Расследования Арсена Люпена

Ван Хубен немедленно вознегодовал:

– А как же ваша туника, Регина? Чего стоит дешевая тряпка этой манекенщицы в сравнении с вашей туникой?!

– Цена здесь не имеет никакого значения…

– Нет, Регина, цена – это главное! И именно поэтому я заклинаю вас: будьте осторожны!

– Чего же я должна остерегаться?

– Воров. Не забывайте, что ваша туника украшена вовсе не персиковыми косточками!

И он расхохотался над собственной шуткой. Однако Жан д’Эннери поддержал его:

– Ван Хубен прав, и нам следовало бы проводить вас до сцены.

– Ни за что! – возразила Регина. – Я хочу, чтобы вы смотрели на меня из ложи, а потом рассказали, какой эффект я произвела на зрителей и не выглядела ли на сцене Гранд-опера неуклюжей гусыней.

– К счастью, – заявил Ван Хубен, – за безопасность здесь отвечает бригадир Бешу.

– О, так вы знаете Бешу?! – с искренним удивлением воскликнул д’Эннери. – Того самого Бешу, полицейского, который стал знаменитым благодаря своему сотрудничеству с таинственным Джимом Барнеттом, владельцем агентства «Барнетт и К°»?..

– Ах, прошу вас, только не говорите при нем об этом проклятом Барнетте! – вмешалась Регина. – Он буквально заболевает при одном упоминании об этом субъекте. Похоже, что Барнетт сыграл с ним не одну злую шутку!

– Ну как же, я слышал эти истории… О человеке с золотыми зубами, а еще о знаменитой дюжине «африканок» Бешу![2 - Имеются в виду новеллы М. Леблана из сборника «Агентство „Барнетт и К°“».] Так, значит, это именно он организовал охрану ваших бриллиантов?

– Да. Сам он куда-то уехал дней на десять. Но нанял вместо себя за большие деньги трех бывших полицейских – тех бравых молодцов, что дежурят вон там, за дверью.

Д’Эннери заметил:

– Найми вы даже целый полк, его все равно не хватило бы, чтобы предотвратить некоторые уловки мошенников…

Тем не менее Регина храбро вышла из ложи и направилась в сопровождении своих охранников за кулисы.

Поскольку ей достался по жребию одиннадцатый номер, а после десятого был объявлен короткий перерыв, то ее выходу предшествовало лихорадочное возбуждение публики. В зале царила напряженная тишина. И внезапно это безмолвие разрешилось восторженной овацией: Регина вышла на сцену.

В сочетании безупречной красоты и утонченной элегантности таится загадочная власть, которая приводит публику в экстаз. Очаровательную Регину Обри и изысканную роскошь ее наряда отличала гармония, потрясавшая зрителей еще до того, как они успевали осознать тайну этой красоты. Но главное их внимание захватил блеск драгоценностей. Туника, расшитая серебряными нитями, была стянута на талии широким поясом, неким подобием корсета, сделанного, казалось, из сплошных бриллиантов. Они так переливались, так ослепительно сверкали, что чудилось, будто их лучи образуют вокруг девушки легкое, трепещущее, разноцветное пламя.

– Черт возьми! – воскликнул Ван Хубен. – Да они еще прекраснее, чем я думал, – все эти удивительные камешки! А как они идут этой маленькой плутовке! Все-таки есть в ней что-то аристократическое! Ну просто императрица, ей-богу!

И добавил, хихикнув:

– Открою вам один секрет, д’Эннери. Знаете, почему я осыпал Регину всеми этими блестящими камешками? Во-первых, она получит их в подарок в тот день, когда согласится отдать мне свою руку… левую, разумеется, – сказав это, он прыснул со смеху, – а во-вторых, потому, что это заставило меня нанять для нее почетную охрану, которая заодно докладывает мне, что она делает и с кем встречается. Не подумайте, что я опасаюсь влюбленных соперников, – просто я из тех людей, кто хочет все знать и все видеть… буквально все, понимаете?

И он снисходительно похлопал по плечу своего спутника, словно говоря: «Так что, мой милый, и не надейся встать между нами!»

Но д’Эннери поспешил его успокоить:

– На мой счет, Ван Хубен, вы можете не волноваться. Я никогда не флиртую с женами или подругами моих друзей.

Ван Хубен скептически покривился. Жан д’Эннери взял с ним, по своему обыкновению, тон легкой насмешки, за которой могло скрываться что угодно. И богач, решив добиться полной ясности, придвинулся к нему вплотную и сказал:

– Остается лишь понять, считаете ли вы меня одним из своих друзей…

Но д’Эннери неожиданно схватил его за руку, шепнув:

– Молчите…

– А? Что такое?

– Я слышу что-то странное.

– Где?

– За кулисами.

– И в чем же там дело?

– Да в ваших бриллиантах!

Ван Хубен испуганно вздрогнул:

– Что с ними?

– Прислушайтесь.

Ван Хубен навострил слух:

– Я ничего не слышу.

– Может, я и ошибся, – признался д’Эннери. – Однако мне почудилось, будто…

Договорить он не успел. Зрители в первых рядах партера и в ближайших к сцене ложах пришли в смятение; они пристально вглядывались в сцену и в кулисы, словно там происходило нечто необычное – возможно, как раз то, что встревожило д’Эннери. Некоторые даже вскочили на ноги, явно чем-то напуганные. По сцене промчались два человека во фраках. И внезапно раздались громкие вопли, а один из рабочих сцены испуганно прокричал:

– Пожар! Пожар!

Из-за кулисы на сцену вырвались багровые языки огня; повалил дым. С обеих сторон выбежали участницы показа и рабочие сцены. Какой-то человек, находившийся в их гуще, держал в руках меховую пелерину, пряча в ней лицо и вопя во весь голос вместе с остальными:

– Пожар! Пожар!

Регина бросилась было к нему, но силы оставили ее, и она в полуобмороке упала на колени. Незнакомец набросил пелерину на девушку, поднял ее и унес за кулисы, замешавшись в толпу.

Однако за миг до этого, а может быть, даже еще до появления на сцене незнакомца Жан д’Эннери ловко вскочил на бортик ложи и властно крикнул, заглушив вопли зрителей, охваченных паникой:

– Не бойтесь! Это было подстроено!

И, указав на человека, уносившего Регину, приказал:

– Задержите его! Задержите!