Маяк

– Здесь вода спокойная, и течение есть. Но да, бывает, грести приходится посильнее.

– Я понял, – он принялся тереть лицо руками.

– Ничего, пройдёт. Ты не обижайся, но тебе бы походить в бассейн, например. Очень выносливость развивает. Никогда об этом не думал? – с ноткой назидательности спросил я. Приятно ощутить хотя бы какое-то превосходство над более умным человеком, пусть даже оно заключается в способности быстрее пилить дрова. Артём молчал, и я продолжил:

– А лучше запишись куда-нибудь, чтобы с тренером позаниматься.

– Ты меня не учи. Я же не всегда такой был.

– Тем более.

Артём вдруг полез во внутренний карман своей куртки, вытащил пластиковый конверт, в каких хранят деньги и документы, извлек из него паспорт, тоненькую золотую цепочку, и красную корочку, размером вроде студенческого билета, которую и протянул мне. Я открыл. Внутри документа, на подложке цветов российского флага, имелась фотография парня, похожего на Артёма, и синяя гербовая печать. «Удостоверение Мастера спорта России», успел прочитать я прежде, чем Артём, опомнившись, забрал у меня документ, и быстро убрал его обратно.

– Ты его что, в переходе купил? – спросил я.

– Заработал. Так что ты меня жить не учи. Я не всегда был таким, понятно? – с неожиданной страстью воскликнул Артём. Задел я его за живое.

– Так что же ты тогда?.. – растерянно пробормотал я.

– Вот так. Бывает. Глупая история. Болел с осложнением, теперь – вот. Не будем это обсуждать, ладно?

– Ладно, хорошо, извини. Я же не знал, – я почувствовал себя дураком, у меня это, должно быть, на лице было написано, потому что Артём смягчился, улыбнулся:

– И ты извини. Слушай, только просьба, парням не говори, и сам забудь. Всё вообще не так уж плохо. Идёт?

Я кивнул. Всё равно я не слишком поверил в его откровение. Тоже мне, спортсмен, хилый, как поздняя рассада. Типичный «ботан», купил удостоверение, чтобы ребята уважали. О чем тут рассказывать? Никому не интересно.

Другого случая поговорить с Артёмом мне в тот вечер не выпало, он рано лёг спать, а я, несмотря на усталость, всё сидел, борясь с желанием выпить очередную кружку чая. Горячего питья хотелось страстно, но перспектива идти среди ночи по нужде вызывала настоящий испуг. Я поймал себя на том, что стараюсь не садиться спиной к лесу.

Кроме того, меня беспокоило растущее напряжение, природу которого я не мог определить наверняка. Скорее всего, это из-за Драгина. Его заметно раздражало расположение, которое мы испытывали к Артёму, но я списал это на его ревность, как лидера: Артём имел право голоса, и Драгину, привыкшему единовластвовать, было трудно с этим смириться. Ещё хотелось порасспрашивать Васю насчёт той телепередачи, но я не знал, как завести разговор так, чтобы не вызвать шквала издёвок со стороны Драгина. Так что оставалось просто молчать. Однако, стоило Драгину удалиться в палатку за сигаретами, Вася обратился ко мне сам.

– Так что насчёт Артёма? Ничего не заметил?

– Вроде, не похож он на наркомана. Похоже, у него проблемы со здоровьем. Может, поэтому и таблетки пьёт.

– Почему ты так решил? – прищурился Вася.

– Слабый он какой-то. Дрова пилили, так он чуть в обморок не упал. Ещё и обиделся, что я ему тренироваться посоветовал…

– Так, – протянул Вася, – ну, это кое-что объясняет.

– Тогда и мне объясни. А то я меньше всех знаю. Вась, тут что, правда, аномальная зона?

– А сам как думаешь? Ты что, во всё это веришь?

– Не то, чтобы верю. Просто, спрашиваю. Метеорит-то здесь ведь на самом деле упал?

– Ну, упал. Метеориты каждый день падают. Ну да, крупные – редкость, но ничего необычного в этом нет. Всё необычное придумывают впечатлительные, вроде тебя.

– Зачем тогда Артём сюда поехал, если ничего необычного?

– Скорее всего, он тоже – впечатлительный. Самому интересно. Заметил, какой у него рюкзак тяжёлый? Там явно какое-то оборудование, скорее всего, недешёвое. Бережёт-то он его, как мать родную. А вообще, это правило, насчёт вопросов, меня уже напрягает.

– Значит, правило отменим, – объявил возникший напротив Драгин.

– Это как?

– Демократическим путём. Большинством голосов.

– Вообще, он твой клиент. И это его условие.

– Условия он будет ставить дома. А здесь поход, здесь мы условия ставим. Надо будет, так и спросим. Я и спрошу. За мной не заржавеет.

Наверное, мне что-то приснилось, хотя сна своего я не помню, но проснулся я ещё до рассвета, мокрый от пота, с горящими щеками и сердцем, колотящемся в горле. Несколько секунд я лежал, задыхаясь, как рыба, выброшенная на берег, прежде, чем смог взять себя в руки. Я никогда не боялся темноты, но тогда мне был жизненно необходим свет. Непослушной рукой я нащупал фонарь, но найти кнопку включения не смог, так что я просто крутил фонарь и давил на него со всех сторон, пока кнопка сама не оказалась под моими дрожащими пальцами. Следующие несколько минут я лежал и смотрел на застёгнутый вход в палатку и свои ноги, спеленатые спальным мешком, чувствуя, как в крови распадается адреналин. Мне стало стыдно, я подумал, что мог разбудить Артёма; я привстал, заглянул ему в лицо, и вторая волна ужаса окатила меня. Мне показалось, что он умер. Он лежал на спине, со слегка запрокинутой головой; губы плотно сжаты, на лбу и в уголках глаз очертились морщины, кожа его, всегда бледная, сейчас вообще не имела цвета и выглядела как тонкий слой воска, лицо красивое и неживое, как маска. Я почувствовал, как каждый самый маленький волосок на моём теле встает дыбом, мышцы напряглись, я едва не выронил фонарь, и вдруг заметил движение его груди. Конечно, он дышал. Господи. Боже. Святая троица. Тысяча чертей. Что я такое подумал?! С какой стати ему умирать во сне? С чего я лежу, перепуганный, и едва не плачу? Я рухнул на спину, выключил фонарь, прислушался. Тишина, только шелест падающих листьев и едва слышный плеск воды в реке. Я так и лежал до рассвета, балансируя на границе сна, и забылся только тогда, когда в палатке стали четко видны очертания предметов.

Второй раз я проснулся, когда костёр уже горел, вода закипала и меня звали завтракать. Я был весьма смущён, неловко чувствовать себя соней, но, когда я спросил, почему никто не разбудил меня раньше, оказалось, что сегодня проспали все, кроме Драгина, и он один всё приготовил. Я присел напротив Артёма, протянул руки к огню. Произошедшее ночью казалось теперь нереальным, и я хотел было рассказать обо всём, чтобы повеселить компанию, но передумал: компания выглядела слишком пасмурно.

Небо оставалось затянутым облаками, и заметно похолодало.

– Ну что, сегодня – стоим? – Драгин задал вопрос всем, но взгляд его был устремлён на Артёма. Артём отрицательно покачал головой.

– Нет. Сегодня снова идём.

– Я не понял. Вчера впечатлений не хватило?

– Хватило. Но надо идти.

– Надо… Кому надо? Мне – не надо.

– У нас уговор, – тихо, но очень твёрдо сказал Артём, – Мы добираемся до места, и там вы можете стоять сколько угодно. Но добраться надо как можно быстрее.

– Насчёт быстрее мы не договаривались.

– Насчёт стоянок по пути тоже.

– Мне вообще без разницы, – пожал плечами Вася, – что здесь мокнуть, что там – индифферентно.

– Лаперуза?

– Драгин, ты, конечно, Вождь, тебе виднее, но если этот дождь будет идти две недели? Без перерыва? Ты сам говорил, что это возможно. Так и что? Две недели стоять?

– То есть, ты тоже хочешь идти.

– Да, – сказал я, не глядя на него.

– Я тебя понял, – холодно сказал Драгин, и я весь сжался. – Большинством голосов принято решение выдвигаться. Кто будет ныть, получит в рыло. Большинству ясно?

– Яснее некуда, – спокойно ответил Артём.