Тут иль там я завтра буду.
Солнце встречу и повсюду.
Нам – покуда не узнали,
Гость – покуда не прогнали…
Без случайностей мертва
Жизнь Непомнящих родства
Без любви я жить не в силах
И имею много милых:
Чья изба ни подвернется,
Всюду милыя найдется!
Не угонится молва
За Непомнящим родства.
Нет удобнее постели,
Чем моя; и в самом деле:
Под собой ее имею,
Укрывалось – тоже ею!
Силю по нарски… Такова
Жизнь Непомнящих родства.
Танцы, музыка, похмелье…
Что за жизнь, что за веселье!
Звоном шпор я упиваюсь,
Кто толкнет – не обижаюсь:
Все на свете трын-трава
Для Непомнящих родства!
Н. Новичъ. (По Э. Линднеру).
II.
Поцелуй.
Три вещи только въ свете любилъ Юсуфъ-поэтъ:
Диванъ свой, песенъ звуки, да девушекъ приветъ.
Была бы дева юной, да мягокъ былъ диванъ,
А ветхость и невзрачность въ диване не изьянъ.
Пусть жизнь и въ деве пылкой, и въ песне бьетъ ключемъ, —
Луна, туманъ и вздохи тутъ ровно не при чемъ.
Таковъ былъ взглядъ Юсуфа. – Разъ гость къ нему вошелъ
И – молодой и скромный – такую речь повелъ:
«Али-Юсуфъ! Учитель! Я песню написалъ;
Мне нуженъ судъ правдивый я не ищу похвалъ.
Вложилъ я въ эту песню все то чемъ грудь полна;
Лишь ты решить сумеешь, удачна ли она».
Но тутъ прервалъ учитель, не слушая конца:
«Довольно! – Предисловий не нужно для певца;
Читай!» – И гость чуть слышно начало произнесъ,
Но голосъ постепенно, по мере чтенья, росъ:
«О поцелуй! Ты – лотосъ, ты – песня соловья!
Поведай мне, въ чемъ тайна великая твоя?
Листъ лотоса, качаясь, звучитъ, какъ лепетъ струй,
Но все-таки милее для слуха поцелуй
Седьмое небо рая въ полночной тишине
Въ заветномъ поцелуе даруетъ дева мне.
Предметъ всегдашней жажды, ты булишь пылъ въ крови,