Хваткий мой

Тяжёлый топот все приближался.

Стали различимы ещё и лёгкие, как дуновение ветра, шаги, словно у зайца, которого если что и выдаёт при беге, так лёгкий хруст сухих соломинок, хворостинок.

Но приближающееся существо довольно тяжёлое, под его ногами веточки ломались.

Потом послышалось скулящее взвизгивание – и тут соколёнок приоткрыл глаз!

Показалось огромное четвероногое животное, похожее на лису, только чёрное.

Животное замерло подошло прямо к сети и замерло.

Нет, соколёнок, пожалуй, не смог бы его победить.

А уж сейчас с ним, распластанным в этой непонятной паутине, зверь мог поступить, как хочет…

Но всё же, зачем прибежало сюда такое огромное животное?

Что от него надо этой "лисе? "

Туп-туп, туп-туп…

Всё ближе и ближе.

Зверь, похожий на лису, обежал вокруг соколёнка, радостно громко заскулил.

Стало быть, направлялся-то он как раз сюда, к сети.

Тяжёлые тупые звуки подошли почти вплотную к пленённой птице, и тогда похожий на лису чёрный зверь громко, отрывисто загавкал на молодого сокола.

И чувствовалось, что зверь веселится и не собирается трогать соколика.

Получалось, что он вскрикивает не для себя, для кого-то ещё.

Вон завилял черным тонким, как прут, хвостом, выглядывающим то из-за правого, то из-за левого бока.

Лаял он на молодого сокола, прижимая его грохотом своего лая к земле.

Гавкнет над правым ухом птицы – он вздрагивает всем телом, начинает кипеть, собирая злость и обиду.

Туп-туп, туп-туп, туп-туп… и в округе всё смолкло.

Молодой сокол вновь приоткрыл глаза.

Показалось: почти из-под макушки сосны нависло над ним голое лицо человека – за свою короткую жизнь соколик не раз видел двуногого – человека.

Этот сидел на каком-то огромном звере с раздутыми ноздрями, с вытянутой вперёд большущей головой.

Оба они были до такой степени крупны, что у молодого тынара зашлось сердце!

Ещё не заметят, наступят нечаянно и раздавят его!

Немедленно надо взлететь.

Тело делает все необходимое, что нужно перед полётом, напрягаются все мускулы, которые обычно поднимают птицу в воздух.

Но мягкие, тоненькие, упругие нити держат его, как и прежде.

Опять напрасно!

Сейчас великаны раздавят его!

И впервые в маленьком горячем, трепещущем, как бабочка, сердечке, в широко раскрытом, немигающем правом глазу возникает страх!

Кончой, выехав из-за леска на полянку, сразу заметил, что угловые палки-ловушки свалились и сети не видно.

В волнении от предчувствия удачи стал он погонять каурого.

Подъехав, осадил лошадь, поспешно спрыгнул на землю, забросил повод на ветку сосны.

Этого было достаточно, чтобы каурый стоял здесь, пока Кончой проверит свою удачу.

Кончой, нагнувшись, осторожно взялся за конец расстеленной по траве шёлковой сети, другой рукой стал подбирать её.

– О, Всевышний… слава тебе за такой подарок! – зашептал еле слышным голосом. – Ах, как бы не сглазить… ну, родимый, ну не бойся, а ведь сам Бог тебя мне преподнёс…

Принеси мне удачи, птица!

Щедрым, вот, самым ловким быть!..

Ну-ка, родимая птица, давай-ка… ко мне иди… не бойся… тут все свои…

Оставалось одно последнее движение, чтоб взять тынара.

Кончой перевёл дух.

Отвёл руку, что тянулась к птице, другую поднял к своей голове и осторожно снял мерлушковый тебетей[4 - Тебетей (кирг.) – шапка мужская.].

Молодой тынар от страха ещё крепче прижался к земле, необъятной земле, которой не надо было бояться; оставалось отыскать в её травах, в её почве, её запахах защиту себе.

Правый глаз следил за голым лицом человека.

Те двое животных стояли в стороне, их соколёнок уже не боялся…

Сначала человек наклонил над соколиком своё голое лицо.

Оно было страшное!

Тело его было скрыто одеждой, пахнущей резко и непривычно остро.