Дом, который построил Майк. Хроники Кулуангвы

Уважаемый Дик!

Ваша ссуда на дом в размере 234.456 канадских долларов 78 центов выплачена через Ваш CIBC банк. Так же прилагается чек на сумму 98,47 долларов за аварийное колесо.

С признательностью

Билл Гейтс

Подпись

дата

Это все не чушь, так как мне эту историю рассказал этот самый парень из рабочих кварталов – Дик Вэй. Я у него купил ворованную Хонду Аккорд 1989 года. У Дика бизнес простой – покупает и продает ворованные машины из Мексики в Канаду, и толкает дальше в Россию, в город-герой Владивосток. Какому то там Ивану Ничипоруку. Перебивает номера, лицензии, торговые декларации и все такое.

Ну не мне вас учить, правда.

А копия чека и письмо с подписью великого Билла висела у него на стене в мастерской на гвозде вместе с молотками и разводными ключами. Поскольку бумажка эта ему на фиг не нужна, он отдал ее мне и это существенно пополнило мою коллекцию всяких прибамбасок от уставших знаменитостей.

У меня-то в Акапулко смелости не хватило на автограф. Хотя мымра моя говорила, что мог бы и выпросить автограф на банковском чеке в пару-тройку штукарей.

Дик после получения денег квасил почти две недели, пока не получил первое предупреждение от Господа нашего – увезли в местную одноэтажную больницу в прединфарктном состоянии – моторчик перестал сдерживать алкогольные пары черного лейбла Джоника Волкера.

Все равно потом кони задвинул через два с половиной года. Матросня из Владика поставила на перышки. Просто произошел раздел рынка небольшой, так как Ничепоренко, получив вид на жительство в Канаде, решил прибрать себе весь этот бизнес. Дорога то уже накатана.

ВАНУА-ЛЭВУ

Это тоже все правда, однако, детали я даже и не знала. Он просто рассказывал мне, что помог Биллу вытолкать драндулет, а вот что жил на его фазенде пару дней – это для меня сюрприз. Вот идиот так уж идиот. Мог бы себе состояние сделать на этой встрече. Мог засудить бы его, Билку, за причиненный самому себе неописуемый вред.

Думаю, что Марийка эта, домохозяйка-мексиканка, совсем уж и не страшная и толстая была на эти две ночи. Припоминается мне какая-то странная фотография, которую обнаружила после нашей этой поездки в его портфэле. Симпатичная, правда, как все мексиканки, низкорослая девушка, стоит с кувшином и поливает цветы на какой-то веранде. Он мне тогда стал сумбурно объяснять, что это, наверное в Канкуне нам перемешали фотки во время печати, а эту он оставил, как сувенир, как открытку на память о поездке.

Я в то время как последняя дура ползала по майя-ацтэковским зиккуратам в Чиченице и медитировала почем зря в Тулуме. Это мы специально «разлучились», тогда на пару дней чтобы любить-твою-мать крепче друг друга!

А я то, дура, и поверила. Вот дура то!

Вот кобель-то, дурандас мой гнилосочный, прости Господи меня!

МГ.

ЧАРЫН

Скорее всего, мне надо было бы начать мои записи не с Парижа, а с засраной деревни Чарын в глуши Казахстанских степей.

Это почти как начать все заново, как родиться заново после тупой жизни.

Начать можно было бы в стихах!

СТИХИ

– Жиль ли Лэнин Казакстан?
Жолтонбай отца спросил
— И-и-и-и, ты мэне сказаль!
Лэнин гниль по турмам-ссилькам
За казакски за народ,Вот Ильич походким в-а-ажным
Четверым бревно несет!

А дальше так.

Почти все это случилось на самом деле. Ведь были же все эти годы, а значит, что-то должно было происходить.

И в самом деле, живет же сейчас в Нью-Йорке один мой бывший хороший друг, Сашка Сюткин, с которым мы пытались перейти Китайскую границу 28 апреля 1984 года в районе реки Чарын в Казахстане. Ему одному из нас троих это тогда удалось, его брат Олег погиб, а я был задержан казахскими бдительными пограничниками при попытке захвата председательского самолета Ан-2 колхоза-хлопкороба «Ленинский свет Социализма».

Я с Сашкой никогда не встречался после этого. Так мы и договаривались. Если нам удается это предприятие по побегу из Советской России, мы забываем друг о друге и никогда не входим в эту воду дважды.

Тем более, что все его считают погибшим и родители приносят цветы на его могилу в городе Ревда.

Такие дела.

Правда, однажды он прислал мне открытку в Торонто к рождеству 1996 года и в ней было написано только два слова – «Taке саrе».

Подписи не было. Но у меня нет никаких знакомых больше в Нью-Йорке, если не считать Курта Воннегута, который приезжал ко мне на открытие галереи и клуба «Бокомара» в Торонто. А, да!, еще есть черный полицай Эдди, не помню уж как его ласт нэйм, что допрашивал меня в госпитале Моунт-Сэне на 49 улице. Это когда мне в темечко прилетело что-то очень тяжёлое в Центральном парке от такого же черножопого. Плюс ко всему я лишился своего любимого фотика. От Эдди-полицая у меня в реликвиях протокол допроса из 52 полицейского отделения Манхэттэна.

«Шел, споткнулся, упал, потерял сознание, закрытый перелом, очнулся – гипс».

ЦИТАТА

«Ну, зачем ты мне врешь! У тебя там не закрытый, а открытый перелом!»

Бриллиантовая рука.

Так вот, подписи под «тэйк кэр» не было.

Значит, это был он, Сашка Сюткин, как очень хотелось бы в это верить.

От Сашки в наследство, в коллекцию моих реликтов досталось его стихотворение, точнее две первые строчки. Он ничего не смог больше придумать, потому как человек был простой и добрый, не как все эти идиоты-поэты современности.

Вот что он написал после их неудавшегося восхождения на Эльбрус в 1982 году:

Они поднимались в гору,
Их было трое…

И все, не строчки больше!

Просто и понятно.

Из этого восхождения они привезли в Свердловск полный полиэтиленовый мешок (за десять копеек, а не за семь) мышиного говна под названием мумие. И долго пытались его продать студентам, чтобы покрыть свои дорожные расходы.

Помните – в десятикопеешный кулек входило три литра пива, а в семикопеешный – только два.

Этот мешочек, один из многих, тоже у меня в музее. Были проблемы с ввозом его на территорию Великобритании – таможня не давала добро, пока проверяли – опиум это или мышиное говно. Сошлись на говне, но посоветовали посетить психиатра. Ржали тогда надо мной совсем как не тихие, тупые англичане, а папуасы с острова Куку.