Геворг Марзпетуни

– Узнав, что он лишен всякой помощи, Нсыр примет наши условия. Это будет выгодно и нам и ему, – добавил князь Смбат.

Царь одобрил это предложение, и союзные князья присоединились к нему.

В тот же день князь агдзинцев и несколько других князей направились в Двин для переговоров с Нсыром.

Эмир Нсыр торжественно принял их в одном из роскошных залов своего дворца и выразил готовность выслушать предложение царя.

– Царь Абас приказал мне сказать светлейшему эмиру, – начал агдзинский князь, – что Двин является столицей Армении. Его основали и им владели армяне, и до последних лет он принадлежал армянскому царству. Востиканы халифа могли пребывать в Двине как в столице страны и собирать доходы халифа. Но они не имели права занимать его и властвовать над страной, потому что этой страной управляет армянский царь, а ее судьбы вершит сам народ. Юсуф и его предшественники часто покушались на свободу Двина и при этом бессовестно грабили население. Но это происходило во времена, когда армянские князья не проявляли должной покорности своему царю или злостно ему изменяли. «А теперь, – говорит царь, – когда они объединены вокруг престола и мои войска верны мне, я силен и не позволю, чтобы преемник Юсуфа тиранил мой народ. Я уже не говорю о том, что эмир Нсыр заключил мирное соглашение с покойным царем, а затем изменил своей клятве и вступил в заговор с изменниками армянского престола; я не говорю уже о том, что он незаконно захватил армянские патриаршие покои и изгнал католикоса из столицы, за что я, как защитник церкви, обязан достойно наказать Нсыра. Но все же, не желая стать причиной кровопролития, я предлагаю востикану мирно сдать мне город, после чего я разрешу ему свободно жить в его дворце. В противном случае я возьму Двин силой. Тогда пусть востикан знает, что в первый же день я истреблю его войско и войска всех двинских эмиров, которые имеют усадьбы в столице и дворцы на площадях Двина… Я не пощажу и самого востикана. Вместе с тем я не стану врагом халифа, а только накажу его подданного, дерзко возмущающего мою страну…»

Востикан, вначале спокойно слушавший князя, при последних словах вскочил и воскликнул с негодованием:

– Твой новый царь еще более дерзок, чем его предшественник! Скажи ему, что я не принимаю ни одно из его условий, и что я по праву владею городом, который двести лет тому назад был покорен арабским мечом. Пусть он попробует силой взять Двин, если сможет. Но пусть он не забывает, что воюет с божественным халифом арабов, а не только с его востиканом.

Князь-посол со своими спутниками вернулся и сообщил царю ответ Нсыра.

– Хорошо. Тогда мы покажем этому арабу, что его угрозы не могут нас запугать, и мы не откажемся от наших прав, – сказал царь и приказал спарапету готовиться к приступу.

Из Еразгаворса постепенно привозили на арбах орудия, нужные для приступа: стенобитные сооружения, баллисты, пращи, стрелометные и огнеметные снаряды и железные лестницы. Все это было заказано князем Марзпетуни еще во время пребывания царя Абаса в Васпуракане. По его распоряжению опытные в военном деле мастера строили деревянные передвижные башни, которые предполагалось подвести к стенам крепости, чтобы разрушить их и открыть войскам дорогу в город.

Но так как широкий и глубокий ров мешал передвижению стенобитных машин, а для заполнения его требовалось время, царь приказал начать первый приступ без них.

Так и сделали. Чтобы рассеять силы осажденных, армяне напали на город сразу со всех сторон, и арабы вынуждены были ослабить защиту бастионов.

Армяне под прикрытием щитов сначала осыпали арабов градом стрел, а затем, постепенно подходя к крепости, начали взбираться на стены. Арабы всеми силами боролись с теми отрядами, которые пытались приставить к стенам лестницы. Кроме длинных железных шестов с крюками на концах, которые угрожали смертью, немало беспокойства причиняли осаждающим арабские стрелки.

Жаркая схватка разгорелась у главных ворот Двина, где несколько бастионов охраняли железные ворота и внешнюю стену. После взятия бастионов можно было легко разрушить первую стену и этим ослабить защиту города. Здесь действовал сильный армянский отряд.

Но град стрел, сыпавшихся сверху, и потоки горящей смолы, лившейся со стен, не позволяли армянам приставить лестницы. Тогда на помощь пришли огнеметчики. С охапками хвороста и сена, держа над головой щиты, они быстро перебежали ров и, подойдя к стенам, разожгли костры. За ними подоспели другие воины, несущие дрова, и в несколько минут огромные столбы пламени запылали под стенами и башнями.

Жар и дым скоро согнали арабов с бастионов. Тотчас к уцелевшим от пламени проемам армяне приставили лестницы и стали подниматься по ним.

Увидя это, арабы стремительно бросились на смельчаков, но армянские воины продолжали карабкаться вверх. Несмотря на то что от жара и дыма люди задыхались, все же наверху происходили свирепые схватки. Рубились мечами, копья пронзали тела, крошились щиты, и трупы, подобно осенним листьям, падали направо и налево с башенных высот. И все же долгое время обе стороны оставались непобежденными. Но так как арабов становилось все меньше и меньше, а число армян росло, то арабы вынуждены были отступить. Наступающие заняли внешние бастионы и прорвались на вторую стену. Здесь между армянами и арабами, защищавшими простенки, опять произошла схватка. Последние, не получив помощи, потерпели поражение. Армяне, заняв линию внешних стен, стали разрушать их и постепенно заполнять ров.

Эта удача, обрадовавшая царя и его союзников, вынудила Марзпетуни довольствоваться одержанной победой и, чтобы сохранить силы, прекратить наступление.

Большая часть войска вернулась в лагерь, остальные еще работали над внешней стеной. К вечеру они разрушили ее на довольно большом пространстве и заполнили ров так, что на следующий день можно было подвести к внутренним стенам машины и деревянные башни.

Но так как и у армян были значительные потери, то по приказу царя новое наступление отложили на несколько дней. Все это время лесорубы рубили в двинском лесу деревья и заполняли ими ров. Часть деревьев складывали под стенами, чтобы в нужный момент поджечь их.

Через несколько дней царь и спарапет решили начать второй приступ. С самого утра были пущены в ход стенобитные машины: к крепости подводились тараны, которыми собирались пробить в стенах проходы, и тяжелые баллисты, обслуживаемые сотнями людей. Легкие стрелометы, не имеющие такой защиты, как тараны и баллисты, были расставлены далеко, чтобы стрелы из крепости не долетели до них. Башни со скрипом катили на колесах; те же, что были тяжелее, передвигали на полозьях.

Осажденные осыпали армян стремительным градом стрел, метали камни и огонь из пращей. Хотя потери у армян, которые действовали осторожно, под надежной защитой, были незначительны, все же продвижение шло медленно.

По вечерам стены охранялись армянскими отрядами, чтобы ночью арабы не повредили стенобитных сооружений.

Наконец царь приказал идти в наступление.

Было майское утро, одно из тех, которые придают окрестностям Двина такой приятный вид до восхода солнца. Но как только солнце поднимается над горизонтом, оно сжигает и обугливает все живое.

Армянские войска заканчивали последние приготовления к приступу, а союзные князья выехали обследовать пункты нападения, когда Марзпетуни донесли, что в Арташате арабы спускаются из цитадели в город. Это означало, что властители Двина решили неожиданно напасть на армян с двух сторон – со стороны Двина и Арташата. Для нападения был выбран удачный момент: если бы армяне, оставив лагерь, повели наступление на Двин, они были бы атакованы с тыла арташатскими отрядами. Но спарапет понял эту хитрость. Он приказал войскам выступить из лагеря в полной готовности, но при этом распорядился, чтобы могский князь и сепух Ваграм оставались в тылу и при появлении противника со стороны Арташата были готовы к отпору. При этом условии передовые полки могли спокойно окружить арабов, выступивших из Двина.

Сепух выслушал это распоряжение с радостью. У него сложился дерзкий план: ворваться в город на плечах побежденного врага. Он очень обрадовался, когда могский князь, такой же бесстрашный, как он, но более предприимчивый, согласился с ним. По той же причине к сепуху присоединился и князь Гор с отрядом своих молодцов.

И действительно, не успели армяне оставить лагерь и спуститься с вала, как открылись ворота Арташата, и арабы, хлынув в поле, с дикими криками понеслись на них. Армянские отряды, которыми командовали Гор, сепух Ваграм и могский князь, только этого и ждали. Повернув назад, они ринулись навстречу врагу.

Арабы, никак не ожидавшие такого сопротивления, были застигнуты врасплох. Они поняли, что противник предугадал их намерения, но все же продолжали наступление, пока, встретившись с армянами, не схватились с ними. Армяне, которых было больше, окружили врага с трех сторон. Начался жестокий бой.

Схватка продолжалась недолго. Арабы дрались храбро, в надежде, что раскроются ворота Двина и войска востикана выйдут к ним на подмогу. Однако время шло, армяне продолжали наступать, а со стороны Двина помощи не было.

Причина заключалась в следующем: востикан и Бешир, видя, как часть армянских войск неожиданно повернула и бросилась на арташатцев, а другая осталась на месте, поняли, что армяне их перехитрили. Выводить войска из города было уже опасно.

Арабы из Арташата, видя, что двинцы не выполняют своего обещания и им одним приходится вести бой, повернули назад и бросились бежать к городу.

Армянские полководцы приказали войскам ворваться в крепость. Пример подали Гор и сепух. Неприятель, потеряв голову и думая только о собственном спасении, не смог им помешать. Когда начальник крепости, приняв беглецов, приказал запереть городские ворота, он с ужасом увидел, что железные затворы уже сломаны армянами и уже в самом городе идет бой.

Отчаяние овладело арабами, особенно когда они увидели, что над арташатской цитаделью уже развевается армянское победное знамя – туда пробрался Гор со своими воинами. Цитадель была оставлена без защиты, и Гор, перебив находившуюся там немногочисленную стражу, водрузил знамя над старинным замком.

Арабы, поняв, что потерпели поражение, запросили мира. Армяне немедленно прекратили бой и, обезоружив противника, заняли город и крепость.

Весть о победе дошла до царя. Со взятием Арташата пало единственное укрепление, которое могло препятствовать успешному наступлению.

На следующее утро царские войска подошли к стенам Двина, и спарапет Геворг вместе с сепухом Ваграмом, сюнийским, могским и агдзинским князьями двинулся на второй грозный приступ.

Солнце уже позолотило высоты Геха, когда начался бой.

Отряды лучников осыпали арабов градом стрел, из пращей летел огонь, баллисты метали камни, а разрушительные снаряды и тараны долбили стены. Что касается воинов на передвижных башнях, то они сметали сторожевые отряды, опускали мосты на стены, разрушая их там, где это удавалось.

Бой был яростным. Осажденные несли большие потери. Деревянные сооружения то и дело загорались, укрепления падали. Но арабы отважно защищались. Их копьеносцы и стрелки щедро платили армянам за понесенный урон. Арабы сожгли у армян одну башню, испортили несколько таранов и, сбросив вниз, уничтожили железными шестами и крюками множество лестниц и лесов.

И все же сила их сопротивления постепенно слабела, так как им приходилось защищать город со всех сторон.

В нескольких пунктах напор был таким сильным, что арабы вынуждены были отступить к внутренним укреплениям, бросив внешние стены без защиты, чем армяне сейчас же воспользовались.

Кроме того, воинам спарапета удалось сломать метательными снарядами городские ворота, после чего армяне принялись разрушать крепостные своды. Достаточно было убрать насыпанные здесь щебень и песок, и вход в город был бы открыт.

Видя все это, Бешир поспешил во дворец востикана с сообщением, что противник вот-вот ворвется в город. Он советовал укрепиться в цитадели и, пока еще не поздно, перебросить туда войска.

Эмир Нсыр, помня угрозы царя перебить их всех в случае взятия Двина, пришел в смятение.

– Замок нас не защитит, раз уж городские стены и бастионы разрушены, – сказал он Беширу. – Если бы Арташат не был взят, мы могли бы положиться на цитадель и оттуда через подземный ход пробраться в Арташат. Но теперь это невозможно. Армяне возьмут крепость или уморят нас голодом при долгой осаде. Мы только разъярим врага, и, взяв цитадель, он не пощадит ни наших воинов, ни нас.

– Враг уже у ворот. Что же нам делать? – спросил Бешир.

Востикан не ответил. Опустив глаза, он размышлял.

– Что же нам делать, господин мой? Медлить нельзя, – повторил военачальник.

– Знаешь, что нам остается сделать?