Параллель

– Имею срочное предписание от командира Лубенского гусарского полка, Его Превосходительства генерал-майора Мелиссино, прибыть немедля в Москву для подготовки расквартирования полка и защиты древней столицы от неприятеля! Извольте ознакомиться.

Сеславин опешил: – Ккакого неприятеля, помилуй бог? Неужто война, господин поручик?

Офицер в свою очередь с изумлением разглядывал городничего.

– Вы что ж, любезный Никита Степанович, шутить изволите? Уже два месяца войска Буонопарта с боями движутся к Москве! Два месяца! Я разумеется понимаю, что у вас тут эдакие пасторали, но уж ведать про то вам и по чину положено!

Сеславин, хватая ртом воздух, свалился на стул.

– Ваше благородие, господин поручик, вот ей ей, только услышал от вас! Это же надо срочно гонца отрядить в Тверь, к Александру Андреевичу Ушакову![2 - А. А. Ушаков (1751 – не ранее 1822) – действительный статский советник, генерал-майор, олонецкий и тверской губернатор.)]

Сеславин крикнул:

– Федор! Я сейчас напишу письмо, и с нарочным, срочно, Его Превосходительству господину губернатору в собственные руки передать!

Поручик Рябинин все с большим изумлением наблюдал за происходящим:

– Позвольте, господин Сеславин, вы хотите сказать, что и губернатор также находится в неведении?! Да что у вас тут происходит?

– Не волнуйтесь, господин поручик, сей же час письмо будет отправлено. А пока извольте отобедать. Эй, кто там, накрывайте на стол!

Поручик, ворча сквозь усы, направился в залу, а Никита Степанович торопливо писал депешу губернатору. Городничий волновался, перо вместо плавных завитушек выводило какие то немецкие лекала, да и клякс Сеславин второпях поставил изрядно. Однако же, поборов волнение, дописал письмо и отдал его Федору. Депеша была доставлена очень быстро, и уже ранним утром губернатор Ушаков быстро пробежал неряшливо написанные строки. Брови его в изумлении поползли вверх…

Спустя пять дней полуэскадрон был доставлен в старую столицу, господ офицеров поместили под домашний арест, нижних чинов – в казармы.

Император стоял у окна и смотрел на Неву. Утро выдалось не по летнему холодным, сырым. Резкий северный ветер закручивал белые космы на реке и бил в окна дворца. Стекла слегка выгибались и дребезжали. Александр Павлович был не в духе, он плохо спал накануне, побаливали виски. Ровно в десять часов в кабинет с докладом вошел де Сангелен, начальник Особенной канцелярии Министерства полиции.

– Доброе утро, Ваше Величество!

Император повернулся:

– Не такое оно уж и доброе, Яков Иванович. Особенно в связи с этим запутанным делом. Итак, что удалось выяснить?

– Государь, мною лично по прибытии в Москву было учинено дознание. В ходе оного выяснилось, что Алексей Петрович Мелиссино письма, кое представлено было Вашему Величеству третьего дня, не писал. Хотя руку господина генерал-майора я знаю и почерк очень похож на его. Будучи вызванным срочно из своего имения в Москву, Его Превосходительство был в полном замешательстве, так как гусары его узнали, но он их – нет. Более того, несколько офицеров заявили, что дескать участвовали с ним в турецкой кампании и упоминали яркие эпизоды сражений, кои Алексей Петрович подтвердил. Но господ этих он ранее не видел, хотя некоторое сходство с офицерами полка имелось, и не ведает, кто они таковы.

– Мундиры? – отрывисто спросил Александр.

– Мундиры и амуниция, государь, полностью совпадают с мундирами 8-го гусарского Лубенского полка. И даже имена и фамилии господ офицеров – те же. Но люди другие.

– А не были господа гусары под влиянием Бахуса?

Чуть усмехнувшись, де Сангелен ответил: – Нет, Ваше Величество, трезвы, аки попова жена. И мозговой горячки ни у кого не замечено.

Он немного помолчал.

– Смею заметить, Ваше Величество, что я обратился за консультацией к господину Петрову, академику Императорской академии наук. Ежели вы помните, сей ученый изрядно изучал гальванизм и его последствия…

– Ну как же – весело перебил его Император – настолько изрядно, что десять лет назад чуть Богу душу не отдал![3 - В 1802 году Василий Владимирович Петров случайно коснулся оголённого токопроводящего провода в 1500 Вольт и чудом остался жив.]

– Да, Ваше Величество. Когда я поведал ему о неизвестных гусарах, господин Петров пришел в крайнее волнение, но ничего вразумительного сообщить не смог. Правда, он упомянул о трудах Ломоносова, в коих тот допускал существование разных миров…

Александр Павлович перебил де Санглена: – Что же вы, сударь, решили что отряд этот из потустороннего к нам явился?

Главный полицейский замялся.

– Ваше Величество, других объяснений у меня нет.

Император задумался. С юности склонный к мистицизму, он как наяву вдруг услышал дребезжащий тенорок батюшки. "Саша, не дай им меня убить! Саша!", и тут же глухой язвительный голос графа Палена – "Не угодно ли стакан лафиту?". Ветер с Невы распахнул где то окно, послышался звон разбитого стекла как вскрик скрипки, на которой безумной рукой музыканта взят высочайший аккорд, и ледяной воздух взъерошил волосы Императора. Ему показалось, что холодные пальцы мертвеца пробежали по затылку и шее. Александр вздрогнул, и только тут заметил, что де Санглен что то говорит ему.

– …частным порядком нанес визит мадам Кирхгоф.

Император поморщился. Александр Павлович терпеть не мог эту вздорную старуху, особенно после того как он с братом Николаем инкогнито посетил ее салон в 1811-м. Александра Филипповна тогда предсказала ему войну с Наполеоном и сожжение Москвы.

Император остро взглянул на де Сангелена.

– И…?

– Она, государь, почти слово в слово повторила гипотезу академика Петрова – что мол люди эти из другого мира, нам не подвластного и неведомого.

– Ну а то, что данные гусары могут быть лазутчиками Буонапарта, вы не допускаете?

– Слишком сложно, Ваше Величество. Лазутчики, которые тут же выдают себя нелепым поведением, знающие детали воинской службы генерала Милессино, и прекрасно говорящие по русски… Слишком сложно, государь. – вновь повторил Яков Иванович.

– Так что ж, выходит казус, господин главный полицейский?

Де Сангелен удрученно вздохнул: – Казус, Ваше Величество.

Император побарабанил пальцами по крышке стола.

– Сколько уже ведется ваше расследование, Яков Иванович?

– Больше месяца, государь. Сегодня 24 июня, стало быть, месяц и неполных три недели.

Александр встал из за стола: – Ну хорошо, продолжайте дознание, и сообщайте мне о всех его деталях.

– Слушаюсь, государь.

Де Сангелен поклонился и вышел.

А уже ввечеру примчался курьер с посланием к Императору о том, что Наполеон перешел Березину…

– Вот так, Толян – продолжал Винни. – Это было первое упоминание о подобном, как мы его называем "касании", найденное в архивах полицейского управления сразу после революции 17-го года. Ты слышал про Михаила Дмитриевича Бонч-Бруевича?

– Конечно. Брат управляющего делами Совнаркома, а также генштабист, генерал-майор и контрразведчик. Участвовал в разоблачении полковника Мясоедова.[4 - Сергей Николаевич Мясоедов (31 марта (12 апреля) 1865, Вильно – 20 марта (2 апреля) 1915, Варшава) – полковник Русской армии, повешенный во время Первой мировой войны по обвинению в шпионаже.]

Валька изумленно поднял брови.

– Оооо, Старый, неплохо, очень неплохо!