, условных анти-шизоидов.

Им были даны упражнения по тренировке других репрезентативных систем – аудиальной, кинестетической. Качество выполнения каждого из трех упражнений оценивалось по 5-балльной шкале.

Результаты следующие.

Таблица оценок шизоидов и условных анти-шизоидов с ведущей визуальной репрезентативной системой при их тренировке использования аудиальной репрезентативной системы

Если использовать термины NLP (нейролингвистического программирования), то их различные репрезентативные системы работают в значительной степени несогласованно, отдельно друг от друга, вызывая некоординированные ощущения, чувства, переживания. На этой основе шизоид может построить при одних и тех же внешних раздражителях различные модели, картины мира.

Иногда это высоконаучные картины мира (шизоиды видят противоречия там, где обычный человек их не в состоянии увидеть), а иногда – высокохудожественные, как, например, у У.Шекспира:

Мои глаза в тебя не влюблены, —
Они твои пороки видят ясно.
Но сердце ни одной твоей вины
Не видит и с глазами не согласно.

Интеллектуальные особенности. Специфичность мышления шизофреников нередко характеризуется психиатрами как бессистемность, бессвязность, алогичность, амбивалентность и др. У шизоидов также наблюдаются некоторые подобные черты, однако с меньшей степенью неточности, неадекватности мышления.

Оценивая интеллект лиц с чертами шизоидной акцентуации, К. Ясперс выделил критерий, по которому можно отделить продуктивный интеллект у шизоидов от уже непродуктивных интеллектов, которые постепенно становятся шизофреническими. А именно – если личность с чертами шизоидной акцентуации способна улавливать реальные объективные связи между предметами и явлениями, то перед нами нормальный человек, но просто с определенными специфическими особенностями мышления, личности; если же количество связей и отношений, которые существуют в окружающем мире улавливаются в меньшей степени по сравнению с обычными людьми, и эта способность начинает катастрофически деградировать, то перед нами лицо, переживающее деформацию интеллектуальных процессов, обладающее существенными дефектами интеллекта.

Для мышления шизоидов характерно наличие противоречивых моментов. С одной стороны, их мышление может отличаться разорванностью, односторонностью, одноплоскостностью. Но с другой – среди них немало создателей и приверженцев удивительных систем, отвечающих требованиям законченности, сформированности, последовательности. И такая разноликость в мыслительной деятельности шизоидов также объясняется многими противоречиями между сознательным и бессознательным: хаотичность эмоций, чувств, бессознательного. Нередко такие лица пытаются преодолеть, компенсировать это стремлением к системности, завершенности при создании чего-либо, в том числе и научной теории. Данное стремление к системности и завершенности может носить характер сверхценной идеи, граничить с паранойяльностью.

Подобную зависимость установил К. Ясперс (1996, с. 222–238), изучая реакции шизоидного типа у одного из своих больных. Один из его пациентов в моменты прогрессирования душевной болезни предавался философствованию, созданию мировоззренческих систем. Этот больной как бы подсознательно чувствовал, что подобное системотворчество противостоит возникновению хаоса, непоследовательности, разорванности в бессознательном. К. Ясперс отмечает: «В большинстве случаев человек внешне создает себе то, чего у него нет внутренне. Так, он создает философскую систему, фанатичным приверженцем которой он становится, за которую он цепляется как за нечто реальное, которая дает ему нечто вроде постоянного рецепта уверенности там, где в жизни он ему необходим – впрочем, только после того, как в результате долгих размышлений конкретный случай будет загнан в его схему. Одновременно эти люди с фанатизмом пытаются навязать свою систему другим – таким образом, они стремятся получить власть и значимость. Эта власть и значимость внешне замещают им их уже забытую внутреннюю слабость. Эти люди могут внезапно стать счастливы со своей системой, будучи до этого самыми несчастными, разъединенными существами. Но так как система является искусственным построением, не имеет источника во внутреннем переживании, не является выражением внутреннего единства, то вся неуверенность, следование сиюминутным импульсам и порывам проявляется все же снова в образе жизни. Неуверенность, ненадежность, нечестность, с одной стороны, не спокойная, а фанатическая убежденность – с другой, психологически обязательно связаны друг с другом.» (Ясперс К., 1996, с. 230–231). Внешнее проявление личности с той или иной модальностью может отражать наличие в бессознательном психических явлений с противоположной модальностью. При этом в одних ситуациях проявляются внешние конструкты личности, а в других – внутренние. И именно это порождает многочисленные факты наличия у шизоидов относительно противоположных черт, свойств личности.

Мышление шизоидов может быть и политизированным. Так, в настоящее время исследованы особенности шизоидного мышления на примере лиц, которые тайно или открыто не соглашались с официальной идеологией в Словакии в 1920–1968 годы. Рассматривался вопрос о влиянии мышления, особенностей шизоидов на протекание социальных процессов в обществе. Нередко именно шизоиды становились рупором оппозиции, не соглашались с принятыми политическими, социальными решениями (Kovac D., 1995). Знакомство с работой Коваса наводит на мысль, что шизоиды, благодаря своим личностным, психологическим особенностям, предрасположены к диссидентству.

Попытки построения системы, создания своей теории морали, поведения людей и вообще других теорий вскоре нередко приносят шизоидам разочарования – так же, как разочаровывались они в жизни до этого. Они начинают видеть, что нет абсолютной истины, что все их соображения в области науки и искусства ограничены. И это для них выглядит трагедийно.

Эмоциональные особенности. Для лиц с чертами шизоидности характерен широкий аспект эмоциональных переживаний. Наличие у них одновременно различных, взаимоисключающих (для обычного человека) чувств.

Коммуникативные особенности. Коммуникативные акты тяжелых шизоидов отличаются не столько грамматической неточностью, неправильностью, сколько «странностью», непонятливостью, вычурностью, причудливостью (см.: Лебединский М. С. К вопросу о речевых расстройствах у шизофреников // Советская психоневрология, 1938, № 3, с. 57–64.).

У шизоидов нередко наблюдается противоречивое сочетание аутизма и стремления к широким социальным контактам. Некоторые авторы в таком сочетании видят парадоксальность шизоидов. В частности, в исследовании А. А. Гоштатуса (1972) выявлено, что из анализа результатов психодиагностики тестом MMPI «вытекает парадоксальное сочетание отгороженности со склонностью к установлению широких социальных контактов («аутизм наизнанку»)» (Блейхер В. М., Крук И. В., Боков С. Н., 1996, с. 261).

Стремление к широким социальным контактам скрывает неудовлетворенность от общения, внутреннее одиночество. Высокая потребность в эмоциональной эмпатии ищет своего удовлетворения. Путь удовлетворения этой потребности – общение с различными людьми и поиск той личности, которая может удовлетворить данную потребность, хотя бы ситуативно, временно.

Поиск глубоких, эмпатичных межличностных контактов становится для шизоидов нередко состоянием их души. В силу этого они стремятся менять окружение, товарищей, друзей, как бы стремясь к совершенству и видя, что все в этом мире таковым не является, но, тем не менее, не изменяя своей надежде – найти для себя нечто лучшее, более совершенное в системе человеческих отношений.

Речевые особенности. Исследования показали, что нарушения в речевой деятельности у шизофреников затрагивают прежде всего коммуникативную сферу (см.: Коломийцева О. А. Нарушение коммуникативной компетенции у больных шизофренией. // Психологический журнал, 1992, с. 69–76.). Это наблюдается при подготовке к контакту (предобщительное ориентирование), при вхождении в контакт и при выходе из него. При этом наблюдается полное или частичное нарушение коммуникативной компетенции при сохранении языковой структуры. И хотя у шизофреников статистически чаще наблюдается установка на самовыражение, а не на коммуникацию, все же следует признать особую значимость для них межличностного общения. Это характерно и для шизоидов. Такая потребность может как осознаваться, так и подавляться, уходить в бессознательное. И это происходит по законам формирования неврозов, психопатологических отклонений. Так, по мнению К. Хорни, схема образования невротических реакций может быть следующей: повышенная тревожность рождает потребность в успокаивающей привязанности, в то же время человек понимает и предчувствует, в том числе и необоснованно, что, несмотря на эту актуализированную у него потребность, он может быть отторгнут, на основе этого предчувствия у данного лица появляется негативная реакция отвержения. Именно этот механизм в большинстве случаев не позволяет выйти из психологической изоляции и как бы загоняет человека в угол: то, что хочет сознание, подавляется и «уходит» в бессознательное. У тяжелых шизоидов потребность в общении бывает настолько высока, что они даже искажают смысл и значения правильность слов, связанных с актуализацией данной потребности. Шизофреники же в своем большинстве как бы подавляют свою потребность в коммуникации и актуализируют потребность в самовыражении. Подобные проблемы встречаются и у шизоидов, однако они выражены в значительно меньшей степени.

Блестящий анализ шизоидных черт личности и шизоидов вообще дан П. Б. Ганнушкиным в его известной работе «Клиника психопатий, их статистика, динамика, систематика». Несмотря на то, что анализу шизоидных черт личности посвящено всего несколько страниц, они весьма содержательны, поучительны и прогностичны. Выводы П. Б. Ганнушкина в полной мере согласуются с имеющимися на настоящий день экспериментальными данными, в том числе и теми, которые получены в нашем исследовании. П. Б. Ганнушкин продолжает традиции Кречмера, относя шизоидов к одной из форм психопатий, он сужает понятие «шизоид» и относит к ним тех лиц, которые имеют сходство с шизофрениками, однако в прогредиентной форме, то есть в форме, выраженной недостаточно для того, чтобы констатировать у данного человека наличие шизофрении. Основные черты шизоидов по П. Б. Ганнушкину следующие:

– аутистическая оторванность от реального, окружающего мира;

– отсутствие внутренней целостности, единства, последовательности во всей сумме психических реакций;

– причудливая парадоксальность эмоциональной жизни и поведения.

П. Б. Ганнушкин отмечал, что такие люди обычно вызывают удивление, особое отношение со стороны окружающих из-за своей странности и непонятности: непонятное всегда вызывает особое внимание, отношение со стороны окружающих. Ввиду того, что шизоиды в своем поведении руководствуются своими внутренними душевными импульсами, противоречивыми с точки зрения обычного человека, то их трудно понять. И окружающие порой не знают, что ожидать от данных людей.

Заслугой П. Б. Ганнушкина является и то, что он уловил и описал неадекватность внешних реакций, движений, поведения шизоидов, отсутствие у них гармоничности, эластичности. Он зафиксировал у них угловатость движений, тугоподвижность, отсутствие плавных переходов перед теми или иными движениями и действиями, манерность, вычурность. И здесь П. Б. Ганнушкин точен – он отмечает, что у некоторых шизоидов, наоборот, наблюдается высокая степень согласованности действий в тех видах деятельности, в которых они доминантны. Речь шизоидов отличается от речи нормального человека своей интонацией, ударениями, грамматическими и логическими построениями. При этом нередки ситуации несоответствия между содержанием, интонацией и мимикой, которые сопровождают ее.

С точки зрения нейролингвистического программирования у шизоидов наблюдается так называемая неконгруэнтность, то есть несоответствие между тем, что говорится, и внешними сигналами, которые сопровождают суть сказанного. Эти сигналы проявляются в движении глаз, мимике, позах, поведении и т. д. Но в то же время есть шизоиды с высокой степенью конгруэнтности.

По характеру речи П. Б. Ганнушкин выделяет два подтипа шизоидов: первый подтип – это лица, у которых наблюдается соответствие между содержанием и интонацией, мимикой, некоторая упрощенность, стереотипность высказываний; второй – лица, у которых преобладает изысканность, витиеватость, патетичность, напыщенность и т. д.

П. Б. Ганнушкин обращает внимание и на причудливость почерка шизоидов: г-образный наклон букв, с наличием разного рода завитков, вычурности, неравномерность их почерка.

Для шизоидов характерна специфичность адаптационных процессов к окружающему миру. Это связано с тем, что они живут более своими внутренними переживаниями и слабо ориентируются в реальном, объективном мире, в тех условиях и ситуациях, которые ежедневно, ежечасно, ежеминутно возникают вокруг них. При этом П. Б. Ганнушкин связывает психическое отражение шизоидов с психическим отражением мира в кривых зеркалах. Шизоид как бы замечает отдельные части окружающего мира и фиксирует их в своем сознании, но как бы преувеличивая те или иные факты. Основываясь на преувеличенном, он строит свою модель окружающего мира. В силу этого шизоид с трудом понимает психологические переживания других людей.

В то же время среди шизоидов встречаются лица, склонные к самопожертвованию, обладающие тонким эстетическим чувством. Однако нередко это самопожертвование протекает в форме противопоставления себя окружающим. П. Б. Ганнушкин по степени развитой чувствительности выделяет два вида шизоидности:

– шизоидность, которая характеризуется высокоразвитой чувствительностью, иногда до степени, когда она становится непонимаемой для окружающих, и

– шизоидность, которая характеризуется внешней холодностью, эмоциональной оторванностью, мешающая успешному взаимодействию с окружающими.

По мнению П. Б. Ганнушкина, эмоциональная жизнь шизоидов сложна, противоречива, неестественна с точки зрения обычного человека. У шизоидов постоянно индуцируются внутренние противоречия, противодействия. Причем самые простые, казалось бы, для обычного человека переживания у шизоида принимают запутанный, противоречивый вид. Исходя из этого, П. Б. Ганнушкин делает вывод: «Благодаря этому шизоид, будучи отчужден от действительности, в то же время постоянно находится в постоянном и непримиримом внутреннем конфликте с самим собой. Может быть это и служит причиной того, что непрерывно накапливающееся, но, большей частью сдерживаемое шизоидом внутреннее напряжение, от времени до времени находит себе исход в совершенно неожиданных, аффективных разрядках» (Ганнушкин П. Б., 1933, с. 31).

Данную особенность шизоидов отмечал и Кречмер, когда описал ситуации, где повышенная чувствительность шизоидов сочеталась с их эмоциональной черствостью, отчужденностью от окружающих. В большей степени эта отчужденность и черствость связана не с тем, что эмоциональный мир шизоидов огрублен, а с тем, что диапазон чувствительности шизоидов определяется не внешним миром, не общественными чувствами, а их внутренними, аутичными переживаниями, что не всегда совпадает с переживаниями социального плана, с социально-детерминированными нормами и чувствами. Просто шизоидов не понимают, их переживания не вписываются в некоторые эмоциональные переживания окружающих людей. В силу этого, окружающие могут просто не понять переживания шизоидов, ранить этих людей индифферентным, а нередко и бездушным (с точки зрения шизоида) отношением.

В настоящее время исследователи шизофрении, шизоидных типов личности выделяют различные, порой противоположные, признаки этого. Так, у шизоидов отмечается отсутствие эмоциональной эмпатии, интуиции (Личко А. Е., 1977) и наличие развитой интуиции, эмпатии (Лоуэн А., с. 294; Кречмер Э., 1924); присутствие разорванности, несогласованности в движениях и высокая скоординированность последних (например Нижинский – выдающийся русский танцор отличался высокой пластикой движений, природной сбалансированностью двигательной активности) (Лоуэн А., с. 294; Личко А. Е., 1977); ускорение и замедление движений (Торри Э., 1996, с. 98); нелюбовь, ненависть к своим близким и горячую любовь к ним; то дружелюбие, то враждебность к окружающим (Кречмер Э., 1924; Березин Ф. Б. и др.); уход от активного общения и стремление к глубокому взаимопониманию, к контактам, хотя бы с некоторыми, избранными людьми (Лоуэн А., с. 299; Кречмер Э., 1924) и т. д. и т. п.

Пожалуй, нет ни одной личностной черты, которая бы не могла присутствовать у шизоидов в дихотомическом аспекте. И это отмечают наиболее глубокие исследователи. Наряду с этим, у шизоидов есть такие черты, по которым сложилось неоднозначное мнение у исследователей, но не в силу ошибок последних, а в силу специфичности шизоидности. Так, многие исследователи отмечают негативное эмоциональное отношение шизоидов к своим матерям. Этот научный факт широко известен многим. И это понятно: негативное отношение к матери необычно по своей сути для человека, это что-то отклоняющееся от нормы. Такое отклонение фиксируют многие. А вот любовь к матери является нормой для человека. И это просто не фиксируется исследователями как нечто специфичное, отклоняющееся.

Ввиду того, что исследователи не являются в большинстве случаев шизоидами, им сложно и почти невозможно понять тот факт, что у последних присутствует одновременно и негативное, и позитивное эмоциональное отношение к матери. Как выявлено в исследовании, это характерно не только по отношению к матерям, но и по отношению ко всем эмоционально значимым ценностям – отцу, жене, детям и т. д. И чем значимее, ближе данная ценность шизоиду, тем контрастнее может быть его отношение в дихотомическом плане к этой ценности.

Для мышления, эмоций шизоидов вообще характерно видение тождества противоположностей. Это видение – элемент диалектичного, философского мышления (закон единства и борьбы противоположностей – основной закон философии). Такое видение при бесстрастном рассмотрении предметов, явлений, процессов рождает творческие, необычные взгляды, точки зрения. Но если этот предмет, явление близко и значимо для личности, то происходит эффект столкновения противоположных ценностей, эмоций. И личность от этого может испытывать сильные страдания, негативные переживания.

Необычность, неординарность шизоидной личности – одна из основных ее черт, которая воспринимается окружающими как ведущая, основная.

Это и понятно: большая часть людей не переживают двойной зажим, или эти переживания не являются ведущими, определяющими в структуре их психики. Отсюда сделать вывод о сложности, противоречивости душевной структуры личности с чертами шизоидности не просто.

Зато необычность очевидна для всех.

Окружающие легко замечают и интеллектуальное, эмоциональное, мотивационное своеобразие личности шизоидов. Нередко они бросают вызов человечеству как своим мышлением, так и своим поведением. Российский математик Перельман вдруг отказывается от миллиона долларов, заявив, что ему ничего не надо. Он живет своим внутренним миром, и ему не понятно как люди тратят свое драгоценное время, не на науку, а на зарабатывание денег. Но такое поведение вдруг заставляет многих задуматься: а правильно ли мы живем?

Шизоид живет своими смыслами, своим внутренним миром. И он может не совпадать с ценностями экстравертов, большинства других людей.

И отношение к лицам с чертами шизоидности необычно. Оно может быть и отношением типичного человека к лицам, которые изобрели или могут изобрести колесо, мельницу, бумагу, порох, новую модель мира, решить сложнейшие проблемы человечества. Но это может быть и отношение как к людям, которые привносят проблемы в систему межличностных отношений, не контролируемые общественным мнением. А это напрягает. Напрягает и выдвижение такими лицами идей, проблем, которые не находятся в компетенции данной группы лиц. И возможно, это важные идеи, нужные, но они не соответствуют личностному уровню окружающих и отвлекают от выполнения повседневных функций, задач.

Итак, проблема шизоидной акцентуации не только сложна, противоречива, но и относится к разряду таких проблем, которые вызывают особое, нередко настороженно-вопросительное отношение окружающих, а не только специалистов в области психиатрии, психологии. Нередко загадочное внимание, многозначащая улыбка присутствуют на лицах тех, кто выслушивает результаты исследований в этой области. Нередко это отношение подспудно носит оттенок явно эмоционально не отторгаемый, сострадательный по отношению к лицам с чертами шизоидной акцентуации. Это отношение имеет примесь уважения, особого отношения, недоумения, неосуждения и однозначного неотвержения, это своеобразный интерес к лицам с чертами шизоидной акцентуации. И за этим непростым эмоциональным отношением стоит противоречивость психических особенностей данных лиц.

Сделаем вывод по главе. В современной литературе устоялось мнение о сходстве и отличии шизоидов, с одной стороны, от шизофреников, а с другой – от нормальных, обычных личностей. Шизоидные черты личности весьма вариабельны и многоаспектны в своем функциональном проявлении: они могут придавать специфичность деятельности нормальной личности, существенно влияя на ее индивидуальный стиль, но могут и снижать ее эффективность, вносить проблемы в профессиональную деятельность человека.