Polaroid. Хроники Кулуангвы

Прочитал и подумал: «Чёй-то я раздухарился, ка-а-а-сманааавт…?»

Я – ВШИСТР – Высоко-Широтья Страж – Поляроид!

Воображаю, как прилетят братки и своё поражение при этом. Ну, нет! Пусть поздно, но я уберусь с Острова.

Я выучился стрелять из лука с невероятной скоростью и точно попадать в цель. Даже в чаек попадаю тупыми стрелами по оперенью. А у чайки такой роскошный хвост!

Из девяти окольцованных птиц в этом году ни одна не вернулась. Да, и птицы какие-то новые – старых я запомнил. В этом году больше гаг.

Ничего нового. Плюс два градуса (я думаю).

Стало совсем холодно в моей бумажной одежде. Задача минимум (как у Ленина – революция) – одеться. Из песца получились довольно приличные теплые шорты. На очереди – медведь. В одежде из обоев я выгляжу как большая кукла из папье-маше. Сковывает движения, приходит в негодность за два-три выхода «в свет». Еще день уходит на производство нового папье-маше от кутюр. Варианты? Нет таких. Замочить медведя – интересная идея, но как?

Подтянул лебедкой что-то морское, зацепив его с байдарки. Долго бился, два раза чуть не перевернулся, начерпал воды. Пришлось рубить трос. Я думаю, это была стеллерова «морская корова». Попробую таким же способом цеплять моржей. Жалко, но надо создавать запас мяса.

Разбросаю его по округе, и сюда придут медведи.

Смешно, но за медведями придут охотники. Это план спасения номер два.

Изготовил утепленную волокушу. В ней можно спать летом, когда резко похолодает, а снега для иглу нет – он весь растаял. Такие дела здесь – обыденность. Не думаю, что медведь сразу начнет крушить волокушу. Тяжёлая, а я еще хотел сделать её прочнее и покрыть шипами. Если затаскивать её на вершину тороса и этот торос окружать неустойчивыми кусками льда, причем сама она должна быть зафиксирована хорошо, то в ней будет безопасно. Далеко бы на ней я не поплыл, а на короткое расстояние можно. Хочу еще приделать к ней водные крылья.

Много рыбы и чаек. Плавники касаток то и дело разрезают воду. Тепло. Не то что компас, а даже солнце в этих местах в своей высшей точке проявляет непостоянство положения. Если смотреть через два шеста, оно то над ближней к морю скалой, то над дальней. Звёзды тоже порой смещаются.

Или это рефракция?

Когда ветер налетает на дом с фронтальной стороны, он воет по-другому, чем когда дует с тыла при одинаковой скорости. Неодинаковая аэродинамика. Но вой меняется от разных скоростей ветра, от влажности воздуха, давления, от которого болит голова, и снежности.

Вчера был медведь, который, видимо, как и я, считает, что главное – это движение. Всё исходил. На помойке им у меня делать нечего – я закрыл её неподъемной крышкой. У них ведь нюх отменный. Вырыл яму до льда – под домом, видимо, ледник. Конечно, шпроты лучше, чем сайка с кишками. Медведи скрипят, обходя дом, тоже по-разному. Одни деловито, а другие – настороженно. Замрет, и часами не шевелиться – уже знаешь, что он там никуда не ушел, а всё равно не верится, что у него может быть такое терпение. Чего он там увидел?!

Нашел в сараюхе елку (люминевую). Скоро Новый год, считая по моим засечкам. Мой Остров вытянут с востока на запад. Сделал копье. Судя по береговой черте, Остров постоянно окружен (даже летом) льдами. Прошлое лето – исключение. Поэтому я и встретился с медведем у Рощи. Откуда он выполз? И, главное, так быстро, что я не успел даже выхватить лук. Он навалился на меня, смрад изо рта ужасный! Первое и единственное, что я успел сделать, – приложил его по уху первым, что попало под руку. А под руку попал мой мяч. Медведь как-то дернулся – так люди делают, когда вода в ухо попадает, – пошатнулся и покосолапил от меня к морю, мотая головой. Я за ним! Чо меня дернуло? Он повернулся ко мне, я смотрю – одного глаза у него нет, а единственный целый как у побитой собаки. А-ааа-а – так это мой клиент! Медведица! Я схватил мяч, бросил и опять ему в голову угодил. И тут странная вещь случилась: она с копыт – брык, мешком упала и покатилась по обрыву к морю. Я за ней бегу, но не успел – медведь мой в воду булькнул и ме-е-едленно так пошел ко дну лапами вверх. Во дела! Сидел я ждал потом часа два, примерз весь. Думал, всплывет туша – вот мне тогда совсем об одежде беспокоиться не надо будет. Нет, не всплыл мишка.

С мачты уберу растяжки – уж больно воют. Никуда она не денется, а на мой НП, на качающуюся мачту, залазить будет еще интереснее.

Мираж каких-то островов на западе.

Ветер точно над мачтой. Когда опускается ниже – мачта начинает выть.

Вчера была моя одноглазая медведица с медвежатами. Она очень осторожная: «Тру-тру-молчок…» А они снуют и снуют как челноки: «П-ш-ш!»

Один по сугробу даже на крышу залез и грохнулся: «Б-бамсс! У-йааа! Больнооо!!» Она ему: «Р-ррр! Не скули, Умка!»

Чайки носятся удивительно, не сталкиваясь. Снег сверкает. Будто не было снежно-ветрового заряда. Такой в походе заметёт следы и кукуй две недели – пожирай ценные продукты. К сожалению, на моей адмиралтейской верфи нельзя сделать через торосный буер. А идея интересная. В примитивном виде – идешь через торос и мотобуром закрепляешь ледовый якорь, и буер вытягивает лебёдку и перебирается через торос. Более сложно – робот-льдозакрепитель, можно и парус-винт (он работает то, как ветряк, то, как парус, складывая винты, а то винт меняет положение и переносит судно через торос вертолётно, конвертопланно). Нужны лёгкие кумуляторы, кевлар, и конечно, чипсы.

Все брёвна поскрёбаны медведями. Один скребётся возле моей головы в сорока сантиметрах через стенку – неужели чует. Али ёнто кака-то духовна обчность?

Мачта воет. Дом сжимается: «Оххх!» в ромб, хоть и укреплён тросами. Как бы перетаптывается.

Потом наползут туманы.

Уйдут медведи.

***

В этом году льды даже в ураган не отходят от Острова. Иногда мне даже кажется, что Остров плывёт по воле ветра.

Я, наверное, схожу с ума. Вчера мой остров вертелся или звёзды над ним.

Лето, как открытый бункер с золотом, мчалось всегда стремительно. Походы в тундру. Моллюски, купание в ледяной воде (внизу лёд – и здесь на Острове), охота, стрельбы хариусов (Вовка опустил ствол в воду, и тот оторвало напрочь), зелень, лук, черемша, скалы, когда бежали из лагеря, старый корабль, Магадан, Певек, Тикси, Анадырь – одно за одним, до высоток Москвы, а тут день за днём…

Дерево оттаивает, а потом скрипит, замерзая, и снова оттаивает. Дел-то, море! А такое ощущение, что уже зима и надо впадать в спячку. Нужно шить балахон. Разобрать сарай на растопку. Боюсь, что вот так вот уйду. Сошёл с ума и ушел от продуктовой точки. Брёвна чуть ли не из корабельной сосны, а тут нужна лиственница. Через сто лет он рассыплется в труху, и под ней найдут мою скульптуру, изваяние на фоне заката.

Гагары орут как человеки. Будь-то, акулы их кромсают. А белуха только сопит, как старый мафиози, которого в ванной топят подкупленные любовницы. Такая весёлая стайка. И кровь на воде. В джакузи топят с хохотом, с визгом. А каково ему уходить из жизни от красивых девичьих рук? Главная отвлекается – ей звонит сын «босса». Телефон у неё с гарнитурой, но она по привычке подносит к микрофону – красивая, загорелая, сисястая (общая красота, начиная с мизинцев): «Да-да, всё в порядке! Сейчас кончим!» Опять его ножом, ножницами тыр-тыр-тыр! И в глаза ему: «Умри!»

Всех бы их так!

После двух дней на воздухе, без жилья, проведенных в городе или на благодатном юге уже не беспокоишься, где «бросишь тушку». Где-нибудь.

В тайге – после пяти дней. В сырой тайге – через семь. В зимней – через девять. Лишь бы топор был.

Другое дело – в Арктике. За тобой ведь остаётся след. Даже занесенный снегом, он – ниточка, бродящего в поисках пищи хищника. В армии на посту накрывался дождевиком и спал, а теперь страшно. Тогда надо было бояться. Дождь – подходи и бей по башке – нет, не боялся. Спецназ чеченцы окружили, и не один не сдался – вот люди!

Когда выберусь с Острова – буду грабить мафиози. Главное – отвлечь. Вот он всунул пластиковую карту в банкомат, получил свои грязные деньги и ждёт карту обратно. Я рядом стою. Мои сотоварищи по ограблению и восстановлению справедливости разыгрывают сцену (можно даже пантомиму) – девушка кричит юноше: «Ты этого хотел, Вася (или Петя)!?» И начинает раздеваться. Мафиозо, конечно, на голую красотку вылупиться своими шарёшками, а я в это время заменяю пластиковую карту другой. Ну, а уж код узнать просто.

На кухне у меня бардак…

Сегодня прочитал – смеялся, впал в ступор… Вот не дурак же я, а?

На независимой выставке в Свердловске у меня были картины лежащих девушек со стальными выпуклостями, и тоже никто не верил. А девушка эта пела у меня в ванной и: «Нет! Нет!» при моих заходах. Кудесница. Тогда они не ездили в золочёных каретах. Нужно было увидеть, и… Мешали зеваки, и тогда девушки начинали понимать свою ценность. То, что через десять лет они начнут выигрывать конкурсы красоты хотя-бы с этой кожей. Невостребованные, они сохраняли очарование гораздо дольше, чем сейчас – их тени были длинными, а соски острыми и еще существовал институт девственности. К её потере не относились как к съемке заводской обёртки. Чистота, любовь к отчизне, православие – вот на чем держалась Русь. Впрочем, я заскочил слишком далеко, да и у нас в Сибирях нравы были всегда просче, хотя я не знал женщин до-после армии, потому что полюбить даже девушку, которая любит тебя, означало автоматически жениться. Мы даже не знали КАК… Вот наше детство и есть мир длинных теней – будь-то бы, всё было по-другому.

А сейчас, глядишь на девушку и зримо представляешь, с каким количеством парубков она уже отоспала. Вход в неё означает для неё меньше, чем для Клеопатры. Она – светящийся номер, один, два, три, сто… И эти твари лезут в кино, в телевизор.

Увеличила свой номер на сотню и тебя видит весь мир. Потому маньяки и кидаются на девочек.

Твари! Мерзкие, текущие, стандартные (даже в смехе) твари и полутвари!

Остаться в Арктике и УСНУТЬ.

А может, во всём виновата мужская ненасытность? Эта иллюзия о Мадонне? Мадонна была, когда был Бог.

Если в тебе нет Бога, то будь добр – откажись и от Мадонны. Твоя Мадонна – американская шлюшка.

Механически, всё механически. Бездушно. Только дикари, завоёвывающие этот мир, спасают его от роботости. В борьбе с ними каждый обращается к душе. А если не будет дикарей? Полная бездушность? Горстка дикарей завоёвывают Рим, средневековую Россию, и новый виток – дикари превращаются в хомо сапиенсов, теряют душу и опять нужны дикари!

Откуда их взять? Африка? Мадагаскар? Придумать? Робот вытаскивает из себя душу, сражаясь с придуманными дикарями, чтобы не стать роботом – «roboabsolutas». С шестидесятых годов уже скоро полвека. Может лучше к звёздам?

Она
Отключила уши
И